А. Н. Гиривенко
Готический роман Анны Радклиф: ИЗ ИСТОРИИ РЕЦЕПЦИИ В РОССИИ
Гиривенко А. Н. Готический роман Анны Радклиф: Из истории рецепции в России // Филология в системе современного университетского образования. Вып. 5. М., 2002. С. 58 – 62.
Клара Рив, автор первого в Англии теоретического трактата, посвященного истории романного жанра, четко разграничила две его разновидности: «The novel is a picture of real life and manners. And of the time in which it was written. The Romance is lofty and elevated; language describes what has never happened nor is likely to». («Novel – это картина реальной жизни и реальных положений. Romance – <явление> возвышенное, язык описывает то, что никогда не происходило и, вероятно, никогда не произойдет»)[1]. Разграничение, как видим, не строгое, но так виделось литературное явление вблизи. Возможно, здесь не сделан акцент на очень важном слагаемом, определившим популярность готического романа, – на сюжетной типологии[2].
Готическим романом зачитывались и в спокойные времена и во времена неспокойные, когда подобные сочинения невольно выполняли двоякую роль, вызывая дух Аллегории и напоминая, что Зло неизменно сопутствует человеку. И каковым бы ни было художественное отражение дьявольских козней (в романах этого жанра), они не могли сравниваться с ошеломляющим кошмаром реальности. Психологическая притягательность готического романа в значительной степени связана с феноменом страха. Это – одно из самых сильных состояний человеческой природы. Непонятное и страшное всегда притягивало воображение, интриговало, заставляло страдать, томиться в ожидании разгадки. Вирджиния Вулф заметила: «Человек получает наслаждение, испытывая страх перед неведомым»[3]. Еще точнее определяет природу страха Эдмунд Берк: «Чувство, которое вызывает в нас величие и возвышенность природы, властно завладевает нами и вызывает изумление. Изумление есть такое состояние души, в котором все ее движения замирают в предчувствии ужаса… Ни одно чувство не может лишить наш мозг рассудочности и способности к действию в такой степени, в какой способен это сделать страх. Страх и есть предчувствие боли или смерти, и по своему способу воздействия он походит на настоящую боль»[4].
В период с 1765 по 1850 гг. готический роман был наиболее популярен как в Англии, так и в Европе. Доктор Натан Дрейк, редактор журнала «Литературный досуг», признавался, что никакой другой жанр, кроме готического, так сильно не воздействует на человека: «… даже самый невосприимчивый мозг, рассудок, свободный от каких бы то ни было следов суеверия, непроизвольно признает власть готики и ее силу»[5]. Еще в начале 1920-х гг. была сделана (достаточно успешная) попытка классифицировать готический роман. Жанр распадается на несколько подвидов: роман необъяснимой тревоги (the novel of suspense); роман ужаса (the novel of terror); страшная восточная повесть (oriental tale of terror); сатирический извод романа ужаса (satires on the novel of terror); ужасная повесть (the short tale of terror). Такая классификация достаточно условна и может быть существенно дополнена. Каковы основные слагаемые жанра? Как квалифицируют готическое современные исследователи? В новейшей монографии «The Gothic-Fantastic in Nineteenth-Century Russian Literature» Нил Корнуэлл отмечает, что в качестве источника готического романа может быть назван весь культурный контекст XVIII в.[6].
Время внесло свои коррективы в эту трактовку. При несомненной притягательности жанра как такового остаются белые пятна даже в областях достаточно изученных. Например, пушкинисты не отвечают прямо на вопрос, какие романы Радклиф читал наш поэт[7]. В начале XIX в. на русском языке существовали не только переводы, но и просто подделки, удачно спекулировавшие на известности имени. Пушкин характеризует героиню романа «Дубровский» Марию Кирилловну как «пылкую мечтательницу, напитанную таинственными ужасами Радклиф». Скорее всего, русская барыня читала романы по-французски. И если так, то она держала в руках один из двух появившихся тогда переводов: Éléonora de Rosalba, ou les Confessional des Pénitants noir, trad. par Mary Gay Allard. Paris, 1797; L’Italien, ou le Confessional des pénitents noir, trad. De l’anglais par André Morellet. Paris, 1797 (avec gravures). Обратим внимание на то, что оба переводчика правы, сделав разные акценты на смысле названия: «The Italian» – и итальянец, и итальянка. Легко можно допустить, что эти же переводы читала и Татьяна Ларина, которая по-русски плохо знала. Итак, русский романтизм сделал своевременное открытие романа Радклиф. Как дальше продолжалась русская рецепция?
«Отцы и дети» о внутреннем мире русского крестьянина, сравнивал российского мужика с таинственным незнакомцем, «о котором некогда так много толковала госпожа Радклиф». Сравнение, разумеется, более чем спорное, но оно свидетельствует о переходе имени из конкретного в нарицательное, и о том, что понятие «ужасы Радклиф» вполне укоренилось в русском сознании. Даже не прочитав Радклиф, можно было свободно и уверенно толковать о направлении, которое она представляла, или, упоминая прием, ею придуманный, размышлять об особенностях готического романа. Неискушенность нынешнего читателя вряд ли соотносима с наивностью читателя середины XIX в., для которого романтическая эпоха отошла в прошлое, оставив о себе неизгладимый след. Во время Лермонтова («что я знаю, про век и про дни?») сведения о Радклиф можно было легко отыскать в специальных литературных обзорах.
Образы Радклиф преследовали Александра Васильевича Дружинина (1824-1864). Известный литературный критик утверждал, что из романов автора «Удольфских тайн» нет ни одного, который бы не был переведен на русский язык (хотя эти переводы непоправимо устарели, а их издания встречаются крайне редко). Одним из первых серьезно подойдя к анализу готического романа, он поведал соотечественникам о жизни английской писательницы, о ее основных сочинениях, фактах ее бесспорной литературной известности. Дружинин подметил и то новое в живописной манере, что составляло суть готической образности, готического письма, вымысла художнического. Так, остановившись на характеристике упомянутого романа (в его версии – «Тайны Удольфского замка»), он перечисляет основные составные поэтики жанра: «… сумрачные характеры действующих лиц, мрачные картины преступлений, нравы итальянских кондольери, сверхъестественные страхи, оканчивающиеся каким-нибудь полу удовлетворительным объяснением, грандиозные описания приюта преступников, замки, башни и потаенные ходы, широкие залы, по которым ночью никто не осмеливается ходить, кинжалы с окровавленными остриями и в заключение всего, торжество невинности, успевшей преодолеть все козни своих гонителей»[8]. Все эти жанровые составляющие не были слишком уж эпатирующими для русского читателя, скорее они дополняли уже сложившуюся, благодаря приверженцам готического романа, картину. Пересказывая «Оду к меланхолии» (написанную Радклиф специально для «Романа леса») Дружинин, вероятно, вспоминал о прочитанном в юношеские годы русском переводе «Лес, или Сент-Клерское аббатство» (1801), где стилистика готического романа обозначилась весьма отчетливо. «Древний и пустой монастырь, освещенный луной и населенный одними призраками, смутные образы, мелькающие между лабиринтов его белых колонн, длинные флигели, раскинувшиеся на большом пространстве, запустение, страх, величие готического здания, – все это вместе и составляет картину, достойную быть перенесенною на полотно. В стихах этих зародыш всех романов нашей писательницы, – романов, породивших бездну подражателей, – романов, которыми вдохновился один из сильнейших талантов нашего времени, автор Консюэло»[9]. Действительно, ко второй половины 1840-х гг. роман Жорж Санд «Консуэло» (1843) обрел популярность; увлекали запутанная интрига, множество таинственных, интригующих ситуаций, романтический характер главной героини, которая после многих испытаний и скитаний попадает в старинный богемский замок… Навеяны ли эти художественные вымыслы произведениями Радклиф? Должно быть да, ибо маленькая Автора Дюпен (будущая Жорж Санд) училась в английском колледже в Париже, а к сочинениям, составлявшим ценную часть библиотеки, тянулись юные читательницы.
Еще несколько фактов из истории русской рецепции Радклиф. В опубликованном каталоге В. Ф. Одоевского находим издания писательницы. Ф. М. Достоевский в «Зимних заметках о летних впечатлениях» вспоминал, что в семье его родителей «в долгие зимние вечера, за неумением грамоте, слушал, разиня рот и замирая от восторга и ужаса, как родители читали на сон грядущий романы Радклиф, от которых я потом бредил во сне и лихорадке». Аполлон Григорьев в «Литературных и нравственных скитальчествах» писал: « Талант А. Радклиф и ее магическое влияние на бывалых читателей – не подлежит ни малейшему сомнению». Даже М. Горький в автобиографии, написанной в 1897 г., среди книжек Смурого называл романы английской писательницы. Эти и другие свидетельства популярности Радклиф давно отмечены в немногочисленных диссертациях. Исследователи видят успех романистки в том, что она «удачно соединив и обогатив наиболее интересные литературные приемы своих предшественников в XVIII в., смогла разработать на их основе собственный метод, оказавшийся наиболее эффективным в воздействии на читателя. Ей удалось удовлетворить запросы читателя, вкусы и потребности которого в этот переходный в жизни европейского общества период были эклектичны и неопределенны, а неуверенность в будущем, подогреваемая «ужасами» Великой французской революции, заставляла многих искать убежище от действительности в литературных иллюзиях»[10].
Каковым бы ни было литературное влияние Радклиф, ее творения оказались востребованными[11]. Она продолжает щедро делиться секретами своего мастерства, так легко способного увлечь в пленительный мир таинственного.
ПРИМЕЧАНИЯ
[3] См.: Virginia Woolf. Gothic Romance. Vol. 1. L., 1966.
[4] Berk E. A philosophical inquiry of our ideas of the Sublime and Beautiful. N. Y., 1899. P. 57-58.
[5] Summers M. The Supernatural Omnibus. L., 1967. Vol. 1. P. 50.
[7] По каталогу Б. Л. Модзалевского находим: The Novels of Mrs. Ann Radcliffe. The Sicilian romance. Romance of the Forest. The Mysteries of Udolpho. The Italian. Castles of Athlin and Dunbayne. Complete in one volume. L., 1824. Книга не значилась в описи 1837 г.
[8] Дружинин А. В. Собр. соч. Т. 5. СПб., 1865. С. 139.
– М., 1993. С. 3.
… канд. филол. наук. Л., 1987. С. 4.