Приглашаем посетить сайт

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время
Фернейский патриарх

ФЕРНЕЙСКИЙ ПАТРИАРХ
 

В младенчестве своем бессмысленно-лукавом
Я встретил старика с плешивой головой,
С очами быстрыми, зерцалом мысли зыбкой,
С устами сжатыми, наморщенной улыбкой.
 

А. С. Пушкин.

 

До конца дней Вольтер оставался энергичным и деятельным. Едва проснувшись (а просыпался он в 5 часов утра), он уже диктовал секретарю письма во все концы мира. Затем выходил в сад, ковылял с лейкой от куста к кусту. Иногда брал в руки лопату. Затем снова диктовал. Брошюры, философские сказки, пьесы, послания, трактаты потоком растекались по Европе. «Я повторяюсь, но это привилегия моего возраста. Я буду повторяться до тех пор, пока мои соотечественники не избавятся от глупости».

Когда скульптор Пигаль прибыл в Ферней, чтобы лепить его лицо, он спросил: «Сколько вам нужно времени для изготовления скульптуры лошади в натуральную величину?

— Шесть месяцев.

— Напишите!

Пигаль взял перо и, несколько удивленный, написал: «Прошу шесть месяцев».

— Ну вот,— торжествовал Вольтер,— а в Библии сказано, что Аарон за одну ночь вылепил Золотую корову».

Одного офицера из полка принца де Линя он спросил о том, какой он религии.

— Меня воспитали в католической,— ответил тот.

— Великолепный ответ! — вскричал Вольтер.— Вы слыхали; он не сказал; «Я католик», но «меня воспитали...».

Секретарь Вольтера итальянец Коллини вскоре покинул его. Его место занял четырнадцатилетний мальчик Ваньер. Очень тихий, скромный, удивительно трудолюбивый и аккуратный, он благоговел перед господином Вольтером. Каждая страница «записей» приобретала для него значение драгоценной реликвии. Любовно, каллиграфическим почерком он переписывал все, что чертила летучая, нетерпеливая рука Вольтера.

В Фернее Ваньер из мальчика превратился в юношу, потом в мужа и отца семейства, но неизменно оставался при Вольтере,— всегда скромный, исполнительный, искренне обожавший великого человека, с которым столкнула его судьба. Ваньер наблюдал, как работал Вольтер, дивился быстроте его ума. Ваньер вспоминал о Вольтере:

«Стихи он писал с удивительной легкостью. Он их записывал собственной рукой, когда это была длительная работа; И никогда не составлял плана пьесы. Его он держал в голова. Он писал стихи и тут же как бы проигрывал действие. Письма он диктовал, как диктовал и все прозаические произведения и маленькие стихотворения, диктовал с такой скоростью, что я должен был его останавливать, не успевая записать. Иногда он диктовал и одновременно что-нибудь читал.

Часто я наблюдал, как он исправлял корректуру, иногда внося большие изменения и вставки в свои сочинения самого различного характера — по истории философии, драматические произведения, романы, сказки,— и все это с величайшей легкостью».

Актеры не любили играть в его присутствии. Он увлекался, вставал со своего кресла, кричал, приходил в восторг. Это нарушало действие, мешало актерам, но оставаться спокойным Вольтер был не в силах. В Ферней почта несла письма, послания и книги, книги без конца и со всех сторон.

Вольтер дорожил мнением других. У него был свой критический «триумвират», которому он отдавал на суд свои произведения. Это Тирио, д'Аржанталь и брат последнего Антуан де Ферриоль граф де Пон-де-Вейль, известный поэт, драматург, говорун и критик, а также знаменитый библиофил, собравший огромную библиотеку. В течение 50 лет Вольтер был дружен с г-жой дю Дефан.

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время Фернейский патриарх

Лицо Вольтера. Зарисовки Жана Гюбера.

Внешне Вольтер выглядел довольно оригинально, одевался старомодно, но богато и ярко. Принц Де Линь, бывавший в Фернее, описал его костюм. «Обычно он ходил в серых туфлях, серых чулках, длинном до колен камзоле из бумазеи, длинном большом парике и маленькой черной бархатной шапочке. В воскресенье одевал иногда великолепную темно-красную униформу, камзол и штаны одного цвета, но камзол с большой оборкой, обшитый золотом с фестонами на бургундский манер, с огромными манжетами и кружевами до кончиков пальцев, что «придает благородный вид»,— как говорил он».

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время Фернейский патриарх


Вольтер диктует. Картина Жана Гюбера. Эрмитаж. Ленинград,

Так уже никто не одевался, и посетители замка с улыбкой, всегда, конечно, доброй, глядели на парадный выход фернейского патриарха. Он часто жаловался иа здоровье, почти ничего не ел, выпивал в день две маленькие чашечки кофе, очень чало спал, как и все старики. Заслышав о приезде докучливых гостей, немедленно ложился в постель и «заболевал», но тут же вскакивал, как только какая-нибудь скучная любопытствующая чета удалялась из пределов Фернея, звал к себе Ваньера и диктовал или читал. Зрение его было великолепно, он никогда не носил очков.

Его активности, всегдашней непоседливости (хотя часто он недели проводил в постели), непоседливости главным образом духовной, его работоспособности можно было только подивиться. Он не оставлял мир в покое ни на минуту. Каждый день что-нибудь новое, отмеченное печатью его таланта, шло из Фернея в огромный мир печатного слова.

Вот что писал об этом Ваньер:

«Работа была его потребностью жизни. Большею частью мы работали по 18—20 часов в сутки. Спал он очень мало и часто даже будил меня ночью. Когда он писал пьесу, то бывал как бы охвачен лихорадкой. Воображение терзало его ум, не давало ему покоя. Тогда он говорил: «Черт вселился в меня. Да он и должен сидеть там, раз ты поэт».

проводил большую часть времени в постели работая. В сущности он обладал очень крепким здоровьем, хотя почти каждый день страдал желудком, что портило ему настроение».

Вольтер был самым страстным пожирателем книг. Он читал увлеченно, активно, часто иронически и насмешливо. Вот он в своем рабочем кабинете в халате, мягком и теплом, хотя на дворе июль. На голове не парик, а белый, сдвинутый на лоб колпак. Рот без единого зуба, крепко сжат. Губы куда-то исчезли, втянутые деснами, и нос смешно поднялся кверху. Он читает.

«Истинный смысл системы природы. Сочинение покойного господина Гельвеция. Лондон. МоСС XXIV».

Господин Гельвеции — автор книг «Об уме» и «О человеке»—просветитель, единомышленник, соратник Вольтера. Его уже нет в живых, этого милого и хлебосольного парижанина, за столом которого не раз справляла шумные трапезы добрая компания философов-энциклопедистов. Эпиграммы и смех, и звон бокалов, и атеистические речи, и фривольные шутки звучали тогда. За этими трапезами не было Вольтера, но его имя «учителя» произносилось признательно.

Теперь Гельвеция нет в живых, но только что в Лондоне вышла его последняя работа. И Вольтер хочет ее знать. Сейчас она перед его глазами. Читает он беспокойно, то быстро что-то строчит бисерным почерком па книге, на широких полях ее,— то что-то говорит вслух.

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время Фернейский патриарх

Что же это за полемика между умершим автором и живым читателем? Посмотрим текст, пробежим глазами строки Вольтера, написанные на полях, и нам станет понятно, почему с таким интересом и азартом относится философ к читаемому.

Гельвеций спрашивает: «Кто лучше, тиран-ханжа или тиран-безбожник?»

Вольтер отвечает: «Не хочу ни тигра, ни крокодила»..

Далее патриарх уже ворчит. Гельвеции слишком резок, он готов отвергнуть всякое организующее начало в природе. Это уж слишком. И быстрое перо строчит полемический ответ: «Природа имеет своего архитектора. Я вижу бога в математическом беге созвездий».

«Мнимое превосходство человека в природе»,— патриарх подчеркнул слово «мнимое». Очевидно, оно чем-то не понравилось ему. Чем же? На полях появляется быстрая запись: «Есть же разница между устрицей и Ньютоном».

Перевернул страницу, снова подчеркнул какую-то фразу. Что же это теперь? Читаем: «Государи пекутся о благе народа».

«pochi» (немногие). Вздохнул и закрыл книгу. Нет, в идею просвещенной монархии он верит уже без прежнего увлечения. Слишком свежи в памяти впечатления от пребывания в Берлине. Правда, с Фридрихом II «дружба» как будто возобновилась. Король шлет ему с каждой почтой восторженные хвалы: «В вашем уме столько изящества, что вы можете и обидеть и тут же заслужить прощение тех, кто вас знает». И Вольтер от себя шлет подобные же комплименты: «Я скоро умру, так и не повидав вас. Я люблю ваши стихи, ваш ум, вашу смелую и прямую философию. Я не могу жить ни с вами, ни без вас».

В 1760 г. Вольтер написал «Мемуары», в которых сказал настоящую правду о Фридрихе. Он глубоко запрятал рукопись от посторонних глаз, потом сжег ее. Но аккуратный Ваньер ее переписал. Секретарь сделал две копии.

Одна из них, как говорят, попала к Лагарпу, и он возвратил ее потом Ваньеру, а тот передал Екатерине II при продаже библиотеки Вольтера. Ныне она в Ленинграде. Вторую впоследствии племянница Вольтера г-жа Дени отдала Бомарше, предпринявшему издание собраний сочинений философа. Словом, «Мемуары» не оказались уничтоженными. Маркиз де Виллет говорил о Вольтере: «Этот милый гений никогда не умел ничего утаивать, прятать ключи даже от своих дублонов».

«Мемуарами» Вольтер хитрил и потомству он все-таки хотел оставить непредвзятую копию с облика «просвещенного государя»?..

Это, конечно, не был акт мести. «Мемуары» писались с великой просветительской целью — развенчания монархического принципа, веками вдалбливаемого в головы людей. Это был акт борьбы с политическим деспотизмом.