«ЗАИРА»
Все упрекают меня в том, что я не уделяю места любви в моих пьесах. На этот раз они ее получат, клянусь вам, но это не будет галантной любовью.
Вольтер, 19 мая 1732 г,
В дни Вольтера во Франции стал складываться стиль рококо (от фр. rocaille — ракушка). В архитектуре, в росписях и лепных украшениях дворцовых зал и дворянских гостиных, даже в мебели проявлялось тяготение к тонким затейливым узорам, к чему-то хрупкому, эфемерному, любовь к изящным безделушкам, к нежным бледно-розовым или бледно-голубым тонам. Поэты рококо славили праздность, наслаждение — легкое и бездумное. С галантной игривостью воспевалась любовь, рисовался хрупкий мир эротической сказки.
Именно от подобной галантности (galanterie) хотел уберечь свою пьесу Вольтер. Но идя за вкусами публики, он все-таки писал пьесу о любви. Это была трагедия «Заира». Он вспомнил захватившую его в Англии историю венецианского мавра («Отелло»),
Конечно, все это для Франции но подходит,— полагал он. Шекспир игнорировал благопристойность. У него страсти слишком обнажены, конфликты чрезмерно остры. Нужна полирующая рука. И в воображении возник другой «Отелло», французский его двойник. Это был тот же ревнивец, или, вернее, такой же доверчивый, как и шекспировский Отелло, но только цивилизованный, рыцарски изысканный, галантный.
Так родилась трагедия «Заира». Вольтер посвятил ее второму своему английскому другу Фолкнеру. Он заранее извинялся за нее перед английским зрителем. («Брут» был уже поставлен в Лондоне.) Конечно, «Заира» так не пленит Альбион; «У вас аплодируют слову «родина», у нас — слову «любовь»,
Но ему хотелось чему-то, поучить и англичан. Пусть смягчат свои нравы. Французы им помогут в этом. «Можно ли так много места уделять теме любви в театральных представлениях? (Речь идет о «Заире».— С. А.) Конечно, это недостаток, но недостаток всеобщий, и я не знаю, как назвать эту слабость, придающую человеческому роду столько очарования.
Французы в этом преуспели больше, чем все древние и современные народы вместе взятые. Любовь предстает в наших театрах в свете благопристойности, изящества и правды. И это потому, что французы создали общество, чего не сделали другие нации.
имели несчастье их обособить, лишились общества. Нравы, еще суровые у вас, политические распри, религиозные войны, у вас свирепые, лишили вас вплоть до Карла II сладостного чувства общества даже в условиях свободы!» И урок благопристойной любви преподал Вольтер родине Шекспира, вернув ей ее Отелло напудренным и напомаженным, прошедшим школу версальской учтивости.
Тема любви и ревности. Восточный деспот Орозман,— но благородный, пылкий, молодой, страстно влюбленный в христианку Заиру и любимый ею. Цепь роковых ошибок. Орозман подозревает возлюбленную во лжи. Когда истина раскрывается, зло уже совершено, Заира мертва.
Что же лежит в основе трагического конфликта? Ревность? Нет. Религия. Нетерпимость. Жестокая, бессмысленная разобщенность и вражда людей из-за дурацких религиозных предрассудков. И снова политическая идея, политическая страстность.
Неискушенных зрителей потрясла романтическая сторона пьесы — любовь Орозмана и Заиры, роковая ошибка, трагическая гибель прекрасных возлюбленных. Потоки слез проливали чувствительные современники Вольтера, Умы более глубокие видели в пьесе осуждение религиозной нетерпимости и проникались ненавистью к церкви. Выразительны ламентации русского зрителя, поэта Сумарокова: «Сия трагедия весьма хороша, но я, по нещастию моему, окружен был беззаконниками, которые во все время кощунствовали, и ради того вступающие в очи мои слезы не вытекали на лицо мое».
15 августа 1732 г. состоялась премьера «Заиры». Роль героини исполняла Жанна Госсен. В ее игре было много обаяния. Едва она вступала на сцепу, все будто преображалось. Какой-то мягкий свет исходил от нее. Движения ее были ровны, естественны. Большие глаза лучились, и голос раскрывал бездну чувств. Артистка прошла хорошую школу. Вольтер предупреждал ее от излишней аффектации.
— Ради бога, не так театрально. Не спешите объясняться зрителю, не утрируйте, не афишируйте свои чувства. Зритель вас и так поймет. Будьте самой собой, а вы же ангел. В вас так много грации.
вечер не существовало. Была жизнь с высокими чувствами, страстями, жизнь, не похожая на реальную и обыденную, жизнь в обстановке иной, экзотической, но все-таки жизнь, а не иллюзия, не выдумка автора. Вольтер дивился. Что значит чувство? Никакое умствование не устоит перед единым движением подлинного чувства.
Когда он выглянул из ложи, партер взгремел аплодисментами. Толпа ревела от восторга. Ложи, расцвеченные яркими туалетами дам, посылали ему менее шумные, но не менее выразительные комплименты, в воздухе мелькали платочки, увлажненные слезами. Автор смущенно отступил в глубь ложи, он не знал, как ответить на привет публики. Он был бы обманщиком (так говорил он сам), если бы скрыл и от себя и от других, что ему было очень приятно, что он испытал наконец первую большую радость после позора Бастилии и изгнания.
— Ах, друзья, как это сладко быть ценимым у себя на родине!
Вольтеру всегда нравились аплодисменты. Он жадно их искал и бурно обижался на критику, на самую малейшую, самую безобидную. Это была его слабость, комическая сторона его натуры, постигаемая, конечно, им самим где-то в уголках скептического и насмешливого ума. Но в. данном случае он был счастлив по-настоящему.