Поиск по материалам сайта
Cлово "SEEM"
Входимость: 2. Размер: 66кб.
Входимость: 2. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 66кб.
Часть текста: русской или американской. Если бы критерием отбора служила лишь национальность, Набоков без сомнения считался бы лишь русским писателем. Однако он настолько гармонично вписался (в прямом смысле этого слова) в литературу американскую, настолько близок ей по духу, что американцы признают его своим писателем. Этот вопрос – вопрос национальности писателя – мы решили рассмотреть в контексте ирландской литературы. Ирландцы близки русскому народу по духу, ирландская культура – музыка, фольклор, литература – всегда была популярна среди русских. В наши дни, при современной глобализации экономической, политической жизни, особенно остро чувствуется необходимость определения культурной индивидуальности (cultural identity) каждого народа. Ирландцам с этой точки зрения повезло больше других: существует конкретная, известная всему миру “ирландская тема”, ярко выраженный ирландский характер. Ирландцы остаются верны своему характеру и в творчестве. Чтобы доказать данную точку зрения, мы выбрали из огромного количества ирландских авторов тех, кого традиционно причисляют к авторам английским, тех, кто жили вдали от родины или даже творили на другом языке – Дж. Свифта, Ч. Р. Метьюрина, О. Уайльда и Д. Б. Шоу. Мы намеренно не рассматриваем творчество Т. Мура, Дж. Джойса, Б. Биэна, Ш. Хини и др., так как эти авторы писали в явном национально окрашенном ключе. В рамках этой работы мы попытаемся показать, что можно говорить об ирландской литературе даже там, где ирландская тема никак не обозначена в произведениях; что национальность автора определенным образом отражается на его...
Входимость: 2. Размер: 77кб.
Часть текста: материала как переходной формы от повествовательной структуры классицизма к сентиментальному роману и роману романтизма с его открытой, свободной формообразующей структурой. Роман Дефо стоит на стыке многих жанров, естественным образом включая в себя их черты и подобным синтезом образуя новую форму, чем представляет особый интерес. А. Елистратова отмечала, что в "Робинзоне Крузо" "было нечто такое, что в дальнейшем оказалось не по плечу литературе" [21. С. 48]. И это так. О романе Дефо до сих пор спорят критики. Ибо, как справедливо отмечает К. Атарова "роман может быть прочитан очень по-разному. Одних огорчает "бесчувственность" и "бесстрастность" стиля Дефо, других поражает его глубокий психологизм; одних восхищает достоверность описаний, другие упрекают автора в несуразностях, третьи считают его искусным лжецом" [1. С. 25]. Значительность роману придает и тот факт, что в качестве героя Дефо впервые выбрал самого обыкновенного, наделенного однако хозяйской жилкой завоевания жизни. Такой герой появился в литературе впервые, так же как впервые была описана каждодневная трудовая деятельность. Творчеству Дефо посвящена обширная...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: волшебства; то мог быть и мир инфернальный, область абсолютного Зла, контакт с которым составляет необходимое звено в судьбе личности - как действующего героя, так и творящего автора. Зло стали рассматривать как диалектический момент добра или, во всяком случае, как момент общего развития, снимающего противопоставление добра и зла (мысль, заложенная в "Фаусте" Гете, а впоследствии с необычайной энергией развитая Ницше)" [61. C. 140]. Центральной фигурой байронического романтизма сделался, по выражению С. Зенкина, "отщепенец, спознавшийся с мировым Злом". Недаром Пушкин, составляя в "Евгении Онегине" краткий каталог такого рода героев ("или задумчивый Вампир, или Мельмот, бродяга мрачный, иль Вечный Жид, или Корсар, или Таинственный Сбогар" [113. Гл. 3, XII. C. 225]), закономерно объединяет в нем как персонажей собственно инфернальных (Мельмот, Вампир), так и "обыкновенных" злодеев-разбойников (Корсар, Сбогар), не имеющих связей с иным миром. В мистической идеологии романтического бунта все они тождественны: восстание против человеческого общества и его морали выступает лишь как символ мирового мятежа против творца вселенной. Как отмечает С. Зенкин, "это очень двусмысленный, в чем-то извращенный бунт. Бог остается неуязвим в своем небесном убежище, и возмущение против него принимает, по сути, неадекватную форму, обращаясь на сотворенный им мир" [61. C. 141]. Богоборчество оборачивается преступлениями против людей ("Я не бога не принимаю, - признается впоследствии Иван Карамазов в романе Достоевского "Братья Карамазовы",...
Входимость: 1. Размер: 38кб.
Часть текста: насыщает собой эллинистическую литературу. Как пишет Н. Берковский: "Может показаться, что по страницам этих древних романов уже пробежали тени Манон или Кармен и что здесь уже предсказана красота как повод к разбою и падению" [16. С. 103]. Роковая "неумолимость красоты", дисгармония физической красоты и духовного уродства появляется в барочном мироощущении и литературе XVII в. (Афра Бен "Прекрасная обманщица", 1684), на что указывает, в частности, С. Ватченко [26. С. 55]. Особое развитие тема злой красоты получает в литературе предромантизма, в романах "ужаса" ("Ватек" Бредфорда). Но, как отмечал С. Аверинцев, собственно красота зла - понятие, введенное уже романтизмом (от трактата Эдмунда Берка "О возвышенном и прекрасном", написанном еще в эпоху предромантизма в 1765г. до Де Квинси "Убийство как вид изящного искусства", закончившего тему в пределах эпохи романтизма в 1827 г.), было образно представлено и оформлено Байроном, Эдгаром По, Гофманом в первой четверти 19 в., затем получило развитие в творчестве Бодлера и Достоевского [137]. И. А. Тертерян справедливо отмечает, что романтическое "обожествление красоты не свободно было от демонического ореола" [65. Т. 6. С. 24]. Это невольно следовало из концепции двойственности человека, восходящей к Оригену (III в.), и интереса ко злу как к катастрофе. Весь Апокалипсис пронизан страшной, смертельной красотой - красота творения в нем противопоставлена красоте вселенского разрушения, в определенном смысле это библейское "Бытие" наоборот....
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: два тезиса, по разному взаимодействовавших в литературе: 1) человек от рождения добр, а первоначальный импульс зла привносится в него извне; 2) человек от рождения зол, действенность в нем злого начала зависит лишь от степени инициации сидящего в каждом человеке демона извращенности, понуждающего его к совершению алогичных поступков. Сочетание первого и второго тезисов свойственна средневековой картине мира, в которой человек, с одной стороны, постоянно подвергается искушению сторонней злобной силой (Сатаной), а с другой - изначально, согласно Оригену, обладает тройственной структурой: духом, стремящимся к Богу, душой, обладающей возможностью выбора между добром и злом, и плотью, тяготеющей ко злу. Второй тезис преобладает в мировоззренческой картине мира романтиков, которые проблему инспирации перенесли во внутреннюю сферу, обратив по сути в проблему самоинспирации. Весь трагизм "демонических героев" заключался в невозможности их устоять против самих себя, и метафизическая их тоска по идеалу, и богоборчество, и тяга ко злу, и беспокойство духа были обусловлены прежде всего борьбой с собой. Эдгар По поместит источник зла в тайники человеческой души, в извивы и тупики сознания. Первый тезис превалирует в картине мира Просветителей (приложение В). Однако если последние, справедливо полагая, что истоки зла содержатся в социальной среде, никак не представляли сам механизм ее воздействия на человека, да и сама среда у них изображалась неким абстрактным образованием, то Годвин, взяв этот тезис за основу (так, в своем трактате "Исследование о политической справедливости" он называет государство грубой машиной, которая является "единственной...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: — начинают год переводными повестями-мистификациями с готическими и разбойничьими темами. «Предвестница смерти» —анонимная переводная повесть, занявшая два февральских номера «Телеграфа», трактует сверхъестественный сюжет как результат хитроумной выдумки преступного корыстолюбца доктора Блюменсона: белое привидение, возвещающее людям скорую смерть, — его экономка Христина; цель этого маскарада — посеяв суеверный страх в городе, умертвить племянницу доктора и получить после нее наследство. Христина, однако, подсыпает жертве под видом лекарства не яд, а сонный порошок, и повесть кончается благополучно: мнимоумершая выздоравливает. Христина раскаивается, преступник-доктор кончает с собой. Таинственные события, сопутствующие действию, введены в полном соответствии с каноном и также имеют подчеркнуто прозаическое объяснение: так, суеверные слуга, обсуждающие явление «предвестницы смерти», внезапно слышат шум и вой в запертой комнате; как выясняется впоследствии, он был произведен забравшейся туда бешеной кошкой 1 . Уже прямо пародийный характер имела...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: с течением времени. Некоторые из подобных экспериментов Стерна более чем двухсотлетней давности перед пытливым взглядом современного исследователя, в той или иной мере вооруженного новейшими достижениями человеческой мысли, раскрывают мысленные горизонты, которые фактически были недоступны мировосприятию XVIII века. В некоторых фрагментах из первого романа Стерна мы обнаружили любопытное сходство с основными концепциями специальной теории относительности Эйнштейна, которая была создана в 1905 г. Данная статья может показаться еще одним аргументом в пользу высказывания Ларри Маккефри, что «Тристрам Шенди» – «совершенно постмодернистское произведение во всех отношениях, кроме даты написания»[1]. Но на самом деле эта попытка выявления эйнштейновских свойств романа служит цели установления хронотопных интертекстуальных связей, существующих между «Тристрамом Шенди» Стерна и романом Джойса «Поминки по Финнегану» (1937). Трудно переоценить функцию опровержения абсолютности времени в контексте как научно-технических достижений, так и в сфере образного мировосприятия. Создание специальной теории относительности Эйнштейном в начале XX века революционизировало понимание времени в человеческом сознании и разрушило научные стереотипы, которые за 300 лет успели прочно в него войти. Ньютоновскому определению времени и пространства как абсолютных форм существования материи суждено было распрощаться со своей универсальностью в 1905 г. Но к этому вел долгий путь. Неоднозначное отношение к ньютоновской трактовке существовало всегда, даже с момента теоретической разработки механики. Английский философ Локк, творивший...