Поиск по материалам сайта
Cлово "BAGATELLE"
Входимость: 4. Размер: 13кб.
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Входимость: 1. Размер: 112кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 13кб.
Часть текста: Стеллы. – Свифт как декан. – Широкая благотворительность. – «Vive la bagatelle»[10]. – Смерть близких друзей. – Страдания Свифта. – Потеря памяти и речи. – Учреждение опеки. – Смерть. – Заключение. Пока была жива Стелла, в доме декана собирались по воскресеньям многие из интеллигентных и образованных жителей Дублина и проводили время в оживленных и остроумных беседах, хотя гости не всегда оставались довольны слишком уж экономным угощением своего хозяина. Но со смертью Стеллы все переменилось. Свифт становился все мрачнее, угрюмее, раздражительнее, невыносимее. Его скупость превращалась в мономанию; случалось, что он жалел бутылки вина, чтобы угостить своих друзей. Головокружение и глухота стали теперь его неразлучными спутниками. Прежде он читал много, в особенности по истории, перечитывал классиков, развлекался даже математикой, – но теперь принужден был все забросить, так как глаза его испортились, а носить очки он, по какому-то предубеждению, не хотел. Однако болезнь не так-то скоро могла сломить железную волю этого человека; он упорно боролся. Со смерти Стеллы прошло целых 12 лет, прежде чем он лишился рассудка, и над ним назначена была опека. Свои обязанности декана Свифт продолжал исполнять до конца ревностно и неослабно. В особенности упорно он воевал с епископами, отстаивал свои права и привилегии и тем вызывал у одних чувство глубокого уважения, а у других – досады и раздражения. Он поносит епископов за то, что они дали свое согласие на два гнусных билля, направленных против духовенства, и говорит, что решил не поддерживать более ...
Входимость: 2. Размер: 18кб.
Часть текста: голландцам в целом рационального подхода к организации жизненного уклада активизировалась так называемая «философия здравого смысла». Новаторство в начале века являлось побочным продуктом художественного творчества. Общеевропейские тенденции развивались преимущественно по пути следования признанным авторитетам. В литературе голландцы следовали английским образцам публицистических экспериментов, а в дальнейшем и просветительского романа; в области драматургии и поэзии, а также изобразительных искусств и архитектуры веяния моды диктовали французы. Как отмечал В. В. Ошис: «Возникновение публицистики в Нидерландах связано с именем Юстуса ван Эффена»[1]. Действительно, он был своего рода первопроходцем в этом отношении на нидерландской почве. Но начал он свою деятельность на французском языке. Как отмечают некоторые исследователи: «ему выпало сомнительное счастье относиться к двум литературам: французской и нидерландской». Рожденный в 1684 году, ван Эффен начинает свою литературную карьеру относительно поздно, в 1711 г. Его писательская жизнь для французской...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: века. - Игровое содержание музыки. - Романтизм и сентиментализм. - Романтизм родился в игре. - Степень серьезности исповедуемых жизненных идеалов. - Сентиментализм серьезен, и все же это игра. - В XIX веке доминирует серьезность. - Убывание игрового элемента. - Мода XIX века. - Женский костюм. - Серьезность XIX века. Нам не составило труда показать роль игрового фактора как чрезвычайно действенную и чрезвычайно плодотворную в возникновении всех крупных форм общественной коллективной жизни. Игра-состязание как импульс, более старый, чем сама культура, издревле заполняла жизнь и, подобно дрожжам, побуждала расти формы архаической культуры. Культ разворачивался в священной игре. Поэзия родилась в игре и стала жить благодаря игровым формам. Музыка и танец были сплошь игрой. Мудрость и знание находили свое выражение в освященных состязаниях. Право выделилось из обычаев социальной игры. На игровых формах базировались улаживание споров с помощью оружия и условности аристократической жизни. Вывод должен был следовать один: культура в ее древнейших фазах "играется". Она не происходит из игры, как живой плод, который отделяется от материнского тела; она развивается в игре и как игра. Если принять этот взгляд - а кажется едва ли возможным не...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: Свифта именно по этому периоду его жизни - от смерти Стеллы и до его собственной смерти. Первые биографы, Оррери и компания, знали Свифта как раз в это время и заполнили свои писания множеством анекдотов, которые у многих пользуются популярностью. Поскольку я эти анекдоты не люблю и уверен, что многие из них просто выдуманы, то эта часть будет очень короткой. В одном из писем Свифт писал – «жизнь – это трагедия: какое-то время мы наблюдаем за ней из зрительного зала, затем поднимаемся на сцену сами». Так произошло и с ним самим. После радужных надежд в Лондоне – скучная и мрачная Ирландия, никакого просвета, смерть двух любимых женщин. Затем по одному он теряет своих друзей, как пишет сам – «потеря друга, похожа на потерю кошелька, когда мы проверяем, что же у нас осталось на черный день? И оказывается не так много». Свифт все еще много гуляет - «здоровье в отличие от жизни поберечь стоит». Но больше времени Свифт проводит дома, он стал много читать. Он занят делами большого деканата. Свой собор Свифт превратил в независимую церковную единицу, хотя формально над ним стояли епископы, но они боялись вмешиваться в дела этого странного человека. Сам же Свифт повторял про них такую шутку – все английские священники не доезжают до Ирландии, по дороги их убивают воры, надевают их одежду и прибывают для исполнения обязанностей. Однажды Свифт заметил, что могильные плиты в соборе св. Патрика истерлись, а монументы разрушились. Поскольку Свифт всегда требовал почтения к ...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: демократия образца 1988 года немалым обязана каннибальской иронии Писем суконщика, оставившей глубокий след в национальном сознании и в мировом искусстве. Вспомним хотя бы лебедевского людоеда, съевшего 60 монахов и не только не раскаявшегося, но убедившего себя в том, что он имел на то право и даже хорошо сделал.) Сарказм Свифта уже не знает пределов. Дабы не рыдать и не биться головой о камень, он всё громче смеется. То доказывает, что как бы дорого не обходилось содержание населения Британских островов в сумасшедших домах, его пребывание на свободе обходится еще дороже. То поносит науку, а заодно и человеческую глупость. То возглашает: да здравствуют пустяки! То повествует, как о чем-то самом обычном, о распродаже мяса казненных. То последовательно и методично сам раздирает на куски Стиля, Вуда, Бикерстафа или Уортона. Vive la bagatelle! В 1731 году Поэму на смерть д-ра Свифта он заканчивает завещанием в виде яростной шутки: всё состояние мое завещаю на создание госпиталя для идиотов, ибо ни одна страна так не нуждается в нем, как Англия... С первого взгляда памфлеты Престо прямолинейно-рациональны; их язык подстать их акценту. Здесь мы не обнаружим ни великодушной страстности Паскаля, ни оглушительной веселости Бомарше, ни изящной тонкости Курье - лишь бритвенную остроту да едкость яда. Но это - наружный слой. А между строк: Свифт -Саваоф, вершащий безжалостный суд над гадкой породой, к которой принадлежит и которую столь болезненно в себе...
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: (Мариво. Удачливый крестьянин. - М., 1970. - С. 307-347) http://www.philology.ru/literature3/mikhaylov-70.htm 1 В истории литературы встречаются эпохи, которые принято называть "переходными"; люди той поры все как бы не могут расстаться с "веком минувшим", продолжая жить его интересами, его вкусами и его заблуждениями, и все не решаются начать "век нынешний", который уже стоит у порога. Для французской культуры одной из таких переходных эпох были последние десятилетия царствования Людовика XIV и годы регентства герцога Филиппа Орлеанского, то есть целиком первая четверть XVIII столетия [1]. Лишь недавно скончались Расин, Боссюэ и Перро, еще писали Буало и Фенелон, но уже создали свои первые произведения Монтескье и Вольтер. В книжных лавках еще бойко торговали прециозными выдумками Ла Кальпренеда и Сюблиньи или грубоватыми бурлесками Сореля, Марешаля и Фюретьера, а "резвый" Антуан Гамильтон уже завершил свои тонкие и ироничные "Мемуары графа де Грамона", Лесаж напечатал "Хромого беса" и работал над "Похождениями Жиль Бласа из Сантильяны" На сцене театра Французской комедии все еще сотрясали воздух классицистические страсти в вечном разладе чувства и долга, а совсем рядом, у Итальянцев, возникал новый репертуар, появлялся новый герой, бушевали совсем иные страсти, быть может, не менее глубокие, но не такие шумные. Салоны все еще были в моде, но безвозвратно ушло в прошлое галантное пустословие знаменитого отеля Рамбуйе. Просветительское движение уже делало свои первые шаги; литература дворянская и буржуазная еще не размежевались, передовые писатели и философы группировались вокруг оппозиционных абсолютистскому режиму аристократических салонов, где острословы все еще изощрялись в каламбурах и экспромтах, но собеседников все более занимали проблемы...
Входимость: 1. Размер: 112кб.
Часть текста: привлек к себе внимание, начав писать стихи в Кембридже, в колледже святого Иоанна, а появившись в обществе, помог Монтегью 2 травить старого благородного английского льва Джона Драйдена и в насмешку над его произведением "Лань и пантера" написал свой великолепный знаменитый бурлеск "Мышь городская и деревенская". Кто из нас не читал его? Кто не знает его наизусть! Как! Неужели вы никогда о нем и не слышали? Вот сколь быстротечна слава! Самым чудесным в этой сатире было то, что после появления "Мыши городской и деревенской" Мэтью Прайора, вполне естественно, назначили секретарем посольства в Гааге! Мне кажется, нынешние английские дипломаты более отличаются в танцах, нежели в пении; я видел, как они в различных странах превосходно исполняют эту часть своих обязанностей. Но во времена Прайора для продвижения по службе, видимо, требовались иные способности. Умеет ли дипломат писать алкеевым стихом? - вот в чем был вопрос. Может ли он сочинить при случае изящную эпиграмму? Способен ли написать "Мышь городскую и деревенскую"? Совершенно ясно, что, обладая такой способностью, легко разобраться в самых сложных договорах и чужеземных законах и соблюсти интересы своего отечества. Прайор продвигался по дипломатической службе и говорил прекрасные речи,...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: она своей очевидностью. Можно лишь противопоставить ей другую: стыдливость крайней человеческой гордости... И этой же ночью -- так свидетельствует аккуратно проставленная Свифтом дата -- он пишет на нескольких страничках, только для самого себя, в форме как бы объективного отчета, характеристику Стеллы: "Дама, с которой я был интимно знаком, в Англии и Ирландии, в этой стране она жила двадцать шесть лет с восемнадцатилетнего возраста... Дама эта обладала лучшими человеческими достоинствами, каковые я когда-либо видел у мужчины или женщины". Затем следуют различные случаи из жизни Стеллы, ее остроумные шутки... Очень сдержанная и спокойная характеристика. Зачем же неистовствовать и бушевать -- и против кого бушевать? Против судьбы? В небольшой плотный конверт была вложена тонкая прядь черных волос, и сделана спокойной, твердой рукой надпись на конверте: "Только волосы женщины". И опять-таки "издевательское, циническое равнодушие", -- говорили многие. Но и с миром и с собой, и серьезно и шутя, Свифт говорит только в своей свифтовской манере, тем более он не хочет изменить себе в этот важный час жизни... Стелла умерла. Но ведь ему нужно жить! И не изменяя себе, в полную свою силу. Не выдавая того, что эта сила стала уже ненужной. Ибо во все дальнейшие годы этой жизни (целых семнадцать лет, и не менее тринадцати из них в полном сознании) с каждым днем все властнее убеждение: "Я ничего не добился, я -- побежден..." А наиболее ощутительно он побежден в последней битве жизни, в ирландской битве. Пусть остался ирландский народ порабощенным, но если бы сохранились под пеплом хоть искры той воли к свободе, которая, казалось ему, взметнулась мощным пламенем в вудовские дни! "С каждым годом, а вернее, с каждым месяцем я становлюсь все более гневным, мое...