Поиск по материалам сайта
Cлово "BADEN"
Входимость: 5. Размер: 31кб.
Входимость: 2. Размер: 115кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 5. Размер: 31кб.
Часть текста: их преобразовании и придании им всемирного значения, аналогична миссии Г. в культуре стран немецкого языка. Русские современники отдавали себе отчет в этом функциональном сходстве двух гениев (см., например, стихотворение Д. В. Веневитинова «К Пушкину», 1826; позже — пятую статью В. Г. Белинского о «Сочинениях Александра Пушкина», 1844). Стремление сблизить П. с Г. породило сначала слух (о нем — в письме польской пианистки М. Шимановской к другу Г., веймарскому канцлеру Фридриху фон Мюллеру 16–18 июня 1828), а затем легенду о том, что в 1827, во время встречи в Веймаре с В. А. Жуковским, Г. передал через него перо, которым писал, для П. с посвятительным четверостишием «Перо Гете к ***» («Goethes Feder an***»). В этом стихотворении имя адресата не указано, поэтому оно не может служить аргументом в пользу реальности легенды. Г. мог, однако, слышать о П. при дворе наследной герцогини Веймарской, русской великой кн. Марии Павловны (1786–1859), сестры императоров Александра I и Николая I, а также от своих посетителей, среди которых были люди, близко знавшие П. (В. К. Кюхельбекер, В. А. Жуковский, А. И. Тургенев, П. Б. Козловский, З. А. Волконская, О. А. Кипренский, М. Ю. Виельгорский и др.). У невестки Г. — Оттилии — имелся экземпляр «Кавказского пленника» в переводе А. Вульферта (1823). В 1830 Г. брал из герцогской библиотеки в Веймаре экземпляр только что изданной французской брошюры кн. Э. П. . Мещерского «О русской литературе» (см. с. 275), где говорилось о П. (в дневнике Г. чтение брошюры отмечено 3 сентября), так что имя П. в печати (если иметь в виду также и периодику) Г. несомненно встречал, хотя ни письменные, ни устные отклики его на это не засвидетельствованы....
Входимость: 2. Размер: 115кб.
Часть текста: смысл и законы его внутреннего преобразования; но, например, несколько лет назад при появлении перевода «Фауста» г. Вронченко мы готовы были бы отделаться похвалами, назвать труд переводчика «событием» и т. д.; одно имя «Фауста» производило в нас впечатление довольно смутное и странное; мы чувствовали, что в этом произведении отразилась целая жизнь мыслящего, уже не юного, несколько чуждого нам народа, и — либо с простодушным благоговением склонялись перед созданием Гёте, в котором видели альфу и омегу всей человеческой мудрости, либо с торопливой поспешностью проходили мимо, отделываясь словами: «туманное произведение!..» Впрочем, у нас даже до нынешнего дня слово «туманное» почитается естественным эпитетом всего немецкого. Теперь же... мы не намерены расточать преувеличенные похвалы нашей публике, тем более что она в них вовсе не нуждается; мы не скажем ей, что в последнее время она окончательно поняла и изучила Гёте и дошла, например, до ясного сознания того, что такое «Фауст» как произведение немецкое и в какой степени это произведение должно занимать нас — русских... нет, мы этого не скажем; но сознание нашей,...