Виктор Распопин
Гимназическая газета
Гимназия № 1 г. Новосибирск
http://www.yarilo.websib.ru/text.htm?12&110
"ОПАСНЫЕ СВЯЗИ",
или Переписка двух злодеев, сочиненная французским офицером в конце XVIII века и дважды экранизированная Голливудом в конце века ХХ
Господин Пьер-Амбруаз-Франсуа Шодерло де Лакло родился в октябре 1741 года в Амьене, в семье чиновника, совсем недавно, что называется, выбившегося в люди и выслужившего к своему простонародному имени в качестве этакого морального эполета частицу "де". Впрочем, это нам теперь так представляется: частица-де, пустячок-с. За сей пустячок, что стоил тогда дороже денег и приносил всё - от престижа до имений - даже такие люди, как Афанасий Афанасьевич Фет и Жан-Батист Поклен, казалось бы, благодаря недюжинному литературному таланту безусловно в нем не нуждавшиеся, готовы были пожертвовать всем на свете. И жертвовали, и добивались своего: один - фамилии Шеншин и всех благ и почестей с ней связанных, другой - имени де Мольер и... Впрочем, никакого особого благосостояния при дворе Людовика XIV это имя и это "де" великому драматургу не принесло. Да вряд ли что добавило и поэтической славе Фета. То же, в общем, было и с де Лакло. Зачем же тогда убиваться, " спросите вы. Действительно, зачем? Зачем Пушкин столь страстно рвался в высший свет, истинную цену которому он знал как никто другой? Зачем Платон, умнейший человек планеты, и дважды и трижды возвращался ко дворам тиранов Дионисиев, несмотря даже на то, что старший из них продал его в рабство?
Оставим вопрос без ответа, ибо ответов множество, а правильного все равно нет. Вернемся во Францию XVIII века.
числе в знаменитой Ла-Рошели, где руководит сооружением фортификаций, соблазняет дочку некоего чиновника, с которой позже вступает в долгий и удивительно счастливый для того времени (галантный век как-никак!) брак, и... сочиняет роман. До того он уж пописывал стишки и пьески да слабенькие либретто, такие, каковых на свете великое множество. Это - до того. А после того... после того, как его роман оказался шедевром, вызвал скандал, чуть ли не судебные преследования, приобрел мировую славу и оказался ярким восклицательным знаком, как бы завершающим и модный сентименталистский жанр эпистолярного романа, и едва ли не всю романистику галантного века - и, конечно же, как всегда в таких случаях происходит, открывающий - открывающий романистику века буржуазного, или, если угодно, реалистическую литературу (правда тогда об этом еще никто не догадывался) - что же было после того? Талант - есть талант, и Лакло приступает к трудам по своей основной специальности, т. е. пишет книги по военной науке, а кроме того начинает работу по созданию "полого ядра" - снаряда, изобретение которого стало настоящей революцией в военном деле, как "Опасные связи" были революцией в деле литературном. Да и само время, если вы еще не забыли уроки истории, тоже ведь было революционной эпохой. В темных волнах этой бури наш герой неплохо ориентировался. Конечно, он не раз бывал на волосок от гибели - но только на волосок, тогда как и более и менее видные деятели этой самой Великой французской революции не сумели отвертеться от личного знакомства с игрушкой доктора Гильотена. Лакло-таки сумел сделать карьеру: и литературную, и военную, служа то герцогу Орлеанскому, то самому Бонапарту.
Неизвестно, до каких политических высот смог бы он подняться, кабы не скоропостижная смерть в сентябре 1803 года. Поистине вспомнишь русского классика, говорившего примерно так: не то удивительно, что человек смертен, а то - что он смертен внезапно.
На этом о смертном заканчиваем, о бессмертном же продолжаем.
Всем вам, вероятно, памятны пушкинские строки о чтении уездных барышень, о "безумно длинных, длинных, длинных" романах Ричардсона, Б. де Сен-Пьера и Руссо. Что на самом деле представляли они собой, можно понять, если прочесть "Опасные связи" - роман небольшой, всего в триста страниц. По форме, по идеологии - книжка Лакло действительно квинтэссенция такого рода сочинений. По содержанию же по сравнению с прочими - это захватывающий детектив. Письма короткие, язык сочный, психологические типы абсолютно убедительны. Все это - в отличие от книг Ричардсона, да и великого Руссо, чьи сочинения по крайней мере в пять раз длиннее, рыхлее, скучнее и утомительнее.
А почему же, однако, уездные да и не уездные барышни зачитывались-таки всей этой сентименталистской тягомотиной? Потому что читать больше нечего было? Отчасти. Отчасти потому что Дидро и Вольтер, как сейчас сказали бы, "детям до шестнадцати", до Дюма и Жорж Санд еще далеко, ну и не Аристотеля ж читать перед сном, в самом деле. А кроме того, вспомним и пресловутую предреволюционную и революционную ситуацию, имевшую место быть на самом деле, и раньше всего, конечно, в литературе. Иными словами, громогласные монологи и красивые умирания героев тяжеловесного классицизма в зубах навязли, хочется настоящих "чуйвств" и любви, любви, любви!!!
раз овдовевшего апоплексичного и плешивого соседа.
Ну и не забудем еще о том, что власть аристократии давно (веками) подтачивается все набирающей и набирающей силу властью денег, которая меняет все - от принципов до образа жизни.
Вот обо всем этом и рассказывает роман Шодерло де Лакло "Опасные связи", сюжет которого прост и в то же время весьма хитроумно сплетен.
Некие аристократы, маркиза де Мертей и виконт де Вальмон, каждый преследуя свои честолюбивые замыслы, безусловные соперники вплоть до вражды, до поры тщательно прикрываемой тысячью галантных масок, объединяют свои усилия в галантной же игре совращения невинных пока голубков и голубиц дабы, в конечном счете, восторжествовать друг над другом. Больше ни для чего: ни ради денег, ни ради положения - всего этого у них отроду в избытке. Целей своих они добиваются каждый по-своему, каждого по-своему за их беспринципность, подлость, коварство и т. п. судьба в лице автора наказывает. Страдающие невинные обретают в глазах читателя моральное вознаграждение, виновные терпят жизненный крах вплоть до физической гибели. Суть, понятно, не в том. Но читается с неослабевающим интересом. Суть в том, каковы герои, точнее антигерои, психологически, политически, стилистически, исторически.
Главная героиня маркиза де Мертей - этакий профессор Мориарти в юбке, центральный паук в паутине, натура недюжинная, одновременно аристократка до мозга костей и бунтарка до бесовства. Артистка, феминистка до феминизма, лицемерка, умница, "очаровательница", гадина - все в одном лице. Вальмон попроще будет... ну мужик он всегда мужик: тщеславен, красив, глуповат, в общем, по сравнению в маркизой, примитивен.
"княгиня Марья Алексевна", которая очень даже известно, "что станет говорить", ежели герои проколются. Выше - только автор, скрытый, однако, за всеми этими подписями к письмам, якобы не существующий.
Не стану утруждать читателя пересказом сюжетных линий романа, перейду к экранизациям.
***
В самом конце восьмидесятых сразу два голливудских режиссера обратились к этой старой книжке. Точнее, не к книжке, а к пьесе, очень удачно, написанной по ее мотивам неким Кристофером Хэмптоном. По всей видимости, именно спектакль, поставленный по его пьесе, и привлек внимание кинодеятелей: молодого Стивена Фрирза и маститого Милоша Формана. Фрирз сыграл наверняка: привлек Хэмптона в качестве сценариста, собрал компанию популярных актеров, в числе которых была и уже очень немолодая Гленн Клоуз, блистательно, кстати, сыгравшая Мертей-аристократку, умницу и гадину, однако вовсе не бунтарку и (по понятным причинам) "очаровательницу", и молодые, но уже "супер" Джон Малкович, Кину Ривз, и в самом соку Мишель Пфайффер. Успех был спрогнозирован. Успех был достигнут: шесть номинаций и три "Оскара", в том числе Клоуз как лучшей актрисе. Более того: фильм действительно получился одновременно напряженным, ярким, зрелищным, умным. Фрирз с Хэмптоном прочитали роман "Опасные связи" как трагедию нравов и заставили актеров так его и разыграть. Вышла трагедия уклада, эпохи, личности и безличности.
Тем не менее, книга Лакло отнюдь не только трагедия. Это в неменьшей степени комедия нравов. Умница Форман знал это, чувствовал, заставил почувствовать сценариста (Жан-Клод Карьер) и снял совершенно другое кино. Настолько другое, что, пожалуй, его и экранизацией-то назвать трудно. Ну, во-первых, фильм называется "Вальмон", а заглавный герой хоть и присутствует постоянно, но какой-то настолько никакой (и в сравнении с героем Малковича, и сам по себе), что о нем и сказать-то вроде бы нечего. Во-вторых, если фильм Фрирза решен в стилистике тяжеловесных дорогих декораций академического театра, то формановский - весь киношный, панорамный, живописный, распахнутый в свежий воздух, в дымку, во флер давней романтики никому ныне не известного галантного века. Зрительная разница: дорогущее полотно Рембрандта в бронзовой раме и весенний размытый пейзаж Клода Моне.
В-третьих, и это главное, фильм Фрирза о противостоянии маркизы и виконта как равных, как почти равных; фильм Формана об игре маркизы де Мертей-"очаровательницы", умницы, самочки, великолепно ухоженной кошки с множеством мышек века XVIII, и в том числе с Вальмоном, но прежде с самой собой, для самой себя. Итак, фильм-трагедия и фильм-игра.
"Кукушкиного гнезда" и "Амадея", ан нет, маэстро послышалась полечка. Что ж, он был в своем на то праве. Однако - именно был. Пока снимал. Уже скоро (и, хочется верить, не только потому, что фильм прошел незамеченным) сам Форман в своих воспоминаниях напишет, что "Вальмон" - творческая неудача. О нет, не только потому, что "Опасные связи" еще и трагедия, - потому что "Опасные связи" - противостояние. Какового в фильме Формана нет, поскольку абсолютно гениально, феноменально хоть по гамбургскому, хоть по станиславскому счетам сыгравшей маркизу де Мертей Аннет Бенинг никто и ничто не противостоит. Разве что она сама. Но и это в фильме не прописано. У Формана в этот раз получился очередной бенефис никому доселе не известной актрисы, но не получился бенефис самого Формана, поскольку никакой живописью, никакими флерами и дымками нельзя же в самом деле заменить шекспировские страсти, гамлетовы и лировы трагедии, а их в первоисточнике, как уже было сказано, подведшем черту под целым литературным жанром, если не под всей литературой своего времени, предостаточно.
И в этом плане фильм Фрирза действительно лучше, адекватнее книге и ожиданиям подготовленного зрителя. Две двухчасовых картины, одна из которых смотрится как 90-минутная, другая - по крайней мере - как трехчасовая. Страшный крик и бесслезные рыдания Мертей-Клоуз, все поставившей на карту честолюбивой игры-войны, победившей и все проигравшей в ней, в финале фрирзовского фильма искупают все: некую статичность и возрастной порог актрисы, тяжеловесность антуража, явную театральность - и остаются в нашей памяти, как заноза, в то время, как восторг по поводу изумительной Мертей-Беннинг размывается, линяет, стирается в дымке, флере, акварели этого интригующего, но, в сущности, никому уже толком не известного в своих нереволюционных реалиях галантного века.
Виктор Распопин