БАСТИЛИЯ .
Господин де Бернавиль, я пишу вам с ведома моего дяди герцога Орлеанского, регента, дабы уведомить вас о моем решении освободить господина Аруэ, коего вы содержите под стражей в моем замке Бастилия.
Людовик XV Писано в Париже 11 апреля 1718 г.
Это писал мальчик, восьмилетний король Людовик XV, коменданту главной государственной тюрьмы Франции. Пожалуй, тогда он еще не знал, кто такой господин Аруэ и почему он содержится в Бастилии, он выводил свою подпись на правительственной бумаге детской рукой и с великим старанием, может быть, помогая себе языком. Впоследствии, став взрослым, он его узнает и будет ненавидеть с холодным постоянством.
Но тогда он выполнял волю своего дяди. Филипп Орлеанский не случайно заставил ребенка писать это распоряжение. Это была своего рода ирония, острота светского человека. Узник, господин Аруэ, был посажен в Бастилию за стихи об этом «царствующем мальчике».
Заглянем в предысторию, за одиннадцать месяцев до того.
На столе регента лежали стихи, написанные по-латыни и содержавшие политические обвинения властям:
— Царствует мальчик.
— Правит отравитель и кровосмеситель.
— Советники — трусы и профаны.
— Казна пуста.
— Общественное мнение подавлено.
— Царит ужас беззакония.
— Родина принесена в жертву преждевременных притязаний на трон.
— Франция на краю гибели.
Кто, кто автор сих дерзостных стихов? Что знает об этом полиция?
И полиция стала искать виновного. Под наблюдение прежде всего, конечно, был взят Аруэ. Он жил в доме отца, но, кроме того, снимал меблированную комнату на улице Каландр, недалеко от дворца и рынка Палю. Начальник полиции решил не торопиться и подослал к поэту своего человека, «приятеля», офицера Борегара.
Людовик XV.
Портрет работы Мориса Латура.
— Ты видел это?
Борегар вытащил из кармана листок со стихами.., Аруэ, улыбаясь, прочитал свое собственное сочинение.
— Любопытно. Но я уже читал это несколько месяцев назад, до отъезда в Сент-Анж.
— Не знаешь, кто автор?
Аруэ многозначительно засмеялся.
— Я слышал, что это монахи-иезуиты?
— Как бы не так! Вороны в павлиньих перьях! Куда им!
— Аруэ, а ведь это ты написал стихи? Не скромничай!
— Тише! У стен есть уши.
Однажды, пересекая сад Пале-Рояля, Аруэ повстречал самого герцога Орлеанского. Тот совершал прогулку. Герцог узнал поэта, подозвал к себе.
— Я решил показать вам, господин Аруэ, вещь, которую вы никогда еще не видели.
— Что же это такое?
— Бастилия.
— О, монсеньор, давайте будем считать, что я уже ее видел.
На другой день герцог де ля Брильер, «министр королевского дома» получил предписание за подписью самого правителя государства.
«Е. К. В. полагает, что г-н Аруэ-сын должен быть арестован и препровожден в Бастилию.
Филипп Орлеанский».
«Министр королевского дома» направил соответствующее предписание генералу-лейтенанту полиции Марку-Рене Даржансону.
Утром 16 мая 1717 г., в троицын день, когда все колокола Парижа шумно перезванивались и праздничная толпа заполняла бульвары, у дома Аруэ стоял крытый дилижанс. Два жандарма вошли в комнату поэта.
— Как, господа, вы и в праздник работаете? Право, мне вас жаль. Что касается Бастилии, то я в восторге, надеюсь, мне будет там назначена молочная диета. Но только предупреждаю вас, если курс лечения рассчитан на одну неделю, я буду просить продления, мне надо излечиться окончательно.
— Где вы еще хранили свои бумаги? — спросил комиссар.
— Ах, господа, в самый последний момент я бросил письма от одной особы в... нужник. Вы понимаете мои чувства...
Полицейский комиссар пустился в розыски. Были вскрыты отхожие места. Весь квартал пропах. Жители плевались и проклинали полицию. Дворники разъясняли комиссару, что если и были какие-нибудь бумаги, то теперь они все равно уже (тут дворники употребляли слова, которые не вошли в академические словари).
Полицейский комиссар понял, что поэт сыграл с ним злую шутку.
На четвертый день молодого человека допрашивали. Аруэ стало ясно, какую роль в его аресте сыграл офицер Борегар, но смело отрицал все: никаких стихов он не писал, ничего не знает. Оружие лжи было всегда в арсенале средств самообороны Вольтера.
Бастилия.
Итак, Аруэ стал узником Бастилии, мрачной, пугающей воображение тюрьмы, о которой с детства знал каждый француз. Она была построена еще в XIV столетии. По воле случая, человек, ее основавший, сам погиб в ней. Это был Гуг Обрио. 22 апреля 1369 г. заложил он ее первый камень. Впоследствии, обвиненный в ереси, он был пожизненно заключен в Бастилию и окончил в ней свои дни.
На протяжении веков она считалась неприступной. Ее стены были высотой в 24 метра, толщиной в 3—5. Крепость была окружена рвом глубиной в 8 метров и шириной в 26.
Самые важные государственные преступники препровождались сюда. Солдаты по команде повертывались спиной к проводимому узнику, чтобы не видеть его лица. Здесь десятки лет сидели без суда и следствия. И никто не должен был знать, за что. Часто не знал этого и сам узник, и даже комендант. Это было погребение заживо. Лицо некоего узника было заковано в железную маску. Первый, поведавший миру об этой таинственной железной маске, был Вольтер. Тайну ее так и не раскрыли до сих пор. Писатель Александр Дюма-отец, любивший романтическую таинственность, написал роман о Железной маске, но никто не может подтвердить, правильность догадок романиста.
внизу, в 6 метрах под землей.
Помещения между башнями были более терпимы для жилья. Иногда даже они были достаточно благоустроены, имели печи. В них содержались менее опасные высокопоставленные преступники.
Бастилия была не только главной государственной тюрьмой, но и своеобразным символом абсолютизма, его могущества, нерушимости его социальных и политических устоев. Французская буржуазная революция началась со штурма этой цитадели. 14 июня 1789 г., когда это произошло, теперь отмечается французами как национальный праздник.
В этой цитадели абсолютизма оказался молодой Аруэ и провел в ней 11 месяцев.
Вряд ли комендант Бастилии слишком строго относился к молодому узнику. Аруэ-сын был достаточно известен в свете, к нему благосклонно относились влиятельные лица, на него отнюдь не смотрели как на «ниспровергателя устоев». Для многих он был приятным, умным, забавным, совсем не опасным, а его сатирические экспромты — всего лишь следствием «живости характера». Однако никаких чернил, никакой бумаги узнику не дали. На это был категорический запрет. Из книг разрешили только поэмы Гомера. И апреля 1718 г. Бернавиль приказал страже освободить узника. Аруэ вышел на улицу, в весенний Париж.
«Он научил нас любить свободу».
А что же стало с Борегаром?
В 1722 г. в Версале на обеде у военного министра Ле Бланка Вольтер столкнулся с Борегаром.
— Как, здесь шпионы? Я знаю, что им платят, но не знал, что с ними обедают министры.
Борегар побледнел.
— Я его убью. Клянусь вам,— шепнул он министру,
— Это твое дело, но только без шума.
И ночью на Северном мосту неизвестные лица напали на поэта. Вольтеру удалось спастись. Жалоба была оставлена без последствий и только позднее, когда Ле Бланк в результате дворцовой интриги был смещен с поста министра и сослан, Борегар был арестован. Дальнейшие следы этого человека затеряны.
Выйдя на свободу, Вольтер в шутливой поэме «Бастилия» описал свои несчастья. Он рассказал о них весело, играючи, утешив себя мстительной иронией. «Сын мой,— говорит в поэме тюремщик,— двор ценит твои заслуги, всем нравятся твои остроты, короткие стихи, любовные послания. Король даже жалует тебе за них роскошные апартаменты в этом своем замке. Бравые люди, что сторожат у дверей,-— это твоя свита».