Каждое поколение переписывает историю, искажая ее до соответствия со своими доктринами. Абсурднее доктрина - больше искажений. То же - с гением.
И, как всегда, Оррери, Тэн, Поль Сен Виктор, Вальтер Скотт, Форстер, Крэйк, Лесли Стивен, Карпмен и другие - лгуны, мы - сама истина!
Среди множества Свифтов особенно бросаются в глаза два - до и после 1917 года. Вот они:
Мрачный мизантроп, новый Тимон Афинский, снедаемый безграничным честолюбием, завистливый, подавленный тем, что не может быть посланником, подобно Приору, или министром, подобно Аддисону, или епископом, подобно Беркли, живущий в ирландской глубинке между двух женщин, которых убивает его эгоизм, никого и нечего не любящий и заканчивающий сумасшествием. Как поэтически выразил Вальтер Скотт: "Сцена погружается во мрак прежде, чем упал занавес".
И... величайший гуманист, на заре буржуазных революций постигший ужасающие язвы грядущего империализма, радетель человечества, переживающий его несчастья, как собственную боль.
Человек без идеалов, но с такой силой иронии, сарказма, жестокой насмешки, какой не обладает ни одна из европейских литератур.
И... великий сатирик, вскрывший гнойные язвы гнуснейшего из общественных устройств.
Странный человек, неспособный не только чувствовать, но и понимать людей, мужчина с какой-то неведомой сексуальной патологией - "Вы видели сейчас самого несчастного человека на земле, но о причине его несчастья вы не должны спрашивать никогда", - уродец или калека, внушивший самую страстную любовь двум несчастным женщинам, которые зачахли и умерли от отчаяния, потому что не были любимы.
И... нежный муж, посвящающий любимой одно из своих выдающихся произведений - Дневник для Стеллы.
И... народный любимец, пекущийся о благе новоприобретенной родины, мифический наследник ирландских королей, блестящий оратор, душа светских салонов, в конце жизни пораженный редчайшей болезнью.
А вы говорите: Истина!..
На примере Свифта - величайшего гуманиста и мизантропа, борца за народное дело и человеконенавистника, открыто об этом заявляющего, мы еще и еще раз убеждаемся, что истина - всё.