ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости.
А. С. Пушкин
Самым грандиозным событием XVIII в. была французская буржуазная революция 1789—1794 гг. Она завершила век. Она решила судьбу европейского феодализма и стала поворотным пунктом всей истории человечества.
Вольтер и XVIII век нерасторжимы. Духовная жизнь Европы проходила при его деятельном участии. Он был на гребне всех важнейших событий общественной мысли. Его идейные противники возложили на него всю ответственность за революцию во Франции. Они преувеличивали. Революции не совершаются по воле одного человека. Но для подготовки умов к этой революции Вольтер сделал конечно больше, чем кто-либо из его современников.
Вольтер был просветителем Европы в самом прямом смысле этого слова, ее духовным наставником. Он писал о себе: «У меня нет скипетра, но есть перо» (Je n'ai pas de sceptre mais j'ai ma plume) и, пользуясь чудодейственной силой этого пера, он преображал сознание своих современников, отвращая их от предрассудков, нелепой религиозной, сословно-монархической идеологии и приобщая к культурным завоеваниям века. Он разъяснил Европе философию Локка, трезвая материалистическая основа, которой так была тогда нужна людям, он разъяснил Европе великое значение открытий Ньютона. Парадоксально, но он открыл Западной Европе и Россию, которая сознанию тогдашнего западноевропейского обывателя представлялась далекой и неведомой страной снегов и медведей. (Кто не помнит горького замечания Пушкина: «Европа в отношении к России всегда была столь же невежественна, как и неблагодарна!»). Вольтер разъяснил Западной Европе Россию, рассказав о великом, созидательном и такому не угрожающем труде ее народа. (Достаточно сослаться на его противопоставление двух фигур: завоевателя Карла XII и созидателя и труженика Петра I.)
Дочь Петра I Елизавета заказала Вольтеру книгу о своем великом отце. Это должна была быть книга о Петре. Вольтер же написал книгу о народе: не Петр, а Россия стояла на первом месте: «Россия при Петре Великом».
как и их статуи, сделаны из мрамора, что каждая запятая в их сочинениях вылита из бронзы. Такова сила исторического авторитета. Но что греха таить, наше благоговение перед ними перерастает подчас в отчуждение: уж очень совершенны они и так не похожи на нас, простых смертных.
А между тем это были живые люди с живым, легко ранимым человеческим характером, со своими слабостями и страстями. Когда под пером биографа они спускаются к нам со своего гранитного пьедестала, и мы узнаем в них людей, то, право, наша симпатия к ним и признательность за дело их жизни становятся как-то ощутимей и горячей. Пушкин писал о Вольтере: «Его притязания, его слабости, его детская раздражительность — все это не вредит ему в нашем воображении. Мы охотно извиняем его и готовы следовать за всеми движениями пылкой его души и беспокойной чувствительности».
В книге «Опыт о нравах и духе народов» Вольтер заявил: «Каждого человека формирует его век, очень немногие поднимаются над нравами своего времени».
Картина его собственной жизни подтверждает и первое и второе положения этого высказывания, то есть он, Вольтер, был таким, каким его создал XVIII век, и он же, Вольтер, был в числе тех немногих, кто поднялся над ним.