Отшельник в Греции - наисокровеннейшая исповедь из оставленных поэтами. Одновременно Гиперион - это энциклопедия Гёльдерлина, в которой собрана его философия, этика, психология, утопия. Еще - это гимн чистоте: именно чистота отличает Гипериона от его поэтических ровесников Вильгельма Мейстера, Генриха фон Офтердингера, Франца Штернбальда или Альбано. И еще - человечность. Гиперион человечен своей многоликостью, амбивалентностью, непоследовательностью: героизм уживается в нем с отчаянием, решимость борца - с крушением идеалов борьбы, любовь - с отказом от Диотимы (кстати, от своих Диотим отказались многие гении - Гёльдерлин, Клейст, Киркегор, Кафка, наш Сковорода).
Да, Гиперион инфантилен, патетичен, чувствителен, но он не фанатик и не лжец. Он повстанец, но не экстремист, он начинает с веры в свободу, а кончает схимой. Он возглавляет восстание, но первым отрекается от клефтов, превратившихся из освободителей в грабителей. Все революции, хочет сказать Гёльдерлин, начинаются с криков о великих идеалах и кончаются грабежом и разбоем. Если хотите, Гиперион - это поэтическая парафраза к шатобриановской революциелогии, к этому фундаментальному труду о зле революций.
Как это ни парадоксально, но самые злые и самые восторженные оценки Гиперион а - справедливы! Да, беспомощность, безжизненность, бестелесность, подражательность, неправдоподобие, образная скудость, аморфность, но из всего этого в конце концов вырастают невероятно точные прозрения, гениальные пророчества, с потрясающей точностью сбывшиеся предсказания.
страну (Грецию), в которой он никогда не был, эпоху (современность), в которую он никогда не вживался. Он вынужден непозволительно много черпать из чужих книг. Имена попросту взяты из других романов, греческие пейзажи перенесены из путешествий Чендлера, положения и образы ученически заимствованы из современных произведений, фабула полна реминисценций, эпистолярная форма подражательна, философия почерпнута из книг и бесед.
Можно, конечно, как Кассирер или Голосовкер, прилежно раскладывать идеи Гипериона на элементы гераклитовской, платоновской, лейбницевской, кантовской, шиллеровской, шеллинговской, гердеровской, гегелевской философии. Можно, как Цвейг, коллекционировать просчеты. Можно, как Гёте, вовсе не замечать. Но нельзя - сегодня нельзя! - не видеть, насколько всё в этой сентиментальной, восторженной, утопической книге грёз - провиденциально. Не книга даже, а музыка предчувствия, скажет биограф.
Откуда такое визионерство? Оттуда... Гиперион - поэтическая автобиография самого Гёльдерлина, Диотима - это Сюзетта Гонтар, Алабанда - другой лик Гипериона, Адамас - Шиллер. Оттуда... Взыскующий чистоты и красоты мечтатель, поющий гимны свободе бунтарь, вознамерившийся построить ни много, ни мало - идеальный мир, нигде вокруг себя не находит ни цельности, ни гармонии, ни блаженства.
К работе прикован.
Каждый - один, и в шумной своей мастерской
Бесплоден, как фурии, труд
Этих несчастных рабов.
Дух времени всегда один:
Вокруг всё дико, жутко в мире:
А нам нет приюта
Никогда и нигде.
Падают люди
В смертном страданье
С часу на час,
Как падают воды
С камня на камень,
Революционность Гёльдерлина - даже не миф, а наглая ложь. Да, 19-летний юнец действительно восторженно принял французскую революцию, но кто мог устоять от восторгов в 1789-м? Но главным мотивом Гипериона является прозрение, открытие фундаментальной неразрешимости жизни, амбивалентности человека, трагизма бытия. То, что незрелому сознанию представляется простым, гармоничным, обнадеживающим, в глубинах своих темно, непросто и трагично. Прозревая, Гиперион узнает, что антагонизм разъедает не только угнетателей и угнетенных, но что сами жертвы могут легко стать палачами, что их сплоченность - лишь видимость, что грядущее несет в себе наследие прошлого и что сам человек - блазон. Предательство, обман, убийство здесь уже не элементы черного готического романа, а экзистенциальные категории, символы абсурда. Смысл Гипериона не в поверхностном противопоставлении филистерского убожества еще не поименованному богочеловечеству, живущему в полном единении с собой и природой, но в фундаментальной дисгармонии человека. Начав с поиска теократии всеединства и красоты - "Святая природа, ты одна во мне и вне меня. Не должно быть трудным слияние того, что вне меня, с божественным началом во мне", - Гиперион кончает грозным предостережением о неисцелимости этого "богочеловечества": "Я отрезвился от этой мечты, от мечты о человеческом мире". Бунт не имеет смысла, ибо несовместим с идеалом, к которому зовет. А мы говорим, что наши великие демиурги не ведали, куда звали... А Гёльдерлин? А Клейст? А Киркегор? А Шатобриан? А Шопенгауэр? А Свифт? А Донн и Драйден? А Мандевиль? А вся мировая культура?
Пройдет время, и Гёльдерлин откажется не только от юношеских экзальтации, но и от своей Эллады. В Архипелаге Греция лежит в руинах, она не более, чем воспоминание...