Приглашаем посетить сайт

Гарин И. И. Пророки и поэты.
Гелдерлин. Тюбингенский затворник

ТЮБИНГЕНСКИЙ ЗАТВОРНИК

Это надо каменную душу иметь, чтобы искусством заниматься "... с ума не сойти.
С. Бобров

Отдайся гению один раз, и он порвет все цепи, связывающие тебя с жизнью.
Гёльдерлин

Репетиторство мало-помалу вершило свое черное дело: всё глубже приходилось ему скрывать свою сокровенность от филистерской ничтожности хозяев, все чаше одевать гримасу раболепия, постепенно проникающую в его сущность, рождающую унизительную угодливость и болезненную манию самоуничтожения.

И лицо его постепенно приобретает утомленное, безучастное выражение, свойственное человеку, глубоко ушедшему в себя; омрачается, взор, некогда мечтательно устремленный ввысь; мерцая и угасая, он напоминает тлеющее пламя; по временам вспыхивает под веками ярко и зловеще молния демона, которому уже предана его душа.

Нет, ему не удалось воспользоваться советом Гипериона: преступить собственное страдание. Это романтическое заблуждение, будто земное не имеет силы над бессильным, что бесконечно уязвленное ощущает в себе сферу неуязвимого. Ессе homo - се человек, и ничто человеческое. ..

Чем больших высот достигает он в поэзии, тем ближе к гибели. Откуда его безумие? Где его корни? Кто вино ват? И хотя ответов нет - и никогда не будет, - он исподволь, задолго до наступления мрака, уже чувствует приближение безумия.

Я всё молчу и молчу, и надо мной накапливается тяжесть, которая неизбежно должна омрачить мой ум.

Я замерзаю и коченею в окружающей меня стуже. Таким железным стало мое небо, таким каменным стал я сам.

И мне кажется часто -
Лучше уснуть, чем так быть одному без друзей,
Так уповать, и что между тем говорить ли,не знаю,

Делать ли, и для чего в скудное время поэт?

С одной стороны, полное поэтическое одиночество, с другой, растущее сомнение в том, не бессмысленно ли казавшееся вчера священным. С одной стороны, великие идеалы, с другой, живая жизнь. Ее безразличность, бесстрастность, железная хватка действительности. Культ героев, который исповедовал Гёльдерлин, весьма поучителен: героической душе подобает доброта, герой всегда чей-то защитник. А вот для него самого героев не нашлось - даже тогда, когда в июле 1802-го он неожиданно вернулся из Бордо - одичавший, страшный, трудноузнаваемый.

Это не было провалом в безумие. Было всё растущее беспокойство, всё более бессвязная речь, постепенное ускользание мысли, лихорадочно нарастающее метание из дома в дом. Существует версия, материализующая гёльдерлиновский символ "его поразил Аполлон", будто последней точкой стал солнечный удар, полученный во Франции. Но это не так. Последней точки не было...

творения. Затем началась долгая призрачная темная жизнь немецкого Батюшкова. И как вместо Ницше на короткое время появился еще один Распятый, так вместо забывшего свое имя Гёльдерлина на многие годы появился еще один Буо-наротти или в просторечии - Скарданелли.

"Сначала это было его мечтою и счастьем, потом стало его горькой судьбой. Властолюбец погибает от власти, сребролюбец - от денег, раб - от рабства, искатель наслаждений от наслаждений..." ... Безумец от безумия...

Одним из шедевров погружающегося во мрак поэта стали 14 строк Половины жизн и. "У Гёльдерлина нет ничего прекраснее и совершеннее, чем эти ст роки, - пишет критик, - он как будто бы прощался здесь с самим собой, со своей поэзией и в последний раз собрался со своими лучшими силами. Поэт вопрошает, что он станет делать, когда наступит зима; в ответ ему на ветру трещат флюгера".

Впереди у него были без малого четыре десятилетия "второй половины"...