Поиск по материалам сайта
Cлово "HAGUE"
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 128кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Входимость: 1. Размер: 123кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Часть текста: и Руссо — идеологам социальных низов, но и Дидро, Ламетри, Гельвецию, Гольбаху. Это понятно, ибо Монтескье, как и Вольтер, выражал умонастроение достаточно умеренных верхушечных слев дореволюционной французской буржуазии. Однако отмеченное обстоятельство не может поставить под сомнение историческое значение Монтескье, его знаменитой книги «Дух законов» в становлении и развитии важнейших идей французского Просвещения XVIII века. Шарль Луи Монтескье родился в 1689 году в г. Лабред близ Бордо в старинной аристократической семье. Учился он в коллеже неподалеку от города Мо. Уже в те годы, проявляя безразличие к богословским премудростям, молодой Монтескье изучал историю и культуру античного мира, и в особенности Рима. По окончании коллежа он с большой настойчивостью и весьма плодотворно изучал право, сохраняя одновременно живейший интерес к литературе и искусству. В 1714 году Монтескье становится советником бордоского парламента, а два года спустя, после смерти дяди, получает по наследству пост президента того же парламента. Парламенты в ту эпоху являлись высшими судебными учреждениями во Франции. Став во главе парламента одного из крупнейших городов страны — Бордо, Монтескье получил возможность близко ...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: 1952; Д. Ван Гент, 1961; У. Бут, 1961; Э. Крафт, 1996; В. Шкловский, 1961; К. Атарова, 1975, 1987; А. Зорин, 1979; М. Соколянский, 1984; В. Маевская, 1987; Н. Дешковец, 2003 и др.) [1–5; 7; 8; 14; 16; 19; 27; 29], где авторы утверждают, что неповторимость художественных открытий писателя, «восстающего» против хроникальной фабульности и каузальной последовательности, практикуя особый «ассоциативный импрессионизм» (А. Мендилоу), связана с предвосхищением модернистской техники временных сдвигов ("time-shift") [29, р. 169]. Хотя сосредоточенность Стерна на приемах воплощения художественной темпоральности в тексте «Тристрама Шенди» не прошла незамеченной среди его современников, а затем носителей романтической эстетики (Колриджа, Хэзлитта, Скотта, Гейне), и уже на уровне литературной практики оказалась предметом плодотворного освоения и стилизации в произведениях «стернианцев» (Дидро, Виланда, Гейне, Радищева, Карамзина, Пушкина и др.), именно XX столетие отмечено возникновением глубокой теоретической рефлексии о ярких, изобретательных формах «овладения» временем, предложенных в «Тристраме Шенди». Интерес к виртуозной репрезентации концепта времени в «Тристраме Шенди» особо актуализируется в период становления модернистской критики (Э. Форстер, 1927; К. МакЛин, 1936; У. Уоткинс, 1939; Б. Леман, 1941; Л. Рабин, 1950 и др.) [11; ...
Входимость: 1. Размер: 7кб.
Часть текста: М., 1961. 4. Вольтер. Избранные произведения. М., 1947. 5. Вольтер. Избранные произведения по уголовному праву и процессу. М., 1956. 6. Voltaire. Oeuvres completes. Garniers freres. Edition de Louis Moland. V. 1-52. Paris, 1877-1882. 7. Voltaire's Correspondence. Edited by Th. Besterman. V. 1-107. Geneve, "Les Delices", 1953-1965. 8. Маргиналии Вольтера на книге: "Le vrai sens du systeme de la nature, ouvrage posthume de М. Helvetius". Londres, MDCCLXXIY. - Bibliotheque de Voltaire, инв. N 2055. Ленинградская государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. 9. Маргиналии Вольтера на книге: "Freret [D'Holbach] . Examen critique des apologistes de la religion chretienne". 1765. -Bibliotheque de Voltaire, инв. N 1714. 10. Маргиналии Вольтера на книге: "Mirabaud [D'Holbach] Systeme de la nature". Londres, 1770. - Bibliotheque de Voltaire, инв. N 2055. * * * 11. Атеизм и борьба с церковью в эпоху Великой французской революции. Сборник материалов, ч. 1. М., 1933. 12. Беркова К. Н. Вольтер. М., 1931. 13. Бонч-Бруевич В. Д. Избранные атеистические...
Входимость: 1. Размер: 128кб.
Часть текста: Знатоки утверждают, что выражение "ирония судьбы" родилось в XVIII столетии [1] - уж не затем ли, чтобы названный век смог не только теоретически осмыслить, но и воплотить эту иронию в собственной историко-литературной судьбе? Во всяком случае, эпоха, впервые научившаяся почти в той же степени, что и мы сегодня, ценить новизну и оригинальность [2], ныне дает повод авторитетным отечественным литературоведам усомниться в том, что этими качествами обладает она сама: здесь "новое, - пишут они, - проявляется не столько своими конкретными предвестиями, сколько полной исчерпанностью старого" [3]. Впрочем, и зарубежные специалисты отдают себе отчет в том, что, как ни жаль, ныне престижность века связана прежде всего не с высокой оценкой и не с широкой исследовательской увлеченностью его художественными достижениями, а с тем, что этому столетию приписывают решающую роль в повороте западной культуры к рационализму, свободе, счастью - идеям, и сегодня обладающим ценностью для человечества [4]. Другое дело, что подобное отношение к литературе века Поупа и Вольтера, Дидро и Шиллера, Прево и Стерна, Лессинга и Бомарше, Голдсмита и Руссо, Ричардсона и Гёте - этот ряд, конечно, может быть существенно дополнен - не кажется, при всей его распространенности, ни объективным, ни справедливым. Заметим, что непредвзятый взгляд на художественные поиски и открытия XVIII в., его живое и непосредственное эстетическое восприятие сегодня трудны как никогда. К исходу двадцатого столетия стало особенно ясно, что идейно-эстетический облик XVIII столетия воспринимается нами в преломленном виде, что он не просто сформирован, а отчасти, по-видимому, и деформирован в нашем читательском сознании многими историко-культурными факторами, что "по отношению к XVIII столетию, к его художественному ...
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: по значимости среди этих условий видится уровень зрелости двух национальных литератур, которых эти писатели достойно и представляли. В момент открытия читающей Россией творчества Стерна он «привлекал к себе внимание не как юморист; эта сторона его таланта на первых порах как-то мало отмечалась его русскими поклонниками. Стерн интересовал главным образом как представитель сентиментального течения…отмечалось преимущественно гуманное настроение у Стерна, постоянный призыв его к чувствительности, в которой Стерн действительно видел могучее средство для улучшения человеческих настроений… Это гуманное настроение и его мягкое сочувственное отношение к людям вообще и к обездоленным в особенности верно было понято и высоко ценилось нашими предками», – делает вывод В. И. Маслов, специально изучавший интерес к Стерну в русской литературе конца 18-го и начала 19-го века 1 . Сам Карамзин, как это видно из его восторженного отзыва о Лаврентии (!) Стерне в 1792 году, тоже ценил в писателе отнюдь не юмор, а способность воспроизводить нежные чувства и возбуждать подобные в читателях: «Стерн несравненный! В каком ученом университете научился ты столь нежно чувствовать? Какая риторика открыла тебе тайну двумя словами потрясать тончайшие фибры сердец наших? Какой музыкант так искусно звуками струн повелевает, как ты повелеваешь нашими чувствами?» 2 Налицо различие в восприятии Стерна в России (только как сентименталиста и тонкого психолога) с тем, как он воспринимался ...
Входимость: 1. Размер: 123кб.
Часть текста: слышать не хотел о духовной карьере. Идя на компромисс, старый ножовщик предлагал сыну избрать профессию врача или адвоката, но тот упорно стоял на своем — хотел посвятить себя литературе. Выведенный из терпения отец предложил ему вернуться в Лангр, угрожая в противном случае лишить материальной поддержки. Сын не подчинился и остался в Париже. Целое десятилетие (1733—1743) Дидро влачил полуголодное существование, ютился на чердаке, но условия жизни не сломили его. С огромным увлечением знакомился Дидро с произведениями античной философии, с книгами английских философов Бэкона, Гоббса, Локка, Толанда, с трудами Декарта, Бейля и других передовых французских мыслителей. Громадное впечатление производили на Дени талантливые, остроумные сочинения «великого насмешника», неутомимого борца против религиозного обскурантизма и фанатизма Вольтера. Под влиянием просветительской литературы Дидро рано примкнул к лагерю врагов католической церкви. Еще в коллеже д'Аркур он, по свидетельству Нежона, чувствовал неодолимое отвращение к богословию, В самом начале литературной деятельности Дидро довелось испытать «милосердие» духовных отцов. В 1743 году в письме к своей будущей жене Анне-Туанете Шампьон он сообщал: «Отец довел жестокость до того, что распорядился запереть меня у монахов, которые пустили в ход против меня все, что может измыслить самая отъявленная преступность» 2. Чтобы предотвратить бегство Дидро, монахи-тюремщики остригли ему полголовы. Дени все же вырвался из их рук и вынужден был принять меры, чтобы не попасть к ним вновь. В 1745 году Дидро издал переведенную им на французский язык четвертую часть сочинения английского мыслителя-моралиста Шефтсбери «Исследование о заслуге и добродетели», посвятив перевод своему брату—канонику. В посвящении он пытался доказать, что фанатизм чужд духу религии и что человек должен стрет миться быть...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: и богатых находится на вершине величия и счастья, тогда как толпа пресмыкается в безвестности и нищете» 1 Руссо с горестью наблюдал, как втаптывается в грязь достоинство человека, сводятся на нет его дарования только потому, что он родился в семье простолюдина и лишен богатства. Творчество французского мыслителя отразило предгрозовую обстановку во Франции. В предсмертной агонии феодальный строй насилием и обманом пытался отстоять и увековечить свое существование. Но уже пробил его смертный час. Уходящий строй с неизбежностью должен был уступить место восходящему, исторически прогрессивному буржуазному порядку, который сложился и окреп в недрах феодальной системы. Никакие силы не могли сколько-нибудь долго воспрепятствовать социальному прогрессу. Носившие еще местный характер бунты и демонстрации 40-х годов были первыми зарницами того грозного революционного пожара, который к концу века без остатка испепелил весь строй феодальной эксплуатации человека человеком. В силу многих причин Руссо — в отличие от Ламетри, Гельвеция, Дидро, Гольбаха—не поднялся до материалистической философии, не освободился от деистических взглядов. Но его суждения по многим социально-политическим проблемам носили вполне радикальный, революционный характер, глубоко и полно отражали интересы и чаяния социальных низов, французского демоса, явившегося опорой якобинской революции. Более разительными были отличия политических взглядов Руссо от воззрений старшего поколения французских просветителей — Вольтера и Монтескье. Суть этих различий глубоко и образно выразил Герцен: «Вольтер и Руссо — почти современники, а какое расстояние делит их! Вольтер еще борется с невежеством за цивилизацию — Руссо клеймит уже позором самую эту искусственную цивилизацию. . . Едкие шутки Вольтера напоминают герцога Сен-Симона и герцога Ришелье; остроумие ...