Почему я, собственно, против вожделенной свободы печати/ Потому что она порождает посредственность. Ограничивающий закон благотворен, ибо оппозиция, не знающая узды, становится плоской. Ограничения же понуждают к находчивости...
Гёте Томаса Манна
Гёте корифей, идол, исчадие нашего времени.
Эккерман
В безбрежном мире раствориться,
С собой навеки распроститься
В ущерб не будет никому.
Не знать страстей горячей боли,
Всевластия суровой воли -
Людскому ль не мечтать уму?
Развиваясь от восторженного к созерцательному спокойствию, Гёте требовал от своих героев прежде всего гармонии. Его консерватизм и есть эта гармония. Гётеанский мир представляется в виде равновесия противоположных интересов и способностей людей. "Только все люди составляют человечество, и только все силы в своей совокупности - мир". Гуманизм заключается не в обострении борьбы, а в осуществлении единства человека и мира, разума и действительности: в признании статус кво и воспитании рода человеческого. Можно сказать так: Гёте - последняя точка Просвещения. Уже полное прозрение относительно сложной природы вещей, но еще вера в торжество светлого начала. Уже отсутствие доверия - к революции, прогрессу, даже разуму, но еще - оптимизм. Это эклектическое единство проницательности и оптимизма, субъективизма и веры кончается с Гёте, Фихте, Гердером, Шеллингом, Лессингом.
Центральным мотивом своего творчества - единством разума и действительности в виде понятия нравственности - Гёте предвосхитил философию Гегеля, своим Иосифом он заложил основы современного гуманизма, реализмом - имморализм Ницше. Человек, гармоничный в долге и склонности, в общественном долге и личном интересе, - для Гёте "прекрасная душа", счастливый плод природы и культуры. "Человек только тогда бывает счастлив, когда его безграничное стремление само себе ставит предел". И - восторженное почитание Наполеона...
Обладая глубинным видением бытия, он - сторонник умеренности, контролируемого прогресса, аристократического управления. Предчувствие "грядущего хама"? Кто вперед пойдет, тот назад подается, - вторит он древним. В историческом процессе должно доминировать нравственное, а не материальное развитие, сам ход истории должен быть медлительным и постепенным. И - вера в новую эру, здесь и сейчас...
Консерватор, он не верит не только в свободу, но и в конституцию. Он категорически отрицает навязанное человечеству одно единственное решение о выборе путей достижения общественного благополучия. И - бестиальная энергия, воля гневу, узурпированное право зажимать рог противникам, нетерпимость к критике... Критика его Учения о цвете приводила Гёте в бешенство.
Как-то его спросили, не стал бы он радикалом, родись в Англии.
- За кого Вы меня считаете? Я стал бы выискивать злоупотребления, да еще к тому же вскрывать их и предавать гласности? Я, который в Англии жил бы за счет этих злоупотреблений? Родись я в Англии. я был бы богатым герцогом или, скорее, епископом с годовым доходом в тридцать тысяч фунтов стерлингов.
- Ну а если бы Вам достался не главный выигрыш, если бы Вы вытащили пустой номер? Ведь их бесконечно много.
- Дорогой мой, не всякий создан для большого удела. Неужели Вы думаете, что я совершил бы такую глупость и взял пустой билет.
Как большинство трезвомыслящих людей духа, он был реакционером и даже не скрывал этого. Да, он верил в разум, но не в революцию. Да, он ратовал за совершенствование государства, но не за демократию, эгалитаризм и свободу. Особенно нетерпим он был к радетелям человечества и их несбыточным посулам.
Он был против свободы печати, против участия масс в управлении, против демократии и конституции, он был убежден, что "разумно только меньшинство".
... у него почти или даже вовсе не было гуманистической веры в человека, в род человеческий, в очистительную бурю революции, в лучшее будущее. Нельзя внушать людям разум и справедливость; маятник истории колеблется вечно, и несть конца войне и кровопролитию...
Да, разумеется, человек, который в "Избирательном средстве" украдкой - "ибо толпа всё предаст осмеянию" - создал тайное реакционное педагогическое учение: "Воспитывайте из мальчиков слуг; а из девочек матерей, и всё будет в порядке", - этот человек не стал бы поощрять разведение "передовых, то есть обидчивых и изнеженных либералов".
Революция для него - только препятствие нравственному развитию общества, главной и единственной силой которого является первый незримый колледж: невидимые, постепенно и незаметно действующие учители человечест ва. Собственно, единственный прогресс - это и есть нравственное воздействие этих воспитателей Прекрасных душ. Нравственное общество, говорит Лотарио, - гарантия охраны этих прекрасных душ на случай революционных катаклизмов. Веймарское герцогство - его воплощение на земле (как затем Пруссия - у Гегеля).
Когда вся Германия с восторгом приветствовала французскую революцию (через несколько лет она с ужасом отшатнется от ее последствий), Гёте чуть ли не единственный говорил: "Все апостолы свободы мне всегда были отвратительны. Ниспровержение всего существующего пугает нас. Я не понимаю, как из этого может произрасти какое-нибудь благо". Жан-Поль Рихтер, до свержения жирондистов апологетически настроенный к революции, в 1804 году признавался: "Гёте был дальновиднее, чем весь мир, ибо начало революции он презирал уже так, как мы презираем ее конец".
Гёте был классическим реформатором и призывал элиту своевременно реагировать на социальные фрустрации, дабы история не сотрясалась.
Поскольку я ненавидел революции, меня величали другом существующего порядка. Достаточно двусмысленный титул, отнюдь меня не устраивающий. Конечно, я бы ничего не имел против порядка разумного и справедливого. Но так как наряду со справедливым и разумным всегда существует много дурного, несправедливого и несовершенного, то "друг существующего порядка" почти всегда значит "друг устарелого и дурного".
Можно заключить, что для него тоже почти всё действительное разумно, но какое разительное отличие от "торжества разума" грядущего абсолютного духа, а заодно и "грядущего хама". Вот его прогноз, а заодно и собственная характеристика:
рожден... Либералы могут говорить... Но роялистам, у которых власть в руках, речь не к лицу. Им следует двигать войска, рубить головы и вешать... Я всегда был роялистом.
профессиональных разрушителей исправить мир. По словам Томаса Манна, он требовал отказаться от фантастической веры в революционное очищение нации, от веры в человечество, просветленное стремлением к свободе и справедливости, - короче, от веры в земное царство счастья и мира под скипетром разума, а заодно проникнуться жестокой в своей трезвости истиной, что вечный натиск темных сил, слепой и несправедливый, никогда не прекратится.
Гёте видел неискоренимость борьбы и вражды, и, упреждая сверхчеловека Ницше и вагнеровского Вотана, писал: "Где буйные силы клокочут, открыто зову я к войне". Удивительно и парадоксально: сравнительно мирная и некровопролитная история XIX века (по сравнению с веком XX) прошла под девизом этого зова. Даже Фёдор Достоевский и Владимир Соловьёв не устояли, разразившись своими апологиями войне. Даже пацифист Лев Толстой умиленно признавался в любви к военной форме и бравым солдатикам. А мы говорим - Ницше...
Начав со страсти, доводящей до самоубийства, Гёте кончил странным симбиозом оптимизма и мрачности, нарисовав в Фаусте еще одну утопию и поселив в ней сверхчеловека, олицетворяющего зло и насилие.