Поиск по материалам сайта
Cлово "RAPPORT"
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 96кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: биографии, и многие из них она продолжила далеко в глубь XIX в. Не мало также жизненных путей, определившихся в течение революционного десятилетия, по которым шли «люди революции», завершалось в годах и десятилетиях следующего века, в новых условиях общественной и политической жизни Европы, забытыми и полузабытыми эпилогами. Революция создала особый стиль человеческих жизней. Этот стиль наиболее отчетливо и наиболее законченно отпечатлелся в тех якобинских биографиях, которые были рождены эпохой мелкобуржуазной, робеспьеристской диктатуры 1793–1794 гг. В своем «Происхождении современной Франции» Ипполит Тэн пытался реконструировать типическую схему того «якобинского сознания», которое являлось неотъемлемой частью подобной биографии. Он не смог, однако, справиться с этой задачей, и сочиненный им образ якобинца представляет собой безжизненную и предвзятую в своей враждебности карикатуру. Сама жизнь эпохи, запечатленная в официальных документах, в газетах, в политических брошюрах, в мемуарах, разрешила эту задачу гораздо многообразнее, богаче и убедительней. Из архивных досье, из частной переписки эпохи, со страниц воспоминаний до нас доходят свидетельства о многих и многих людях революции, чьи биографические пути скрестились с крупнейшими историческими событиями на рубеже двух веков для того, чтобы перейти через этот рубеж иногда прямыми и последовательными, иногда зигзагообразными и сложными направлениями. Марк-Антуан Жюльен де Пари (1775–1848), писатель, журналист и политический деятель, оставил нам одну из типичнейших биографий революционной эпохи. Он был вовлечен в круг ее событий, и его имя сочеталось с наиболее драматическими эпизодами революционного десятилетия. Его жизнь закончилась в 1848 г. — в год новых революционных потрясений всей Европы, в которых ...
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Часть текста: С. 35-48. http://vive-liberta.narod.ru/journal/soboul_rss.pdf Двадцатого вандемьера III года (11 октября 1794 г.), когда шествие, сопровождавшее в Пантеон прах Руссо, поравнялось с якобинским клубом, председатель клуба возложил на гроб Жана-Жака венок. Вице-председатель Буассель, обращаясь к народу, заявил: «Общество друзей Свободы и Равенства, неизменные продолжатели учения и проповедники принципов бессмертного Жана-Жака, возлагая венок, заверяют дух этого пламенного друга человечества в своей решимости и впредь считать его образцом и следовать ему в своей деятельности» . 1 Это произошло за месяц до закрытия клуба по постановлению Конвента от 23 брюмера (13 ноября) и может служить ярчайшим подтверждением духовной общности автора «Общественного договора» и якобинизма. В дальнейшем противники революции не преминули подхватить этот аргумент. В своих мемуарах, опубликованных в 1798 г. в Гамбурге, аббат Баррюель, если и не причисляет Руссо, «одно имя которого ассоциируется у нас со злым духом противоречий и софизмов», к организаторам «заговора нечестивых», -ибо он был сторонником гражданской религии, - все же отводит ему значительную роль в «заговоре мятежников»: «Жан-Жак Руссо завершил дело Монтескье; он судил с точки зрения демократического буржуа о принципах, из которых благородный президент парламента делал только благоприятные для своей аристократии выводы» (Далее следует...
Входимость: 1. Размер: 12кб.
Часть текста: литературе. Что касается фактографического материала, то он был подробно исследован в статье Дугласа Дэя «Кребийон-сын, его ссылки и его связи с Англией» (1). По мнению исследователя, мы не располагаем никакими убедительными свидетельствами пребывания Кребийона в Англии. Автор «Заблуждений сердца и ума» был знаком лишь с теми англичанами, которые приезжали во Францию, и переписывался с ними по-французски. Кребийон познакомился с лордом Честерфилдом в октябре 1741 г. в салоне мадам де Тансен. В этот период его роман «Софа» циркулировал по Парижу в рукописи, и Честерфилд, с его влиянием, помогал Кребийону уладить отношения с властями после публикации «фривольного» романа. Честерфилд также распространял присланные ему экземпляры через известный клуб Уайта на Сент-Джеймс-стрит. Перечисленные факты отражены в переписке Кребийона с Честерфилдом (2). В одном из писем Честерфилда к сыну, где речь идет о манерах молодого человека, упоминаются герои «Заблуждений сердца и ума». «А что, – пишет Честерфилд, – не стала ли госпожа *** твоей госпожой де Люрсе, заводит ли она иногда любовные интрижки? Может статься, ты сделался ее Мелькуром? Говорят, она мила, умна, обходительна; есть чему поучиться у той, которая сумела всему этому научиться сама» (3). Честерфилд, как видно, был бы не против, если бы его сын последовал примеру героя Кребийона и завел интрижку со светской дамой сильно старше себя, чтобы приобрести светский лоск. Положительные отзывы о Кребийоне оставили также Хорас Уолпол, Томас Грей, Генри Филдинг, Дэвид Гаррик и Лоренс Стерн. Энтузиазм Уолпола по отношению к Кребийону был столь велик, что на его корреспондентку мадам Дефан подобный феномен произвел впечатление «глупости» или «причуды» (4). Уолпол решил приобрести...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: собою основной и решающий этап в развитии художественной культуры французской буржуазии. Если картезианство в философии и эстетике явилось первой значительной и научно-обоснованной системой буржуазного мировоззрения, отражающей наступательное движение буржуазии в обществе, то материализм французских просветителей XVIII столетия, и, в частности, материализм Дидро, отражает уже революционные устремления борющейся за общественно-политическую и культурную гегемонию буржуазии. Двойственность, компромиссность буржуазии XVII столетия, недоразвитость и противоречивость ее «самосознания», нашедшие свое отражение в философском дуализме картезианства, сменяются революционной целеустремленностью, решительностью, непримиримостью буржуазного сознания XVIII столетия, нашедшего свое отражение в материалистическом монизме французских просветителей. Само собой разумеется, что и в художественной области мы замечаем то же самое движение вперед за развитие и утверждение буржуазной культуры. Художественное творчество французских просветителей, с одной стороны, и их эстетические учения—с другой, выражают во всех областях искусства те идеи, которые заполняют весь XVIII век в предреволюционной Франции. Философское и общественно-политическое учение французских просветителей, с одной стороны, и их художественное творчество и эстетические системы — с другой, не отделены резкою гранью. Наоборот, они взаимно друг друга дополняют. Характерная для картезианства строгая регламентация и резкое разграничение родов умственной и художественной деятельности здесь уже отпадают. Элементы искусства, художественная образность языка проникают в философию и науку, а искусство обогащается философией. Из всех французских просветителей наиболее передовые и революционные взгляды, как в области философской и естественнонаучной, так и в области...
Входимость: 1. Размер: 96кб.
Часть текста: - в особенности в России. Кто же не помнит прекрасных стихов юноши Пушкина "Добрый совет" (около 1818), проникнутых радостным приятием жизни, легким изяществом и светлой печалью: Давайте пить и веселиться, Давайте жизнию играть. Пусть чернь слепая суетится, Не нам безумной подражать. Пусть наша ветреная младость Потонет в неге и вине, Пусть изменяющая радость Нам улыбнется хоть во сне. Когда же юность легким дымом Умчит веселья юных дней, Тогда у старости отымем Все, что отымется у ней. Многие ли знают, что это перевод из Парни? Заключительное афористическое двустишие передано Пушкиным с редкой точностью, воспроизводящей даже столь важный здесь повтор глагола. У Парни: Et derobons a la vieillesse Tout ce qu'on peut lui derober. ("И отнимем у старости Все, что можно у нее отнять"). Конечно, Пушкин вложил в эти стихи и свое, пушкинское. Парни, сочинивший свою элегию в семидесятых годах XVIII века, пожалуй, не мог бы и помыслить написать что-нибудь вроде: "Когда же юность легким дымом Умчит веселья юных дней...". Его строки рациональнее, условнее, традиционнее: "Un jour il faudra nous courber Sous la main du temps qui nous presse" ("Когда-нибудь придется нам согнуться под...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: философско-этических проблем, своеобразное мироощущение человека-сентименталиста. Сентиментализм в XVIII в. являлся не только литературным направлением, но и мировоззренческой теорией. Сентименталистами были не только писатели, но и общественные деятели, мыслители. «Сентиментальным тигром» назвал Робеспьера Пушкин. «Сентиментальными революционерами» именует последователей Руссо - якобинцев М. Н. Розанов в своей книге «Ж. -Ж. Руссо и литературное движение конца XVIII - начала XIX века» (М., 1910 г.). 2 Интересна по фактическому материалу, хотя ошибочна в ряде теоретических положений монография французского исследователя П. Трахара «Революционная чувствительность (1789-1794 гг.)» 3 В книге прослеживаются моменты сентиментального мироощущения некоторых деятелей Великой французской революции, но сам Руссо в этой книге, в основном, выпадает из поля зрения автора. Показательно, что даже типично буржуазные исследователи, пытающиеся дискредитировать революционных мыслителей, не могли не отметить тесной связи между сентиментализмом Руссо и мироощущением якобинцев. Свидетельство этому книга французского литературоведа К. -А. Фюзиля «Священная зараза, или Ж. -Ж. Руссо с 1778 г. по 1820» 4 , изданная в Париже в 1932 г. Говоря о посмертной жизни идей Руссо, именуя силу его влияния «заразой», автор этой книги приводит в то же время неопровержимые факты и доказательства необычайной силы воздействия сентименталистской теории Руссо на деятелей Великой французской революции. Связь между сентиментализмом и Ж. -Ж. Руссо и своеобразным сентиментальным мироощущением представителей левого крыла...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: Французская "легкая" поэзия в эпоху Просвещения. Н. Т. Пахсарьян ФРАНЦУЗСКАЯ «ЛЕГКАЯ» ПОЭЗИЯ В ЭПОХУ ПРОСВЕЩЕНИЯ: РОЖДЕНИЕ ИНТИМНОСТИ http://natapa.msk.ru/biblio/works/poesie_legere.htm Легко представить себе «век Вольтера» и «век Гёте» как эстетически противоположные миры: насмешливая легкость одного мира никак не походит в обыденном представлении на философскую глубину чувств другого. Однако же в том интересе, который питал великий немецкий писатель к творчеству Вольтера[1], есть глубокая закономерность: он острее, чем, по-видимому, мы сегодня, ощущал родственную связь собственного художественного видения с традицией французского Просвещения. В этом аспекте особенно любопытны ранние поэтические опыты Гёте, вдохновленные галантной лирикой Вольтера. Рокайльные стихотворения девятнадцатилетнего немецкого сочинителя, конечно, носят порой печать подражательства, ученичества. Однако не случайно Гёте публикует эти стихи, пусть и без имени автора, в 1770 г.[2], не случайно использует опыт стилистики рококо и в своей ранней драматургии: думается, что французская поэзия рококо для него – не только школа остроумия и изящества, но также школа искренности и свободного выражения чувств. Для того, чтобы убедиться в этом, необходимо, как кажется, обратиться к подробному анализу той поэтической традиции во Франции, которая была важным истоком поэтического гения Гёте. *** Историки литературы не раз выражали уверенность в том, что французская поэзия ХУШ века представляет лишь историческую...
Входимость: 1. Размер: 29кб.
Часть текста: том, что крупнейшие французский философы этой эпохи были одновременно выдающимися писателями. Беллетризация философских идей – объективное проявление данного феномена. Речь идет о целой системе жанров, общим признаком которых является сознательная ориентация авторов на постановку философских проблем, на философскую дискуссию. Это рождает соответствующую поэтику, для которой характерны принципиальная условность, экспериментальность сюжетных эпизодов, введение фантастических образов и ситуаций, появление персонажей-резонеров, персонифицирующих определенные философские идеи, параболичность художественной мысли, парадоксы. Не менее важен для понимания сложившейся культурной ситуации и сам характер французской философии XVIII века, поставивший в центр проблемы антропологические и социально-политические. Даже традиционные метафизические вопросы, относящиеся к сфере гносеологии, телеологии, трактовались во французской философской традиции XVIII века в соответствующем ключе. Выдвигая непосредственные практические задачи и видя в просвещении мощное средство преобразования мира, французские философы сознательно использовали литературу как средство воспитания и пропаганды. Проблема просветительских и воспитательных целей художественного слова в XVIII веке стоит в центре литературных дискуссий [1]. Эти чисто прагматические цели определили и возможность самосознания жанра...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: / Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова. Филологический факультет. Кафедра истории зарубежной литературы. Ответственный редактор Н. Т. Пахсарьян. М.: Экон-информ, 2004. Философскую прозу Вольтера можно с полным правом трактовать как иронический дискурс, поскольку иронической является авторская установка, рассчитанная на соответствующее читательское восприятие. Используются вербальные и невербальные, контактные и дистантные формы иронии. Ирония проявляется как на уровне фразы, так и на уровне фабулы и повествовательных структур. Ирония, как правило, рассматривается как форма проявления субъективного авторского отношения к объекту высказывания. По Гегелю, «сознающий сам себя отрыв от объективности назвал себя иронией» [1]. В соответствии с этим по отношению к изображаемым в философской повести реалиям французского общества XVIII в. вольтеровская ирония выражает позицию просвещенного философа, сатирика, чья оценка состояния современных нравов колеблется от снисходительной насмешки до гневного сарказма. Противопоставляя свою позицию господствующим заблуждениям, Вольтер сатирически разоблачает общественное лицемерие. Подчеркивая свою оппозиционность по отношению к общепринятым нормам, он развенчивает философские и обывательские иллюзии относительно законов существования человека и его места в мире, бросая вызов условностям «приличного» общества. При этом, будучи непримиримым по отношению к общественным...