М. А. Синильникова
Санкт-Петербургский государственный университет
ТЕМА СВЕТСКОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ В СУДЬБЕ ЖЕНЩИНЫ
ВО ФРАНЦУЗСКОМ РОМАНЕ XVIII ВЕКА
XXXV Международная филологическая конференция, 2006 г.
Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета.
http://conf.phil.spbu.ru/Archives/book/2005/foreign_lit/
Говоря о литературе и морали, часто используют термин «писатель-моралист». При этом возможно три, а может быть и более, понимания этого термина: проповедник-морализатор; объективный наблюдатель нравов; тот, кто анализирует, изучает мораль, пытаясь понять ее законы.
Размышляя о романе XVIII века, большинство писателей обращаются именно к этому последнему пониманию термина «писатель-моралист».
Тема добродетели в творчестве писателей и мыслителей века Просвещения – одна из самых сложных и важных тем; это широкая тема, включающая в себя много аспектов, и мы не претендуем на раскрытие проблематики добродетели во всей ее целостности и многогранности. Нас интересует, как эта тема проявляется в некоторых романах XVIII века. При этом речь идет о светской добродетели, которая подчас становится руководством к новой морали, а также о поиске счастья и радости жизни, о возникновении интереса к новой неординарной личности, об усложнении внутреннего мира персонажа.
В этом смысле понятие добродетели, как мы постараемся показать, претерпевает большие изменения в век просвещения, также как и концепция морали и поведения человека в целом, особенно, когда речь идет о судьбе женщины и о ее нравственности.
Парадоксальным, а, возможно, и вполне естественным и закономерным является тот факт, что такие крупные писатели XVIII века, как Мариво, Кребийон, Прево, Лакло и другие, уделяют особое внимание сильной героине, ее судьбе, поведению и взаимотношениям с другими персонажами романа, которых она явно превосходит богатством и яркостью образа и сложностью внутреннего мира.
Думается, что в данном вопросе проблема заключается не только и не столько в антиморализаторской настроенности писателя, сколько в потребностях публики, принимающей роман. Интересно отметить, что симпатии читателя как XVIII, так и XXI века остаются скорее на стороне сильной, честолюбивой, умной, не лишенной кокетства и искусства обольщения героини, нежели смиренной, отрешенной и бездейственной личности.
Поэтому в романе века Просвещения движущими пружинами сюжета оказываются яркие богатые и сложные герои, поставленные в достоверные психологические ситуации. Сложность и противоречивость этих ситуаций проявляется, прежде всего, в том, что такие категории, как порок, добродетель, добро и зло перестают быть постоянными и неизменными, а в зависимости от ситуации и развития конфликта взаимодействуют друг с другом, видоизменяются, тем самым ведя к переоценке традиционных понятий и к новому взгляду на них.
Итак, одним из основных понятий, которыми оперируют писатели XVIII века, является добродетель.
Традиционно считается, что добродетель – это то, что делает человека человеком, осознание того, что помимо телесной оболочки в человеке есть нечто, что отличает его от животного. Это область божественного в человеческом.
В «Энциклопедии» Дидро и Даламбера понятие добродетели лишено религиозного оттенка; в частности, говорится следующее: «Читатель, кто бы ты ни был, если тебе никогда не доводилось ощутить все прелести добродетели, войди на минуту в свой внутренний мир, ибо что есть добродетель, подскажет твое сердце...». В «Энциклопедии» особое внимание уделяется проблеме вознаграждения человека за его добродетельные поступки. Это продолжает тему светской добродетели, о которой писали еще в XVII веке (Мере, Сент-Эвремон, а ранее – Монтень). Новым является то, что, как говорится в статье, само по себе совершение блага уже является в высшей степени приятным и благостным для творящего добро. Таким образом, добродетель и счастье становятся практически синонимами.
Однако у таких писателей века Просвещения, как Мариво, Кребийон, а позднее Лакло, понятие добродетели приобретает новые черты и утрачивает прежнюю однозначную и, как казалось, единственно верную и неоспоримую оценку. Природе человека свойственны двойственность и противоречивость. Таким образом, такое понятие, как добродетель должно также рассматриваться с нескольких сторон, то есть комплексно, во всей своей сложности и противоречивости.
Может показаться достаточно странным то, что в романном мире писателей этой эпохи, прежде всего, у Мариво, добродетель прекрасно сочетается с такими чертами, как честолюбие, тщеславие, кокетство, амбициозность и т. д.
Следует уточнить, что в романе XVIII века речь идет о светской добродетели. Так, Марианна Мариво бесспорно добродетельная героиня, у нее от природы доброе сердце, открытая душа. Однако с самого начала романа, то есть будучи еще совсем юной и лишь начиная свой жизненный путь, она руководствуется в своих решениях чувством выгоды и стремлением удовлетворить свои желания, а не бескорыстным самопожертвованием во имя блага других. Таким образом, в романе героиня идет на жертвы скорее во имя своего блага, а не ему в ущерб.
Юная героиня еще в самом начале своего жизненного пути поступает, руководствуясь своими интересами. Прекрасно осознавая, как следовало бы поступить в данном случае по законам морали и нравственности, она все же выбирает для себя иные пути, которые привели бы ее к успеху и благополучию. Таким образом проявляются честолюбие Марианны и ее желание преуспеть и оправдать свое знатное происхождение, в котором она уверена с самого начала романа.
Еще одной новой чертой добродетели в ее светском понимании является очарование героини, а также осознание своей привлекательности для окружающих и умение этим воспользоваться. «Надо правду сказать, по части кокетства я угрожала стать опаснейшей женщиной», – признается Марианна на страницах романа.
Итак, как уже говорилось, и автор, и читатель испытывают интерес к персонажу, представляющему собой сильную, сложную натуру, часто идущую вразрез с общепринятыми законами морали, поступающую во имя собственного блага и ставящую свои интересы выше интересов других. В романе Мариво действует именно такая героиня, и интерес писателя к ее судьбе, также как и читательские симпатии, очевидны.
подруге с целью развлечь ее, а, возможно, и не только развлечь, но и увлечь за собой, если принять во внимание тот факт, что благополучная история Марианны может показаться вполне соблазнительной для любой благонравной и благовоспитанной особы.
В предисловии к романам многие писатели этой эпохи говорили об осознании своей ответственности за возможный соблазн, в который роман может ввергнуть читателя, а также за притягательную силу тайны прочтения.
Речь идет не столько об утверждении порока как средства достижения успеха, сколько о проблеме перессмотра понятия добродетели в целом. Психологически углубленное рассмотрение вопроса помогает выявить относительность добродетели, ее неоднозначность.
Некоторый внешний релятивизм романа XVIII века, может быть, ярче всего сказывается в романной фигуре либертена, почти всегда аморального, но в сложности своей привлекательного персонажа.
С персонажем, носящим в себе либертеновские черты, связан целый круг проблем, одной из которых является проблема облика персонажа, проблема его «я» и того, каким он видит себя, и каким его видят другие. Дело в том, что в романном мире, как правило, героиня, несущая в себе нравственную и духовную красоту, обладает также красотой физической. Так, Фошри отмечает следующее: «Плоть и душа едины в красоте и безобразии. В соответствие с идеями платонизма, истинная красота неотделима от идеи добра и настолько тесно связана с ней, что достаточно назвать героиню добродетельной, чтобы стало ясно, что она обладает также и физической красотой».
облик персонажа может оказаться лишь маской.
Так, для читателя остаются загадкой, не имеющей единственно верного ответа, Марианна Мариво; Манон Леско Прево, красота и грация которой, казалось бы, должны свидетельствовать о чистой и непорочной душе. Госпожа де Мертей Лакло также бесспорно обладает привлекательной и располагающей к себе внешностью, за которой скрываются порок и коварные интриги. Аналогична ситуация и с госпожой де Люрсе Кребийона, несмотря на свой возраст сохранившей чарующую красоту, завораживающий взгляд, которые служат героине надежной маской добропорядочности и благопристойности.
Еще одним немаловажным свидетельством переоценки ценностей, а также нового взгляда на проблему добродетели и человеческой природы в целом, является отношение романистов эпохи просвещения к проблеме счастья и наслаждения.
Речь идет о том, что для французской просветительской мысли характерно отождествление человеческой природы с естественным стремлением быть счастливым и испытывать наслажение от жизни. Девизом эпохи становятся «невинные радости и искренние добродетели». Слишком строгая мораль церкви, требующая от человека полного посвящения себя служению богу, а также отказа от малейших радостей бытия, отвергается большинством писателей XVIII века как жестокое и несправедливое насилие над свободой и естественным стремлением человека к счастью.
«невинным радостям» как романисты, так и философы XVIII века относят наслаждение музыкой, беседой, интересной игрой, спектаклем, чтением. Особую оценку мыслителей XVIII века получает наслаждение прогулкой; так, светский философ Лемэтр де Клавиль замечает, что «те радости, которые дарует нам природа, являются не менее ценными, чем те, которыми мы обязаны искусству». Таким образом, для эпохи просвещения характерно стремление отыскать прелести земного счастья, которые бы не противоречили основным положениям морали и нравственности.
«Теория приятных чувств»: «Из всех искусств самым важным является искусство быть счастливым...».
Таким образом, большинство французских просветителей склонны считать, что следует искать наслаждение в жизни, однако оно не должно противоречить природе человека, поэтому стоит также уметь отличать простые и невинные радости от ненасытных желаний и стремлений к излишествам.