Владимир ШУХМИН
В поисках золотого века
Опубликовано в газете "История"
№ 28 за 2003 г.
http://his.1september.ru/2003/28/17.htm№2728 (699/700), 16-31. 07. 2003№27-28 (699/700), 16-31. 07. 2
На цветущих берегах Аральского моря раскинулись поселения французских колонистов. Колония была устроена на негласных республиканских началах и, хотя формально подчинялась Екатерине Великой, по сути, была совершенно автономным государством в государстве. В основу идеологии колонистов — как правило, французских политических изгнанников, — легли положения энциклопедистов о стране, устроенной на гуманных демократических началах...
Мог ли мечтать Руссо, что его идеи воплотятся именно в России, к тому же — на диких поначалу берегах Арала, которые усилиями колонистов были превращены в рай земной? Собственно, там-то и осуществился Золотой век, о котором так долго говорили просветители...
— Что за бред? — спросит историк.
Не бред, всего лишь утопия. Один из бесчисленных прожектов, поданных на рассмотрение русской царицы подпоручиком инженерного корпуса — Жаном-Анри Бернадеом де Сен-Пьером (1737—1814), авантюристом, мечтателем, путешественником, создавшим одно из главных произведений сентиментализма. Этому прожекту, как и всем остальным, предложенным Сен-Пьером русскому правительству не суждено было осуществиться. Зато каков был замах...
Среди предложений Сен-Пьера была идея экспедиции, которая открыла бы путь для прямого торгового сообщения с Индией... И это — не самый дерзкий план. Куда забавнее были его замыслы по реформе почты в России: французский утопист предлагал доставлять ее с помощью пушечных ядер летом, а зимой — на коньках... Ну, курьеров на коньках еще как-то можно представить, но вот ядра...
Не исключено, что создатели литературного образа Мюнхгаузена во многом вдохновлялись и обстоятельствами российской одиссеи Сен-Пьера.
Аральская республика, затерянная в степях, — отголосок детской, главной и неистребимой мечты Сен-Пьера. Мальчиком он болел Робинзоном Крузо и упросил дядю, хозяина торгового судна, взять его, 12-летнего, в плавание на Мартинику.
В сем нежном возрасте дал о себе знать и темперамент мечтателя — неусидчивого, скандального, часто страдавшего из-за неповинения начальству.
Корабельная жизнь ему очень скоро наскучила. Разочаровала и Мартиника — на острове оказалось полно народа. Словом, никакой уединенной идиллии.
Тогда Жан-Анри решил стать миссионером — уж тут-то точно светили далекие страны, дикарские острова, опасные приключения. Он даже начал учиться в иезуитской коллегии, но вынужден был ее оставить по воле отца: тот отправил его в инженерную военную школу. Впрочем, с военной службы Сен-Пьер был вскоре уволен как раз из-за неповинения. Нет, бунтарем будущий автор слезливого романа №1 не был — просто скверный характер. Это часто бывает с мечтателями.
Однако на службу Сен-Пьера всё же вернули. Ждали нападения турок и отправили молодого офицера на Мальту. Воодушевленный, полный надежд на блестящую военную карьеру, он направился туда — но и тут ждала неудача: война так и не началась.
Интересно, что впоследствии уже пожилого и увенчанного литературной славой Сен-Пьера обласкает императорскими почестями сделавший как раз такую карьеру Наполеон. Чем-то они импонируют друг другу — талантливые выскочки, скитавшиеся по весям, бредившие вольностью и грандиозными прожектами...
Частенько такие скитальцы оказывались по совместительству шпионами. Но при этом чудесными людьми. Как, например, знаменитый авантюрист граф Сен-Жермен.
Вездесущий Сен-Пьер попал в историю с этим мистиком и алхимиком.
за шпионаж, скрывался и пытал счастья в России. (Кстати, Сен-Жермен-авантюрист, по некоторым, более чем сомнительным источникам, будто бы принял участие в перевороте Екатерины. По крайней мере он был приятелем братьев Орловых...)
Сен-Пьер, вынужденный долго выпутываться из истории с Сен-Жерменами, решил направить стопы — туда же, в далекую варварскую гиперборею, сразу после восшествия на престол Екатерины... Возможно (но это уж решительно из области гипотез), не последнюю роль сыграла именно голландская путаница. К тому же, иностранцы тогда валом валили к просвещенной монархине — такой же авантюристке, как и они. Любопытная деталь: в Петербург Сен-Пьер прибыл на корабле вместе с труппой комедиантов.
В Северной Венеции он сразу же самовольно присвоил себе титул шевалье (так поступали многие галльские пришельцы — для придания весу). Новоиспеченный шевалье умел всем нравиться (это с его-то характером) и быстро вошел в доверие к Миниху. Но этого показалось мало. Он страстно мечтал — о, честолюбие молодости! Впрочем, и в старости Сен-Пьер не расстанется с этим свойством своей натуры — добраться также до самой царицы и в не меньшей степени понравиться ей.
Согласно легенде, удалось добраться, но не понравиться. Так или иначе, он стал служить в инженерном корпусе, сочиняя немыслимые прожекты, но (к счастью? к несчастью? Аральская колония и экспедиция в Индию как-то очень живят воображение...) все его идеи тормозились в канцелярии Орлова.
Не получилось в Петербурге — перебрался в Варшаву. Это многих славный путь. Но и тут Сен-Пьеру не повезло: он сразу же встрял в интригу — стал агентом французского посла, который сильно рассчитывал на польских противников Екатерины. К политическим проискам прибавились амурные приключения: пылкий шевалье тут же страстно влюбился в местную княжну Месник (слыхал ли он о Мнишек?).
Сен-Пьер вообще отличался изрядной любвеобильностью, и тут можно бы припомнить, что почти все главные сентименталисты были натурами горячими... Но рассказ о моральном облике проповедников Руссо и Дидро — за пределами нашей истории...
Влюбился ли француз в полонянку или больше рассчитывал на приданое — судить трудно. В любом случае безродному шевалье было отказано в панской руке, а тут и дипломатические осложнения подоспели — словом, в 1764-м Сен-Пьер попросил у родного командования командировку в Турцию — зарисовывать побережье (поближе к Индии? Или так влекли горячие точки?).
Попал в Германию. Не на предмет зарисовок побережий, а как всегда — поискать счастья. В Дрездене Сен-Пьер пережил еще одно сердечное увлечение — и опять несчастное. Забегая вперед, скажем, что женился он лишь в возрасте 55 лет на молоденькой поклоннице его всестороннего дарования, а овдовев через восемь лет — на не менее юной...
То был чувствительный век, и не зря именно Сен-Пьер принес весомый дар к алтарю сентиментализма.
Литература-то и прославила его.
В 1770-х, вернувшись наконец в свое энциклопедическое отечество, Сен-Пьер, недюжинно задолжавший к тому времени российским, польским и прусским гражданам, решил, что словесность — самая, пожалуй, спокойная стезя. Хотя он и оправдывал свое новое занятие: «Подобная карьера малоприятна и никуда не ведет».
— Мемуары — первое прибежище подлеца, — шутливо перефразировал Умберто Эко известный афоризм про патриотизм.
Но в XVIII столетии так не думали. Более того — именно автобиографические записки были в почете. А Сен-Пьеру уже было что порассказать. С мемуаров он начал, ими и кончил. В промежутке написал философические «Этюды о природе» и культовый роман «Поль и Виргиния». Культовый — словечко, понятно, анахроническое для Золотого века авантюристов, но вот еще в XIX в. барышни плакали.
Надо бы обозначить для современного читателя хотя бы контур сюжета этого знаменитого некогда романа (очень уж трудно представить, чтобы кто-то сейчас взял его в руки). Хотя можно и не трудиться: пасторали XVIII в. пережили свое второе рождение в мыльных операх. Две несчастные матери, растящие двух невинных детей как брата с сестрой... Глубоко добродетельные дети, познающие мудрое устройство природы на необитаемом (а на каком же еще!) острове...
Роман «Поль и Виргиния» (кстати, так и назвал Сен-Пьер двух своих детей, что обнаруживает должное уважение автора к своему творению) вышел в свет только в 1778-м, а до того публикации удостаивались лишь философско-путевые заметки Сен-Пьера. Особое внимание литературной общественности обратило на себя его описание путешествия на Маврикий, тогдашнюю колонию Иль-де-Франс, опубликованное в 1773-м.
А до поездки на Маврикий новоиспеченному литератору долго не везло. Однако бесчисленные неудачи в Голландии, России, Германии не привели его в отчаяние — и, кстати, именно в этом особое обаяние неунывающего века. К тому же Сен-Пьер был фанатичным путешественником и пользовался любой возможностью увидеть мир. Между прочим, не одного туризма ради, а еще и по идейным соображениям: «Мы должны нарушить преграды, которые нам поставила природа. Несомненно, со временем мы найдем какой-либо язык, который будет всемирным. И когда мы установим сношения со всеми народностями земного шара, мы предложим им читать нашу историю, и они увидят, как мы счастливы».
привлечь Сен-Пьер в стан энциклопедистов.
Именно в этот круг и ввел нищего 35-летнего путешественника Д’Аламбер. Однако богоборческий пафос Дидро со товарищи оказался Сен-Пьеру чужд, и он остался верным приятелем старого Руссо. Может, именно поэтому он посвятил первую часть своих «Этюдов о природе» борьбе с атеистами, что, отметим, в 1784-м было уже не очень своевременно: в годы революции Сен-Пьеру придется спасаться от террора именно из-за его натурфилософских воззрений.
Но до этого еще далеко, а в парижских салонах с треском провалился «Поль и Виргиния» в первом чтении. Светская публика признала его попросту скучным: пастораль дышала слишком уж старомодным на тот момент руссоизмом. Значительно позднее книгу приняли близко к сердцу читатели более демократического толка. Сентиментальные девушки в частности. Сентиментальные военнослужащие. Наполеон в частности.
Успех пришел лишь в 1790-х, и, вдохновленный им, Сен-Пьер рассылал на волне мемуары министрам иностранных держав. Всё-таки тщеславие не оставляло его... Тогда же вечный скиталец был удостоен наконец (не прошло и 30 лет) государственного поста у себя на родине. Пост, на наш вкус, странноватый — начальник ботанического сада. Впрочем, писал же постоянно о природе... До того, что он писал о ней, доберется ныне совсем уж редкая птица, а натурфилософские откровения Сен-Пьера заслуживают внимания.
Иногда он нес фантастическую заумь, в которой, однако, чувствовалась хваткая миссионерская смекалка — для просвещения всех народностей земного шара. Например, этакие натурфилософемы: у коровы четыре сосца, потому что два из них полагаются человеку. Или: у вредных насекомых черная расцветка, дабы тот же человек мог их своевременно узреть и прихлопнуть. Сен-Пьера справедливо считали гуманистом...
— предложили читать лекции на столь любезную его сердцу тему, как мораль. Ему хватило самокритичности: после двух появлений на кафедре он убедился, что совершенно лишен ораторского дара.
Зато чувствительным творениям незадавшегося профессора и ботаника суждено было надолго пережить их сочинителя. Правда, в посмертной судьбе Сен-Пьера не всё сложилось гладко. Но тут закон той самой мемуаристики: найдутся и на тебя мемуаристы. Нашлись.
Вскоре после смерти писателя раздались гневные возгласы обличителей, что был он не только плохим оратором, но и скверным человеком. Воображение зоилов поражало, до какой степени могут розниться характер писателя и его творения: «За кротким, ровным, благостным создателем насыщенных любовью образов скрывался раздражительный, болезненно самолюбивый, озлобленный неудачник, честолюбивый авантюрист, сентиментальный, но недобрый».
«Не было человека, менее его способного ужиться в том Золотом веке, в том мире гармонии и покоя, который он проектировал».
Так что, может, и к лучшему, что с Аральской колонией не сложилось?