КОММУНИКАТИВНЫЕ СРЕДСТВА
«СЕНТИМЕНТАЛЬНОГО ПУТЕШЕСТВИЯ»
А. Мошков
(Санкт-Петербург)
РОССИЯ И БРИТАНИЯ В ЭПОХУ ПРОСВЕЩЕНИЯ
ОПЫТ ФИЛОСОФСКОЙ И КУЛЬТУРНОЙ
КОМПАРАТИВИСТИКИ
Часть 1
Санкт-Петербургский Центр истории идей
Санкт-Петербург 2002
http://ideashistory.org.ru/pdfs/a19.pdf
Лоренс Стерн назвал свой роман "рапсодическим", обозначая этим направленность его в будущее, в неизвестное. В романе нет интриги, отсылающей к мифологическим сюжетам, а также к мифографии, характерной для многих романов-путешествий. Как и Свифт, Стерн создавал комедийные сюжета, однако у Стерна они редко носят форму обличающей сатиры. Стерн оставляет пустыми целые страницы и признается в том, что предвидит, что должно быть сказано на сто пятьдесят страниц вперед1. В такой иронии, обращенной в сторону самого автора, нельзя быть уверенным, как в "геделевском" предложении, которое сообщает нечто о самом себе, но само себя не упоминает2.
Отдельные главы "Сентиментального путешествия", показывающие интимные отношения Йорика с дамой, расценивались современниками как "откровенно вульгарные, граничащие с порнографией"3. Рассматривая пожатие руки как "физический контакт", можно причислить такую форму коммуникации к "биологически-релевантной". Под этим понимаются явления, которые биологически воздействуют либо на получателя сообщения либо на самого отправителя и этот "язык" приобретает свойство физического воздействия4.
Антропология принимает в качестве единицы коммуникации "коммуникативное событие", состоящее из сообщения и двух индивидов, которые это сообщение передают или принимают. При этом сообщение может рассматриваться независимо от субъекта5.
Коммуникативное событие, заключенное в пожатии руки дамы, соотнесено с субъектом и поэтому может быть названо "естественной биологической активностью человеческого тела". Однако высокий уровень знаковости такого коммуникативного поведения сближает его с "выражающим действием". Более точно определить данный тип коммуникативной деятельности позволяет психологическая теория языка, которая учитывает уровень знаковости языкового явления и степень его в соотнесенности с субъектом. К. Бюлер предложил различать четыре типа элементарных явлений языка6.
В аксиоматике Бюлера языковое образование и языковое произведение отвлечены от субъекта, но отличаются по степени формализации. В то же время, языковое образование и речевой акт находятся на высокой ступени формализации, но отличаются друг от друга соотнесенностью с субъектом. Последний показатель определяет направленность языка на межличностную коммуникацию, например, в такой деятельности как письмо. Речевой акт, напротив, имеет отношение к изложению мыслей в процессе естественной речи7 вполне конкретно указывает на то, что намеревается сказать субъект, хотя содержащаяся в нем информация не обязательно выражена словом.
Примером языковых явлений, направленных на межличностную коммуникацию, но в то же время остающихся на низком уровне формализации, является семейные легенды и предания. Такова, например симптоматика длинных Носов в эпосе Слокенбергия8. Языковое произведение всегда остается независимым его создателя, а по отношению к внешнему восприятию — целостным и неделимым9. Так, Вальтер не может убедить окружающих в существовании причин длинных и коротких носов10. Однако неудачи, которые терпит в спорах Вальтер, не приводят его к фрустрации аналогично тому, как это бывает в детской игре11 Как основа мыслительной деятельности, речь наиболее индивидуализирована и автономна.
Внутренние диалоги Тристрама, составляющие основу романа, выводят на первый план его самосознание. Риторика, которая ограничивает функцию языка речевой деятельностью, создает впечатление недостаточного самовыражения героя12. Стерн использует в "Тристраме Шенди" не только риторическую, но и комедийную технику, которая скрывает коммуникативную изоляцию.
Давая характеристику риторике Стерна, необходимо рассматривать символический компонент его творчества. Для литературы XVIII века было характерно убеждение эмпиризма, что язык может быть очищен от образных элементов. К выраженной Локком вере в непосредственное референциальное значение языка, лишенного всяких прикрас и образов, прибавляется вера в авторитет печатного слова, возмещающего отсутствие живого голоса13. В повествовательном языке "Тристрама Шенди" присутствует значительная доля "фамильярности", позволяющая говорить об особом, "разговорном" стиле романа14. Одним из подтверждений этого служит то, что исходный текст романа также как и обыденная речь содержит пропуски. По мнению Л. Милик, "лакуны" в тексте, заполненные "тире", являются индикаторами мыслительной деятельности, а не показателем физического состояния героя. Эллипсисы в драматическом монологе Шекспира, которой читает Гаррик, являются свидетельством психологического состоянии15. Как указывает Ю. С. Степанов, неоднородность театрального действия, являющаяся следствием чрезмерной формализации приводит только к непониманию, "даже если актер и зритель забывают об условности".
Существует большое число форм невербального поведения, представ- ленных знаками и символами. Все они достаточно высоко артикулированы и могут выполнять сопутствовать ситуациям, в которых люди общаются друг с другом. Стерн использует многозначительное междометие "Гм"16, замещающая им многословные отрезки речи героев. Эмоциональная насыщенность повседневно речи является следствием необходимости выделения нужной мысли. В речи нарицательные имена часто используются как собственные и границы между ними лингвистика проводит условно, с учетом контекста17.
Нестандартное употребление имен собственных также сближает язык романа с разговорной речью. В романе неоднократно встречаются имена собственное, значение которых дублирует смысл всего предложения. Примером в "Сентиментальном путешествии" являются идеонимы Низость, Благоразумие и Лицемерие18. Символизирующие моральные качества Йорика, они ведут диалог, который показывает мыслительный процесс героя. В данном случае идеонимы выполняют функцию субъекта-темы и поэтому понимаются дословно, что вполне соответствует их грамматической функции, как наиболее универсального способа выделения референта. Именование создает вырожденность, которая не объяснима необходимостью обеспечения защиты передаваемой информации от ошибок.
Примером использования эмоционально окрашенных идеонимов является проповедь капрала Трима19 Само по себе употребление заглавной буквы в словах Совесть, Религия, Милосердие и Справедливость не выглядит неожиданным, и даже является оправданным, так как придает высказыванию особую выразительность. В проповеди не допустима множественность, которая возможна в обыденной речи, где часто говорится о "совести" того или другого человека. Когда же имя собственное используется в предикативной функции, сообщение получает неестественный вид, так иконический знак содержит сообщения двух типов: некодированного, понимаемого "буквально" и кодированного, берущего означаемое в контексте более широкой знаковой системы, чем сообщение без кода20. Именное выделение элиминирует потенциальное означающее, а его денотант предлагает читателю новое, "образно" понимаемое значение. Аллегорическая форма разрушает табу и позволяет по-новому посмотреть на самые привычные вещи, как это происходит в проповеди, когда Трим пытается доказать, что Совесть, отрицаемая в католицизме как врожденное свойство человека, ничем не отличается от других его аффектов.
Имена одушевленных предметов (Любопытство, Воображение, Желание), а также топонимы вымышленных географических объектов (Мыс Носов)2122. Такие произведения, использующие аллегорию для знакомства читателя с новыми понятиями, отличаются излишней поучительностью. В изобразительном искусстве аллегория также облегчает восприятие образа, особенно у людей со слабо развитыми обобщающими способностями. Даже выступая как критик, Стерн следует классическому слову, каким, по мнению Р. Барта, является пародия23. В. Шкловский в "Теории прозы" называет Стерна защитником классических представлений в литературе, а "Тристрам Шенди" — наиболее типичной новеллой в истории литературы24. Интересна этимология слова novel, от которого происходит название этого литературного жанра. В современном языке novel имеет значение "новый", хотя в Средние века оно ближе английскому "original", то есть оригинальный как существовавший изначально25. Если Дефо, Ричардсон и Филдинг были уверены в новизне созданного ими жанра новеллы, то Стерн придерживался старого определения и поэтому его реализм можно расценивать именно как классический.
Новое время отвергало понятие о знаке, как приведение к явленности путем указании, развитое в греческой философии26. В противоположность такому знаку, названному искусственным, философия "здравого смысла" выдвинула представление об искусственном знаке, как предмете договоренности людей27. Его представители, Т. Рид и А. Смит, предприняли попытку анализа повседневного языка с помощью здравого смысла. Реализм Шотландской школы, не был характерен для Стерна, но был близок литературе сентиментализма в России.
Карамзинисты сентиментального направления прибегали к эпистолярному жанру, стремясь добиться достоверности самого факта путешествия.
События часто описывались в традиционном для книг о путешествиях стиле или выдавались за путевые наблюдения. Нужно заметить, что России массы населения еще не обладали достаточной свободой, и индивидуальное восприятие все еще находилось под контролем публичности. В "путешествиях" карамзинистов, и, прежде всего К. П. Шаликова, стремление находится в гармонии с природой, являющейся источником "чувствительности", является подражанием английской поэзии (Д. Томсон, Т. Грей). В то же время сентиментализм Шаликова звучит как пародия в отношении самого Карамзина. По мнению Ю. Лотмана, пейзаж в "письмах русского путешественника" — это зеркало душевного состояния героя28 социальный аспект. Напротив, у литературных эпигонов, социальное выходит на первое место. Один из персонажей Шаликова, Яков-садовник, был "секретарь посольства в Париже и много путешествовал; теперь — в сумасшествии!"29. О. Сомов, который ставил своей целью дать более правдивую картину сельской жизни, чем это было сделано карамзинистами, в "Малороссийских повестях" уже следует социально-историческому методу В. Скотта30.
Примечания
1 Стерн Л. Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена. Сентиментальное путешествие. М. ИСЛ, 1968. С. 140.
2 Витгенштейн Л. Замечаниях по основам математики. // Философские работы. Ч. II. Кн. 1, 1994. С. 185.
"Tristram Shandy." Paris. 1961. P. 196.
4 Степанов Ю. С. Семиотика. М., 1971. С. 117.
5 Лич Э. Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов. М., 2001. С. 15-18.
6 Бюлер К. Теория языка. 1993. С. 50.
7 Роль языковой и речевой деятельности наглядно показывает различное употребление понятий "слово" и "имя" в работах Дж. Милля. В начале "Системы логики" Милль предлагает дефиницию этих понятий, однако в дальнейшем изложении (например, на с. 78) различие в употреблении имени и слова отсутствует. В первом случае он исходит из языка как формальной различающей схемы, а во втором - из интуитивной веры в эквивалентность этих понятий. Mill J. S. System of logic. Ratiocinative and inductive... N. Y., 1864.
9 Бюлер К. С. 54.
10 Стерн Л. С. 215.
11 Lanham R. A. "Tristram Shandy": The Games of Pleasure. Berkeley, 1973. P. 57.
12 Traugott J. The Shandean comic vision of Locke. // Laurence Sterne. A collection of critical essays. New Jersey, 1968.
14 Milic L. T. Information theory and the style of Tristram Shandy. // Winged skull. Kent. 1971. P. 241.
15 Стерн Л. С. 168.
16 Стерн Л. С. 126, 246.
17 Супернатская А. В. Общая теория имени собственного. М., 1973.
19 Стерн Л. С. 134.
20 Барт Р. Риторика образа. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М. 1989. С. 297-318.
21 Стерн Л. С. 234.
22 Путешествие на остров Любви. М., 1730.
24 Shklovsky V. A Parodying Novel: Sterne's Tristram Shandy. // Laurence Sterne. A collection of critical essays. New Jersey, 1968.
25 Рикер П. С. 168. Прим. 18.
26 Хайдеггер М. Путь к языку. Время и бытие. М., 1993. С. 261.
27 Рид Т. Лекции об изящных искусствах. // История английской эстетической мысли XVIII века. М., 1982. С. 283.
29 Шаликов П. Путешествие в Малороссию. Изд. К. П. Шаликова. Ч. 1-2. М., 1803-1804. Гл. XXI.
30 Сомов О. Были и небылицы. М., 1984.