Приглашаем посетить сайт

Ионкис Грете. Лессинг - отец немецкого театра.

Грете Ионкис:

ЛЕССИНГ – ОТЕЦ НЕМЕЦКОГО ТЕАТРА

Partner-Nord №39 04/2006

&file=article&sid=265

Личность, а стало быть, и жизненный путь Готхольда Эфраима Лессинга (1729 -1781) отличаются редкой цельностью: ни метаний, ни скачков, ни зигзагов. Это был борец по натуре. Превыше всего ценил дело, действие: «Человек создан для действия, а не для умствования». По словам Гейне, он был величайший гражданин в немецкой литературе.


Непоэтичный поэт

Предшествующее Лессингу время в Германии было бесцветным, отмеченным печатью скудоумия, догматизма и убогого провинциализма даже в области поэзии. И вдруг в этом сонном царстве появляются такие титаны, как Лессинг, Кант, Гёте, Шиллер!

Вышедшая в Германии на исходе ХХ века книга, где собраны многочисленные документы, рецензии, доклады, отзывы о произведениях Лессинга, названа так: «Лессинг – непоэтичный поэт». И действительно, если задуматься, его творчество – это не чистая поэзия, а скорее смесь литературы, полемики, остроумия и философии. Искусством, богословием, археологией, поэзией, театральной критикой занимался он с равным воодушевлением. Но главное – «он был живой критикой своего времени, и вся его жизнь была полемикой» (Гейне).

«Что особенного, кроме своего имени, может сказать о себе человек не служащий, не имеющий связей, не имевший особенного счастья? Родом я из Верхнего Лаузица (Саксония. – Г. И.), отец мой – пастор в Каменце. Какими похвалами я мог бы превознести его, если бы речь шла о постороннем человеке!.. Учился я в Мейсене, потом в Лейпциге и Виттенберге, но если бы меня спросили, чему я учился, ответить было бы трудно. В Виттенберге я получил степень магистра. В Берлине живу я с 1748 года и лишь раз отлучался из него на полгода. Я не ищу себе в Берлине никаких должностей, а живу здесь только потому, что не имею средств жить ни в одном из других больших городов. Если я означу ещё свои лета, коих наcчитывается 25, то и кончена моя биография. Что будет дальше, представляю я на волю Провидения».

Боец

А дальше было двадцать пять лет активнейшей, но скудно оплачиваемой литературно-критической работы, были лишения, вынужденные переезды, отсутствие семейного гнезда, непонятная болезнь, неудачи и несчастья, интриги врагов, непонимание, клевета, смерть дорогих и близких.

Конечно, были и победы, ведь Лессинг по природе был бойцом. Его пера боялись, он знал радость творчества. Огромный успех принесла «Мисс Сара Сампсон» (1755), положившая конец подражанию французам на немецкой сцене и одновременно явившаяся первой «бюргерской трагедией», или мещанской драмой. Лессинг защищал право изображать на сцене не только античность или возвышенно-героическое, но современное и обыденное. По Лессингу, страсти доступны и простолюдинам. Это был переворот в эстетической мысли.

Однако литературный труд не приносит материального благополучия, и ему приходится искать место службы. Лессинг вынужден покинуть Берлин. Он готов даже ехать преподавать в неведомую Россию, где начинал работать Московский университет; уже шли переговоры, но выбор пал на другого. И он принимает предложение богатого купца сопровождать его в трёхгодичном путешествии по европейским странам. Они успели посетить Голландию, а на пути к ней – ряд немецких городов, однако известие о начале Семилетней войны заставило их прервать путешествие. Лессинг возвращается в Берлин.

Два Фридриха

откровенно презирал немецкий язык, а потому этот «Соломон Севера», как назвал Фридриха почитаемый им Вольтер, никакого воздействия на немецкую литературу иметь не мог. Надо ли говорить, что Лессинга он просто не заметил. А ведь тот ходатайствовал всего лишь о скромной должности в Королевской библиотеке, но получил отказ.

Второй же Фридрих, книготорговец Николаи, в течение сорока лет издававший журнал «Всеобщая германская библиотека» (1765 - 1805), неустанно трудился на благо немецкой литературы. Его в Берлине считали главным просветителем, что не мешало ему быть постоянным объектом критики и насмешек. Суховатый, прагматичный Николаи не скрывал радости по поводу возвращения Лессинга, ибо именно ему в первую очередь были обязаны лучшими публикациями и успехом у читателей его журналы.

Ещё больше радовался Мозес Мендельсон, одногодoк Лессинга, считавший себя его учеником. Лессинг оценил способности молодого еврея, его пытливый ум и был очарован не только глубокой эрудицией, но и редким душевным благородством и кротостью. Сам он, в юности любитель танцев и фехтования, резкий, мужественный, энергичный человек, бесстрашный и беспощадный полемист, казался полной противоположностью Мендельсону. Тем не менее они привязались друг к другу, и ничто не смогло омрачить их многолетней дружбы.

Бреслау

В поисках заработка, устав сверх меры от журналистской подёнщины, Лессинг едет в Бреслау. Пять лет прослужил он секретарём при губернаторе Силезии, нередко сопровождал генерала к местам военных действий, ко двору короля. Но при этом он продолжал свою одинокую борьбу за новые пути развития немецкого искусства.

«Минна фон Барнхельм, или Солдатское счастье» (1767), закрепившая его славу ведущего немецкого драматурга. Он, коренной саксонец, не побоялся представить в ней прусского офицера человеком благородным, честным, чуждым узкого национализма. А ведь только закончилась Семилетняя война, в которой Пруссия противостояла Саксонии! Сознавая ущербность местного патриотизма, считая его признаком провинциализма и просто дурного тона, Лессинг указал немцам на общечеловеческий характер добродетели.

Спустя много лет в разговоре с Эккерманом Гёте вспоминал юношеские впечатления: «Представьте же себе, какое впечатление произвела «Минна фон Барнхельм», возникшая в ту темную эпоху, на нас, молодых людей. Это был сверкнувший метеор! Она насторожила нас, – значит, существует нечто более высокое, о чем наша литературная эпоха даже понятия не имеет».

В эту же пору получает признание деятельность Лессинга – критика и теоретика драмы и театра. А критиком он был первостатейным. Шиллер на пороге ХIХ века писал Гёте: «Совершенно бесспорно, что из всех немцев, живших в одно с ним время, Лессинг вернее всех судил об искусстве, проницательней и вместе с тем либеральней всех о нём рассуждал, самым неукоснительным образом ухватывая при этом главное».

Гамбург

Новым этапом в борьбе за немецкий театр стала книга его статей «Гамбургская драматургия» (1767 - 1768). Однако надеждам обосноваться в вольном ганзейском городе не суждено было сбыться. Театр, куда он был приглашён на роль драматурга, просуществовал около полутора лет и закрылся. Сформировать нового зрителя Лессингу не удалось. Гамбургская публика была, по его словам, «равнодушна ко всему, кроме своего кошелька». Здание театра стоит поныне, его показывают туристам, а вот дом, в котором заседала масонская ложа, членом которой стал Лессинг, не сохранился.

«Гамбургской драматургии» Лессинг подвёл неутешительный итог: «Пришла же в голову наивная мысль основать для немцев Национальный театр, когда мы, немцы, не являемся ещё нацией…»

Вольфенбюттель

В 1770 году принимает Лессинг скрепя сердце приглашение герцога Брауншвейгского, самодура-деспота, каких в Германии было предостаточно, и направляется в Вольфенбюттель библиотекарем. В этой должности он состоял до конца жизни. Хоть его и возвели в надворные советники и избрали в Берлинскую Академию, заработок остался мизерным, подчас он терпел жестокую нужду, однако при этом регулярно помогал матери и сестрам. В Вольфенбюттеле написал он трагедию «Эмилия Галотти» и создал «Натана Мудрого».

Здесь испытал он недолгое счастье супружества. В 1776 году он наконец обвенчался с любимой Евой, с которой был давно помолвлен. Ева была вдовой, матерью четверых детей, заботу о которых он принял на себя.

Перед Рождеством 1777-го она родила Лессингу сына, но на второй день мальчик умер, мать пережила его на две недели. «Радость моя была недолгой: я лишился сына и горько его оплакиваю, ибо в нём было столько разума, столько разума! – писал Лессинг своему верному другу профессору Эшенбургу. – Не подумайте, будто короткие часы отцовства успели превратить меня в этакого одуревшего папашу-болвана. Я знаю, что говорю. Разве это не было проявлением разума, что его пришлось тащить на свет железными щипцами? И что он сразу распознал неладное? – Разве это не было проявлением разума, что он воспользовался первой же возможностью, дабы снова покинуть этот мир? Правда, маленький негодник того и гляди утащит за собой и мать, ибо надежда, что мне удастся сохранить её, всё ещё слаба. Единственный раз я захотел обрести те же нехитрые радости, что и прочие люди. Но, видно, не судьба».

Лессинг, выделявшийся широтой мышления и видения, полемизировал не только и не столько с теоретиками искусства, среди них знаток античности и теоретик классицизма

лишь в начале своего пути. Даже грамотным немцам недостаёт образования души, человеколюбия. Как просветитель, он воевал с отжившими представлениями и застарелыми, но стойкими предрассудками.

Полемический характер отличает и его поздние пьесы. В прославленной «Эмилии Галотти» (1772) он направил свои стрелы против владетельных князей. Хотя действие происходит в Италии, всем было понятно, что имеется в виду Германия, уж очень знакомой была давящая атмосфера княжеского произвола.

Эмилия Галотти, воспитанная отцом-полковником в строгих религиозных правилах, невеста графа Оппиани, становится жертвой домогательств принца Гонзаго. По его приказу происходит нападение на свадебный поезд: жених убит, невеста похищена. Отец Эмилии спешит во дворец, добивается встречи с дочерью. Он убивает её, чтобы избавить от позора и унижения. Лессинг призывал сограждан отказаться от пассивной покорности. Социальный смысл пьесы уловил Гердер, идеолог движения «Бури и натиска», он сформулировал его так: «Учитесь, ибо вы предупреждены».

«Натане Мудром» (1779), который справедливо считается лебединой песней Лессинга, через противостояние героев (султана Саладина, рыцаря-храмовника и богатого купца-еврея Натана) представлено противоборство трех религий. В центре трагедии – Натан, глубина личности которого раскрывается в суждениях и действиях. Во время погрома погибла вся его семья: жена и семеро детей. Три дня и три ночи лежит он в прахе, посыпая голову пеплом, и клянется мстить всем христианам. Но когда ему приносят осиротевшую христианскую девочку, он удочеряет её и воспитывает не столько в иудейской вере, сколько в духе деятельной любви, как заповедано Богом. Нетерпимость в пьесе противопоставлена терпимости. Многие считали, что Натан списан с друга Лессинга Мозеса Мендельсона. Сам автор однако признался: «Образ мыслей Натана был всегда моим образом мыслей».

«“Натан Мудрый“ – пьеса против попов». Христианская среда не готова была принять ни идею веротерпимости, ни еврея Натана как носителя лучших человеческих качеств. Но Лессинг, отстаивая свои позиции, не деликатничал с единоверцами.

Известен анекдот: к Лессингу пришёл напыщенный директор провинциального театра и торжественно объявил, что он хочет поставить «Натана Мудрого».

- Кто же сыграет Натана? – удивлённо спросил драматург. - Натана буду играть я, – самодовольно ответил гость.

«Натана» никто не спешил, и автор с горечью заметил, что не видит места в Германии, где пьеса могла бы быть поставлена. После смерти Лессинга на пороге ХIХ столетия её поставил Шиллер в Веймаре.

Высоко оценивая постановку, Гёте писал: «Пусть высказанное в пьесе чувство терпимости и сожаления навсегда останется для народов священным и дорогим». Век Просвещения ещё питал надежды, но ХХ век их похоронил. Возможно, в ХХI веке Лессинга услышат.