ДИДРО – ДЕ СТАЛЬ – СТЕНДАЛЬ.
О. В. Тимашева (МГПУ-УРАО)
Россия и русские в художественном творчестве зарубежных писателей XVII – начала XX веков: Материалы “круглого стола” (5 декабря 2006 года)
&binn_rubrik_pl_articles=253#Zyk
Вопрос о России и русских – это не вопрос о качествах русской жизни и ее ценностях перед другими народами, хотя и об этом тоже, это скорее вопрос о коммуникации, о диалогах, информации о России и, выражаясь современным языком, о ее «пиаре» и ее «тропах».
1. Русская Государыня, русские.
В XVIII столетии иностранные писатели приглядываются к России, переписываются с русскими, и среди первых –Монтескье, Вольтер и Дидро. Последний, весьма известный в «республике Литература» не только выгодно продал Екатерине II свою библиотеку, которой никто в Европе не заинтересовался, но и очень любезно был принят в России. Государыня Екатерина удостоила его самого пристального внимания. Известный просветитель писал для нее записки на темы государственного уложения, искусства и архитектуры, полицейского управления и революции, богатства, роскоши и капитала, религии и толерантности, школ и университета. Из заметок и писем Дидро следует, что он не столько знаком с тем, что и как делалось и делается в России, сколько в принципе полагает нужным сделать. Он пишет по-французски, поскольку в России с ним разговаривают и обращаются к нему письменно только по-французски (Екатерина II, кн. Дашкова, Бецкий, кн. Голицын и др.), но он также говорит о необходимости «учить иностранные языки, поскольку они заставляют лучше знать свой собственный язык.»
Дидро недолго жил в Петербурге, но сумел заметить, что там каждый государственный муж болеет за свое дело и не может говорить ни о чем другом. Каждый требует у государыни одобрения того,что делается им самим, а то, что происходит рядом совершенно безынтересно. Среди книг для чтения у молодежи в основном французские авторы, которых ставят и на сцене. Дидро выражает сожаление по поводу того, что русские девушки читают «Философские повести» Вольтера, а на сцене разыгрывают его «Заиру»: «Так не хотелось бы в устах юных созданий слышать чересчур смелые реплики».
«О времена, о нравы!»( 1773). Государыня писала по-немецки, затем пьесу переводили на русский язык и только потом на французский. Именно в таком французском варианте ее слушал Дидро, почтительно отмечая удачно воссозданные характеры, естественность их поведения, правдоподобие диалогов, комическое начало, живость письма и даже нациoнальный колорит.
Общение Дидро с императрицей не было затруднено. Как следует из его заметок, она была очень проста в общении. Для него с полудня до пяти вчера постоянно были открыты двери ее гостиной, где он мог с ней беседовать. По рассеянности и не имея при себе часов, Дидро обычно заглядывал туда только к четырем часам и заставал ее разговаривающей с посетителями, но самодержица всегда уделяла ему время. А так как часто в беседе он, жесткулируя, мог ударить собеседницу по колену или начинал, как безумный, целовать ее руку, то он сам требовал, чтобы между ними был поставлен стол. Нельзя сказать,что светлейшей особе не нравилось, что прикладываются к ее руке – таков был обычай,– но Дидро повидимому действительно слишком увлекался или не понимал до конца значения этого ритуала. Свои отношения с императрицей ему было с чем сравнивать.
Например, госпожа де Помпадур вела с ним себя совершенно иначе. Королевский двор и французскую гранд даму он сатирически изобразил в романе «Нескромные сокровища». Она величественно передвигается с прической в форме египетской пирамиды и в платье с выступающими фижмами, «похожая на крепость с пятью бастионами».
Русская императрица для повседневного общения одевалась просто и держалась скромно, по человечески. Он даже записал их диалог, который затем часто повторял, рассказывая о ней.
Беседуя с вами Ваше Величество, я забываю о том, что говорю с великой монархиней.
– Почему бы вам об этом не забыть,– отвечала она. – Ведь я об этом не помню. (3, С. 581)
Когда Дидро спрашивали, как выглядит императрица, он отвечал,что «это женщина с телом Клеопатры и душой Брута».
Убеждая государыню в том, что ее вельможи часто ей лгут, он понимал, что она об этом догадывается. Она запросто обсуждала с ним и смерть Петра III, и восстание «дурака Пугачева», и войну с турками, которую «как можно скорее надо непременно закончить».
Дидро периода общения с русской императрицей приписывают такое высказывание о России:
«Русские как незрелый фрукт, он начал гнить, еще не созрев» (3, C. 582).
Русские герои. Написав в изгнании книгу «О Германии», де Сталь не предполагала,что навлечет на себя, кроме гнева Наполеона еще и неудовольствие всех профранцузски настроенных светских людей в Европе, поскольку ей удалось доказать, что литература Шиллера и Гете не менее значительна для мировой культуры, чем литература Расина и Вольтера. Книга де Сталь, как бы идя навстречу давним исканиям Н. М. Карамзина, «молодого тургеневского кружка» и Жуковского переводила взор русских с Вольтера на Гете. Ее в России не просто читали, но изучали в особенности в тех общественных кругах, из которых впоследствиии вышли декабристы. Наполеону же книга показалась настолько ужасной, политически революционной, что он распорядился ее сжечь.
В опубликованных посмертно мемуарах «Десять лет изгнания»( 1834) де Сталь рассказала о своих путешествиях по России, о том, как ее принимали в Киеве, Москве, Санкт-Петербурге, а также в деревнях и имениях.
Что знала де Сталь о России, что знали о России во Франции? Она сама отвечает на этот вопрос.
«Несколько неприглядных анекдотов,несколько русских, наделавших долгов на парижской мостовой, одно-другое красное словцо Дидро внушили французам убеждение, будто Россия состоит лишь из развращенного двора, из офицеров, камергеров и из рабского народа. Это большая ошибка» (5, 300).
торжества Наполеона, и очень сомневалась в русской армии, в русской судебной системе, в русской цивилизации в принципе, называя ее «молодой». Приглядываясь к русским, она пишет:
«Я не заметила сначала у русских народного духа, внешняя переменчивость у русских мешала мне наблюдать русский народ. Отчаяние оледенило все умы, отчаяние – предтеча страшного пробуждения… В простом народе видишь непостижимую лень до той минуты, когда пробуждается его энергия, тогда она не знает преград, ничего не страшится:она, кажется, побеждает стихии точно так же,как и людей» (5, C. 300).
Отмечая суровую мужественность русского народа, которая не есть непреклонность, не есть варварство,она сравнивает (чужими словами) Россию с пьесой Шекспира, потому что
«…в ней все величественно, что правдиво, а то, что невеличественно – ошибка».
По мнению де Сталь в России гениальные люди встречаются лишь среди военных. Таковы были Петр I и А. Суворов, но России нужен «герой нового времени» и она находит его в лице М. Кутузова.
«Он принял командование за пятнадцать дней до вступления французов в Москву,– пишет она,- и не мог прибыть к армии раньше, как за шесть дней до великой битвы, которую он дал у ворот этого города в Бородине. Я видела старца перед его отъездом. То был старец с самым привлекательным обращением и живостью в лице, несмотря на то, что он потерял глаз от одного из бесчисленных ранений, полученных за полвека военной службы. Глядя на него, я боялась, что у него не хватит сил бороться с суровыми и сильными людьми, которые наводнили всю Россию со всех концов Европы. Я была растрогана, покидая фельдмаршала Кутузова. Я не могла дать себе отчета, кого я обнимала,победителя или мученика, но во всяком случае я видела в нем личность, понимающую все величие возложенного на него дела… Перед отъездом генерал Кутузов отправился помолиться в Казанский собор, и весь народ, следуя за ним, кричал ему, чтобы он спас Россию» (5, C. 368).
Де Сталь, перефразируя Пушкина, нельзя назвать «ленивой и нелюбопытной». Она хочет все знать от английской философии до итальянской поэзии. В Книге «О Германии» она прямо заявляет, что ей любопытен английский процесс воспитания, при котором люди сознают крепко чувство долга и чести, а в Италии ее привлекает энтузиазм (собственный термин писательницы), иначе говоря, заводной характер итальянцев, а в России ее волнует, образно говоря, «как приводится в действие народная дубина».
3. Женщина, политика, русские воины.
Госпожа де Сталь занимает в рассуждениях Стендаля очень большое место. Пожалуй, никого он так часто и так близко к собственным мыслям не цитирует, когда речь идет о вопросах литературы и искусства. В вопросах философии, внутренней и внешней политики, он ее оппонент, но в том, что касается психологии, исследования характеров, восточных и западных, северных и южных, он часто следует по ее стопам.
Женские судьбы и национальные характеры всегда волновали Стендаля. В своих произведениях он нарисовал немало интересных нефранцузских женских характеров (Джина Сансеверина, например). Но также Арманс – из одноименного первого его романа «Арманс» (сцены из жизни салона 1827 года). В книге «О любви» Стендаль рассказал о том, как любят в Испании, Италии, Англии, но ни словом не обмолвился о России, хотя ему пришлось не раз уже отметить про себя и в дневнике своеобразие русского характера. Возможно для того, чтобы восполнить этот пробел, он сделал Арманс наполовину русской. Нося фамилию своего отца Зоилова, она выделяется во французской столице тем, что «слишком провинциальна»: она не похожа на других и этим обращает на себя внимание.
«Было что-то азиатское в чертах ее лица и в мягком беззаботном характере, сохранившем, несмотря на возраст Арманс, какое-то детское простодушие. Ничто в ней как будто не говорило о высоком чувстве собственного достоинства, обязательном для каждой женщины, и все же она была окутана словно очарованием изящества и обаятельной сдержанности» (6, С. 40).
Приятельниц госпожи де Бонниве пугала прямота г-жи Зоиловой, ее удивительное простодушие. Черты ее лица не соответствовали французскому идеалу девичьей красоты, и поэтому многие были склонны считать ее дурнушкой. Глаза Арманс всегда смотрели серьезно, сосредоточенно, а это неуместно в глазах у столь юного существа. Выходя в свет, появляясь в салонах, она не умела держаться как все, или открыто блистать, для чего у нее были все данные. Зоилову не любили, «дамы презирали ее, а мужчины избегали, как несерьезный объект для ухаживаний», у нее не было состояния. Сюжетная канва этого романа повторяет романтические конфликты многих сентиментальных любовных историй того времени. Однако исполнение знакомой темы таким автором, как Стендаль отличает его книгу от других произведений, в которых мы встречаемся с героями романтического склада. Любовь Октава де Маливера и Арманс Зоиловой – это сложное чувство, максимально раскрывающее душевное богатство их натур. С необычайным мастерством рисует Стендаль все звенья в цепи взаимоотношений, построенных на молчаливых догадках и предположениях. Обнажение их тайных мыслей, их внутреннего мира, который они прячут, скрываясь под маской невозмутимости – заслуга Стендаля-психолога.
В книге «Жизнь Наполеона» России и русской кампании Наполеона посвящены полторы главы (56, 57). С точки зрения Стендаля, европейским монархам была нужна успешная война с Россией, чтобы отнять у нее возможность вторгнуться в Среднюю Европу. Россия становилась неприступной, силы ее возрастали, а ведь еще недавно прекраснейшая из столиц Санкт-Петербург была пустынным болотом среди земель Швеции и Польши. Со времен Петра Великого Россия верила, что будет владычицей Европы и единственной страной, способной противостоять ей станет только Америка.
Критикуя французскую армию, Стендаль говорит, что к моменту войны с Россией из суровой республиканской, героической она стала трудно повинующейся, плохо дисциплинированной. Это и есть причина того, что французы сдавались казакам.
«Я сам видел,– пишет Стендаль, как двадцать два казака, из которых самому старшему служившему второй год было лишь двадцать лет, расстроили и отправили в бегство конвойный отряд в пятьсот французов» <Это случилось позднее во время англо-саксонской кампании> (7, C. 135).
В России Наполеон потерпел поражение прежде всего от своей гордыни, но также и от климатических условий, в конце концов сразивших французов при отступлении в сторону Березины. Поражение на востоке стоило Наполеону утраты влияния в Европе.
«Мелкие государи перестали трепетать, сильные монархи отбросили колебания, все они обратили взоры на Россию: она стала сосредоточием неодолимого сопротивления» (7, С. 136).
Пропитанные атеизмом и язычеством, французы удивлялись кротости и любезности храбрых русских. «Не воззвания и награды воодушевляют солдат на бой, а приказания святого угодника Николая». Маршал Массена рассказывал в присутствии Стендаля, что тот русский, рядом с которым падает смертельно раненый, должен передать привет от умирающего его матери.
«Россия подобно Риму имеет суеверных солдат, которыми командуют начальники, столь же просвещенные, как и мы» (7, С. 137).
1. Martino Pierre. L Orient dans la litterature francaise au XVII et XVIII siecle, P. 1906.
2. Donnerot Olivier. La Perse dans la litterature et poesie francaise au XVIII siecle.
3. Тourneux Maurice. Diderot et Catherine II. Geneve, 1970.
4. Дидро Дени. Нескромные сокровища. М. 1993.
6. Стендаль. Собр. соч.: В 15 тт. М., 1959. Т. 4.
7. Там же, Т. 11.