БОМАРШЕ (Beaumarchais) Пьер Огюстен Карон де (1732–1799)
Электронные публикации
БОМАРШЕ (Beaumarchais) Пьер Огюстен Карон де (1732–1799), французский драматург, автор знаменитых комедий «Севильский цирюльник» («Le barbier de Séville», 1773, пост. 1775) и «Женитьба Фигаро» («Le mariage de Figaro», 1779, пост. 1784), публицист. В России известен с конца XVIII в. П. с юности хорошо знал и любил Б. Сложный комплекс его восприятия творчества Б. определяли театральные впечатления от постановок «Севильского цирюльника» и «Женитьбы Фигаро», дискуссии (главным образом 1829) вокруг русских переводов и сценического воплощения пьес, блистательный текст, который он знал чуть ли не наизусть, музыка Д. А. Россини и В. А. Моцарта, послужившая вящей славе комедий, биографический очерк о Б. в «Лицее» , рассказы (весною 1830) кн. Н. Б. Юсупова, бывшего лично знакомым с французским писателем. С юношеских своих стихотворений «К Наталье» (1813), где две строки посвящены персонажам «Севильского цирюльника» («... седым Опекуном Легкой, миленькой Розины»), и эпиграммы «Угрюмых тройка есть певцов...» (1815), образцом для которой послужила эпиграмма Б., на протяжении всей жизни П. неоднократно цитировал Б., упоминал его героев, факты его биографии. В письме к A. И. Тургеневу от 9 июля 1819 упоминается дон Базилъ (Акад. XIII, 10), под которым имеется в виду Александр I, а слова этого же персонажа: «Qui est-ce donc que l’on trompe ici?» (Акад. VIII, 421; перевод: Кого здесь обманывают?) — произносит хозяйка в наброске повести «Мы проводили вечер на даче...» (1835). В эпиграфе к стихотворению «Паж» (1830) упомянут Керубино. Шутливое негодование по адресу Е. М. Хитрово выражено в письме к П. А. Вяземскому от 14 августа 1831 слегка неточной первой фразой монолога Фигаро («Le mariage de Figaro»,V, 3): «O femme, femme! créature faible et décevante...» (Акад. XIV, 208; перевод: О женщина, женщина! создание слабое и обманчивое). В «Моцарте и Сальери» совет, полученный Сальери от Б. («Как мысли черные к тебе придут, Откупори шампанского бутылку, Иль перечти «Женитьбу Фигаро»» — Акад. VII, 132), является парафразой начальных абзацев предисловия к «Севильскому цирюльнику»; почти документальны в этом же смысле и другие реплики Б., приводимые Сальери. К «Севильскому цирюльнику» (д. I, явл. 4) восходит сложным путем, утратя фактически связь со своею первоосновою, эпиграф к статье «Александр Радищев» (1836). Бомаршеанские реминисценции имеются в «Евгении Онегине» (I, 12. 13–14; VIII, 35. 4). Остроты, каламбуры, сентенции Б. встречаются в письмах пушкинских корреспондентов: И. И. Козлова (Акад. XIII, 177), П. А. Вяземского (Акад. XIII, 18l), М. П. Розберга (Акад. XIV, 132). Б. вызывал восхищение П. не только как художник, но и как остроумец, яркий полемист, непревзойденный собеседник и политический борец: «Бомарше влечет на сцену, раздевает до нага и терзает все, что еще почитается неприкосновенным. Старая монархия хохочет и рукоплещет» («О ничтожестве литературы русской», 1834 — Акад. XI, 272). П. интересовала биография Б., его борьба против литературных доносчиков и ханжей; он знал клеветническую легенду об отравлении Б. двух его жен и опровержение Вольтера («столь смешной человек не может принадлежать к семейству Локусты») в близкой к исходной редакции Лагарпа («Этот Бомарше не отравитель: он слишком смешон») и смягченной формулировке («столь веселый человек») самого Б.; была ему известна история посвящения оперы Б. «Тарар» («Tarare», 1787) Сальери, написавшему для нее музыку. Кульминация интереса П. к Б. пришлась на 1830 — время бесед с кн. Н. Б. Юсуповым и создания под их впечатлением стихотворения «К вельможе», где Б. посвящены строки: «... Услужливый, живой, Подобный своему чудесному герою Веселый Бомарше блеснул перед тобою» (Акад. III, 218). Осенью того же года П. увековечил Б. в трагедии «Моцарт и Сальери» как гения «моцартианской» натуры, ввел его в кульминационную сцену, связав с главной философской идеей пьесы о праве гения на преступление («Он же гений, Как ты, да я. А гений и злодейство Две вещи несовместные». — Акад. VII, 132) и воплотив в поэтическую форму опровержение Вольтера («... он слишком был смешон Для ремесла такого». — Там же). Образ Сальери в трагедии отразил представление о композиторе, вынесенное П. из предисловия и посвящения к «Тарару». Высказывалась гипотеза о соотнесенности композиции и философской идеи трагедии с текстом «Тарара» и музыкальной цитатой из него («мотивом», который твердит Моцарт, когда он «счастлив» — Там же). Творческая связь П. с Б. в «Моцарте и Сальери» проявляется и в типологической общности: создании новаторской драматургической поэтики, разработке сценического психологизма. Начиная со статей, написанных болдинской осенью 1830 («<Опровержение на критики>», «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений») П. учитывал опыт Б. -полемиста, пользуясь его приемами иронически-серьезного воспроизведения журнальных нападок и создания комического эффекта за счет контраста между ответственностью заявления и ничтожностью его содержания.
588).
Лит.: Алексеев М. П. «Моцарт и Сальери»: [Комментарий] // Пушкин. 1935. Т. 7. С. 535–537; Losinsky G. Pouchkine, lecteur de Beaumarchais // RLC. 1937. № 1. P. 233–234; –214 (То же частично, под загл.: Бомарше в «Моцарте и Сальери» // Вацуро В. Э. Записки комментатора. СПб., 1994. С. 99–107); Вольперт Л. И. –125; 2) Бомарше в трагедии «Моцарт и Сальери» // Изв. ОЛЯ. 1977. Т. 36. № 3. С. 244–251; 3) Вольперт. П. и психол. традиция. С. 166–196; 4) Вольперт. П. в роли Пушкина. С. 166–189; Беляк Н. В., Виролайнен М. Н. «Там есть один мотив...»: («Тарар» Бомарше в «Моцарте и Сальери» Пушкина) // Врем. ПК. Вып. 23. С. 32–47; К истории создания стихотворения «Паж, или Пятнадцатый год»: (Пушкин—Бомарше—Мюссе) // Пушкинская конференция, международная, 4-я: [Докл. СПб., 1997]. С. 64–69.
Л. И. Вольперт