Приглашаем посетить сайт

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время
Петр Первый во Франции.

ПЕТР ПЕРВЫЙ ВО ФРАНЦИИ

Что скажете вы, сударь, о путешествии царя Московии и о прекрасном его замысле вырвать из варварства свой народ? Не правда ли, Б ЭТОМ есть что-то из ряда вон выходящее?

Лейбниц1, Письмо к принцу Ганноверскому, 18 июля 1698 г.

Путешествие Петра I — это целая эпоха в истории не только его страны, но и в истории нашей страны и всего мира.
Маколей 2

Весной 1717 г. Франция была взволнована чрезвычайным известием. Предстоял неофициальный визит Петра Первого.

Отношения между Францией и Россией были довольно прохладны. Их ничто не связывало. В то время, когда Петр I вел ожесточенную войну со шведским королем Карлом XII, Франция была занята войной за Испанское наследство. Ей было не до России. Англия боялась того,

Артамонов С.Д.: Вольтер и его время Петр Первый во Франции.



Петр I. Гравюра Якова Хубракена с портрета работы Карла Моора,

что Карл XII завяжет какие-либо связи с Францией и тем усилит ее позиции, потому очень благосклонно глядела на действия Петра, отвлекавшие силы Карла. Франция была в дружеских отношениях с Турцией, что противоречило тогда внешнеполитическим интересам России. Людовик XIV хотел поставить на польский престол француза, принца Конти,— Петр воспротивился этому. Словом, никаких общих интересов у России и Франции тогда не было. Петр не бывал во Франции, относясь неодобрительно к высокомерию Людовика XIV и к роскоши его двора, не посылал он туда и русских людей для обучения.

И вот теперь Петр решил совершить путешествие в эту страну. После блистательных побед русской армии отношение в Европе к России и к личности ее государя было уже иным. Вольтер в своей книге «Век Людовика XIV», в которой он подробно и обстоятельно рассказал о больших и малых событиях времени, ни словом не обмолвился о России, настолько была мала ее роль в европейских делах XVII столетия. Теперь, после Полтавской битвы, Россия становилась в ряде важных вопросов всеевропейским политическим арбитром, поэтому визит русского царя во Францию сулил ей много политических выгод.

Утрехтский мир был далеко еще не упрочен. Англия все еще терзалась сомнениями, не продешевила ли она испанский трон. Германский император после поражения Швеции чувствовал себя почти полновластным хозяином в Западной Европе. Внешнеполитическое положение Франции было отнюдь не завидное, и приезд русского царя в такой момент был как нельзя кстати.

К тому же и для внутриполитического престижа регента визит царя был очень желателен. (Народ уверует в авторитет своего правителя.)

Поэты, историки, люди науки жаждали увидеть необыкновенного человека, поднявшего малодоступную и малоизвестную европейцам Московию на высоту первейшего государства мира, с могучей армией, с новейшим техническим оснащением ее, с великолепным флотом, рожденным как бы по мановению волшебного жезла. Петр пробил стену, так долго искусственно и упорно сохраняемую политиками Западной Европы между Россией и Западом.

Культура западноевропейских народов рекой хлынула в далекую Московию. Люди науки и искусства не могли не приветствовать это, и Петр уже тогда снискал славу великого преобразователя.

Простой народ Франции наслышан был о необыкновенном демократизме царя. Все ждали Петра.

Регент послал в Дюнкерк для встречи именитого гостя одного из своих чиновников, некоего г-на Либоя. Тот был обескуражен. Штат царя насчитывал около 80 человек, а денег в распоряжении Либоя имелось всего лишь около полутора тысяч ливров. Русские о том проведали, и лукавому озорству их не было конца. Либой доносил в Париж о необычном для французских аристократов распорядке дня царя: «Обедает в десять часов, ужинает в семь и в девять отходит ко сну. Пьет ликер перед едой, в послеобеденные часы — вино и пиво, за ужином пьет мало или не пьет совсем. Ест все наши кушанья, пьет все наши вина, кроме шампанского».

Петр отказался от предоставленной ему кареты. Просил дорожную двуколку. Обыскали весь город, едва могли сыскать одну, но царь не взял ее. В Кале Петр ждал, когда ему сделают повозку по его вкусу.

Приставленный к нему маркиз Майли-Нель, блестящий кавалер, менявший каждый день костюм, раздосадовал Петра. Особой симпатией не воспылал к нему и придворный шаркун, как свидетельствуют его донесения в Париж.

Петр не любил парадных встреч. В Бове для него был приготовлен концерт, увеселительные огни, в предполагаемой спальне царя повесили портреты Алексея Михайловича и Натальи Нарышкиной, его родителей, но Петр заночевал в дорожной гостинице, недалеко от города, заплатив за ночлег по счету за себя и за весь свой штат из собственного кошелька.

7 мая в воскресенье Петр прибыл в Париж. Улицы Сен-Дени и Сент-Оноре были украшены, из всех окон глядели люди. Царя ждали в Лувре. Ему были подготовлены самая роскошная спальня и самая роскошная во всем королевстве кровать (подарок г-жи де Ментенон

Людовику XIV). Стол на 60 персон был уставлен самыми изысканными блюдами. Петр попросил хлеба, репы, попробовал шесть сортов вин, запил пивом, погасил часть свечей (их было слишком много), потом, оглядевшись вокруг, заявил, что ему здесь не нравится.

По совету Толстого, тогдашнего русского посла во Франции, который знал вкусы царя, в его распоряжение был предоставлен отель Ледигьер на улице Серизей. Туда Петр приказал принести его походную кровать и устроился как на бивуаке.

Утром в понедельник в отель Ледигьер явился с визитом регент. Петр обнял его несколько небрежно и, указав на дверь кабинета, вошел первый. Это было отмечено как проявление крайней невоспитанности. Затем последовала встреча с королем.

Петра королю. Людовик XV, семилетний мальчик, белокурый, очень миловидный, вошел в сопровождении своих воспитателей, герцога дю Мена и престарелого маршала Вильруа, довольно бойко пролепетал подготовленную ему речь. Петр улыбался:

— Брат мой, я давно хотел видеть французского короля. Теперь я доволен, видя Его величество. Я знаю много языков, но хотел бы все их забыть и знать только французский, чтобы говорить с вами.

Теперь Петр с жадностью ребенка принялся за изучение французской столицы. Он отказался от какого-либо экипажа. Ходил по улицам города пешком и только иногда, когда уставал, брал первую попавшуюся карету. Его интересовало все: люди, их образ жизни, их труд. Он останавливался, заговаривал то с тем, то с другим. На базарной площади он вошел в толпу, но не смешался с ней. Он был на голову выше остальных. Там его увидел Вольтер. Он глядел на него, не зная еще тогда, что будет первым историком этого человека. Одет Петр в серый камзол, довольно грубый и без всяких украшений. Куртка серая льняная, только пуговицы из драгоценных каменьев. Без галстука, без манжет. Никаких кружев. Портупея отделана серебром. Маленький кортик.

Позднее Вольтер писал о нем: «Петр Великий был высокого роста, хорошо сложен, держался непринужденно, Лицо благородно, глаза живые, темперамент здорового человека, способного переносить любые испытания и любые тяготы. Его ум был трезв, что всегда отмечает истинные таланты, и эта трезвость его мышления сочеталась в нем с особым беспокойством натуры, стремившейся все познать и все сделать».

«Мемуарах». Вот что он писал: «Очень высокий и сильный человек. Великолепно сложен, худощав, круглолиц. Большой лоб, чудные брови, нос в меру короток, в конце несколько толстоват, губы довольно полные, цвет лица красноватый, темный. Чудные черные глаза, большие, живые, проницательные, изумительный разрез глаз. Взгляд величествен и обаятелен, когда он следит за собой, но строг, жесток, с тиком, который не очень часто повторяется, но совершенно изменяет и глаза и все лицо. Тогда он страшен. Это длится мгновение: взгляд блуждающий и грозный, но тут же все проходит. Весь его вид обличает в нем ум, работу мысли, его величие и не лишен обаяния. Он носит маленький полотняный воротник, круглый парик, коричневый, без пудры, не доходящий до плеч, коричневый одноцветный камзол с золотыми пуговицами, куртку, штаны, чулки, ни перчаток, ни манжет. Орден на груди, над ним лента. Камзол часто расстегнут, шляпа на столе и никогда на голове, даже когда он на улице. При всей его простоте, в каком бы экипаже он ни ехал, в сопровождении кого бы он пи был, нельзя было ошибиться в значительности его личности. Величие его проявлялось в нем как бы само собой, как свойство его натуры».

Ему показали сокровища королевского дома. Он сказал, что не разбирается в драгоценностях и не может ценить того, что не дает реальной пользы. Его повезли в Фонтенбло на охоту, он не нашел в ней никакого удовольствия. Отказался видеть принцесс крови. С регентом был несколько грубоват, с мальчиком-королем дружелюбен. Когда Людовик преподнес ему карту России, Петр был тронут. Он тут же стал объяснять мальчику, как хочет соединить каналами Каспийское и Черное моря. Потом показал весь путь, который прошла русская армия, идя на сближение с армией Карла XII, под Полтавой. Посетив Сорбонну, обнял статую Ришелье, ничего при этом не сказав.

Французы запомнили этот жест Петра, они поняли его символический смысл. Через сто двадцать лет Бальзак, говоря об основателях абсолютизма во Франции, писал: «Петр Великий хорошо понимал их; обнимая статую кардинала, он, может быть, хотел перенести его дух на Север!»

Вольтер, однако, несколько по-иному рассказал об этом эпизоде в своей книге о Петре: «Не могу удержаться от того, чтобы не сообщить читателю о восторге, каким он (Петр.— С. А.) был охвачен перед могилой кардинала Ришелье. Почти не обратив внимания на совершенство самой скульптуры, он весь был поглощен созерцанием облика министра, который завоевал себе славу в Европе, оживляя ее деятельность, и вернул Франции ту славу, которую она потеряла после смерти Генриха IV. Как известно, он обнял статую и воскликнул: «Великий человек! Я бы тебе отдал одну половину своих земель, чтобы ты научил меня управлять другой» (Se non e vero, e ben trovato). Если это было и не совсем так, то патриотические пристрастия француза Вольтера, сказавшиеся в этой маленькой неточности, по правде говоря, и трогательны и простительны.

Богословы Сорбонны стали упрашивать Петра ввести в России католичество.

— Я солдат. В делах религии ничего не смыслю,— уклончиво ответил Петр.

Богословы настаивали. Чтобы закончить разговор, Петр предложил им написать ему соответствующую памятную записку:

— Я передам своим епископам. Пусть решат они.

Петр не расставался с записной книжкой (таблицами). Записывал все примечательное, важное для России. Побывав в Академии, он записал: «Основать Академию в Петербурге». Академик Бинью показал ему машину, поднимающую воду вверх. Петр был в восторге.

Посетил Монетный двор. Поднимался на башни собора Парижской богоматери. Смотрел королевскую библиотеку. В обсерватории засыпал вопросами географа Делиля и химика Жоффроя. С большой симпатией говорил с учеными, но не оказывал никаких знаков внимания герцогине де Роган, которая была от этого в бешенстве.

Пожелал увидеть г-жу де Ментенон. Для этого поехал в Сен-Сир. Напуганная супруга покойного короля сказалась больной. Войдя в ее спальню, Петр просит открыть окна, раздвинуть полог кровати. Подойдя к кровати, молча взглянул в лицо старухи и, не сказав ни слова, удалился.

Сен-Симон по этому поводу ядовито замечает в своих «Мемуарах», «она была очень удивлена и еще более оскорблена, но покойного короля уже не было в живых...»

Вольтер объяснил желание Петра увидеть г-жу до Ментенон, небогатую когда-то особу, ставшую в свое время по нужде женой писателя Скарона, полного инвалида, и поднявшуюся потом до придворной дамы и тайной супруги короля, сходством ее судьбы с судьбой жены самого Петра, Екатерины, вышедшей из низов. «Это сходство браков Людовика XIV и его собственного, вызвало его живое любопытство, но была большая разница между ним и королем Франции: он женился открыто и на героине, а Людовик XIV тайно и не более как на привлекательной женщине. Царица не сопровождала его в путешествии: Петр предвидел сложности этикета и любопытство двора, неспособного оценить достоинства женщины, которая от берегов Прута и до Финляндии делила с ним смертельные опасности на море и суше».

Вольтер всегда и везде подчеркивал превосходство Петра перед тогдашними владыками государств.

Петр посетил Ботанический сад, Дом инвалидов. В столовой потребовал суп, какой подают солдатам, пил за их здоровье, дружески хлопал их по плечу, называл товарищами. С маршалом Виларом держался как с другом. Рассказывал ему о Полтавском сражении. Первый раз любезен с дамой, супругой маршала.

столицы.

Присутствовал вместе с регентом в Парижской Опере. Во время представления заснул. В Люксембургском дворце у герцогини Берийской (дочери регента) восхищался картинами Рубенса.

Придворные были немало шокированы. Он их не замечал — ни принцев крови, ни сеньоров, ни их супруг. Казался странным, экстравагантным. По его заказу для него был сделан парик. Мастер потребовал огромных денег. Петр дал десятую часть. Спорил, торговался. На чай давал гроши. Петр был лукав. Уезжая из Парижа, он оставил однако слугам отеля 60 тысяч ливров, 3 тысячи телохранителям, 30 тысяч рабочим фабрик, которые он посещал. Он дарит направо и налево золотые медали, с изображением важнейших событий своей жизни.

Французы дивились: странен русский царь!

20 июня он покинул Париж, «оставив Францию очарованной его гением, широтой познаний и необыкновенным своих характером»,— писал один французский автор.

гостя. 16 мая, через девять дней после прибытия Петра в Париж, Аруэ был арестован и препровожден в Бастилию.

Однако облик русского царя-преобразователя, так не похожего на всех остальных монархов, дерзко ломавшего стародавний уклад жизни и традиционные жизненные принципы своих подданных, не мог не запечатлеться в памяти юного бунтаря, каким был в ту пору Аруэ-Вольтер.

Примечания.

1 С Лейбницем, ученым и философом, Петр встречался неоднократно, любил его беседу, ценил его ум, научные открытия, приглашал в Россию.

2 Маколей — историк, критик, политический деятель. Его «История Англии от восшествия на престол Якова II» (т. 1—5, 1849—1861) очень ценилась англичанами.