VII
Накануне созыва Генеральных штатов Ретиф опубликовал политический памфлет, помеченный 26 февраля 1789 г., — «Самый сильный из памфлетов. Сословие крестьян — Генеральным штатам»69. Памфлет этот был опубликован им под псевдонимом некоего Noillac, «бывшего солдата испанских колоний... а в настоящее время земледельца». Принадлежность этого памфлета Ретифу не вызывает, однако, никакого сомнения70.
В своем памфлете Ретиф требовал, чтобы голосование в Генеральных штатах производилось бы не посословно, а подсчитывались бы голоса всех депутатов в целом; чтобы после окончания работы Генеральных штатов было бы создано постоянное, ежегодно переизбираемое представительное учреждение, наподобие английской Палаты общин. Одновременно Ретиф выдвигал целую программу общественно-политических реформ. Духовенство не должно быть отдельным сословием, его доходы должны поступать в распоряжение государства. Дворян нужно лишить их сеньоральных прав — «сословие дворян не должно быть вечным». В то же время необходимо учитывать, что к «пожирающей глотке» общества принадлежат не только знать, а и все крупные собственники, все богачи, все те, кто имеет деньги. До сих пор не удавалось сотворить благо за счет знатных и богачей, так как их голос принимали за голос всего общества, их слушались, потому что всегда слушаются тех. кто имеет золото и власть. Народ теперь должен поднять свой голос, объявить, что богачи лгут, когда говорят от имени народа, потребовать, чтобы богачей обложили справедливыми налогами, чтобы у спекулянтов отобрали в пользу национальной казны все их состояние, вплоть до последнего су. Необходимо, наконец, осуществить принципы христианской религии: чтобы первые стали последними, а последние — первыми. Нужно ввести прогрессивный подоходный налог, обложить крупного собственника для облегчения мелкого, установить гербовый сбор — налог, который взимался бы со спекулянтов и торговцев и который рассматривается как одиозный «лишь достойными наказания капиталистами». Необходимо издать законы против роскоши, чтобы значительно ее ограничить. Нужно стремиться всячески дробить крупные состояния. «Вместо того, чтобы сохранять в целости состояния, делите их, делая наследниками всех детей». Процветание государства зиждется на «полезном труде». Каждый гражданин должен поэтому быть обязан «указать на свои законные средства к существованию и повседневные занятия, полезные для общества и гарантирующие его от безделья».
Итак, Ретиф выдвигал программу, предусматривавшую не только ликвидацию сословных привилегий дворянства и духовенства, сеньорального строя, по и уравнительные мероприятия в целях смягчения существующего общественного неравенства. Осуждая крупных собственников и богачей, настаивая на разделе крупных состояний, он требовал, чтобы все граждане занимались общественно полезным трудом. Но он не предлагал рассматривать эту уравнительную программу как конечную цель. Говоря о стоящей перед Генеральными штатами задаче разработать конституцию, он писал: «Ах, какую бы прекрасную (конституцию. — А. И.) можно было бы вам предложить! А именно, конституцию всеобщего братства, какую предписывает святая религия, которую вы исповедуете, или такую, какую набросал один мечтатель в духе Сен-Пьера в безвестной работе, озаглавленной «Антропограф»71«Именно среди этого счастливого племени все работают сообща (encommun) по утрам, либо сея маис, либо занимаясь охотой, а после полудня все вместе развлекаются»72. Трактуя христианскую религию в коммунистическом духе, характеризуя се как «закон согласия и братства, значительно превосходящий все наши слабые проекты реформ», он выражал пожелание, чтобы она соблюдалась во всей своей «первоначальной чистоте»73 Он мечтал о том времени, когда будут существовать общие трапезы. И обращаясь к обществу, именуемому им Великим целым, он восклицал: «Если бы вы достигли этого счастья! Если бы все имущества были бы общими! Если бы самым большим отличием героя был венец из дубовых листьев, а самой прекрасной и самой благородной девушки — венец из роз... Скажи Великое целое: да будет так»74. — вот тот общественный идеал, который выдвигал Ретиф в своем памфлете, вот та идеальная конституция, которую он предлагал вниманию Генеральных штатов.
Вскоре (видимо, уже после открытия Генеральных штатов) Ретиф перепечатал свой памфлет под другим названием75 призыв к установлению общности имуществ.
Эти два памфлета Ретифа занимают, несомненно, особое место в потоке политических памфлетов, опубликованных во Франции весной 1789 г. Наряду с «Катехизисом человеческого рода» Буасселя — это единственно известное нам обращение к Генеральным штатам, в котором не просто критикуется общественное неравенство, а и ставится вопрос об установлении общности имуществ.
«Ночей Парижа»76, в которой содержится хроника событий с апреля 1789 г. по май 1790 г., дает возможность составить представление о политических настроениях Ретифа в первый год революции. С одной стороны, он проявлял неподдельную бурную радость в связи с крушением ненавистного ему «феодализма» и восторженно приветствовал революцию77; с другой — не скрывал чувства страха перед пролитой кровью, перед совершаемыми насилиями. Эти противоречивые настроения Ретиф пытался своеобразно примирить, приписывая эти насилия провокациям аристократов и агентов старого режима. Это давало ему возможность радоваться успехам и достижениям революции и одновременно осуждать «эксцессы», выгодные лишь аристократии и ее приспешникам. При этом в понятие «аристократов» он включал не только министров, интендантов, прокуроров, знатных, епископов, монахов, но и рантье, спекулянтов и «почти всех богатых»78. «чернь» и на профессиональных нищих. Это они, утверждал он, во время «народных мятежей» смешиваются в городах с «чернью» и совершают те преступления, «которые приписывают народу». Между тем это совершенно другие люди и никогда «среди нищих не было трудящихся»79. «черни» (populace). Все эти революционные «эксцессы» в Париже он приписывал черни, защищая народ от обвинений в грабежах и убийствах.
Начавшуюся революцию Ретиф рассматривал не просто как революцию политическую, а как революцию социальную, которая должна покончить не только с политическим гнетом, но и с общественным неравенством. Наступают времена возрождения, писал он. Приверженцы старого не должны поэтому противиться, так как противиться — значит ухудшить свою участь. «Вопрос решен! Необходимо, чтобы осуществились химеры моего детства! Необходимо, чтобы был развит основной принцип христианства, который привел бы к равенству как к своему естественному следствию».
Сколь искренни были его мечты, видно из того, что в каждом ничтожном факте ему мерещилось грядущее осуществление его чаяний. Так, в братании граждан, происходившем в апреле 1790 г. во время празднества конфедерации в Нанси, он видел предвестье ликвидации классовых различий и наступления «золотого века»: «Какое восхитительное зрелище представляет этот счастливый город! Он составляет одну семью и воспроизводит одновременно золотой век и прекрасные дни Спарты. Все столы — общие, и к ним допускают бедняка, бедняка, более чуждого своим соотечественникам, чем готтентоты. Вот что называется пользоваться свободой!»81
О социальных чаяниях и надеждах Ретифа в начале революции, о его планах радикального переустройства общества дает наглядное представление и «Тесмограф», вышедший в свет в конце 1789 г. Известный под этим названием проект уравнительного земельного передела, рассмотренный нами выше, был разработан Ретифом еще до революции. Но книга, в которой был опубликован этот проект, была начата печатанием в ноябре 1788 г., а закончена лишь в ноябре 1789 г. 82 —587) состоит из различного рода приложении, вставок, экскурсов и т. д. Большая часть этих материалов была написана, вернее непосредственно набрана Ретифом, уже в процессе печатания книги в 1789 г. Последние вставки помечены 3 и 28 ноября этого года. Во второй части «Тесмографа» мы находим многочисленные ссылки на Генеральные штаты, на политические события 1789 года, рассуждения на актуальные общественно-политические темы, различные проекты, предложения, рекомендации, прогнозы на будущее. Поэтому эта книга знакомит нас с мыслями, чувствами, надеждами Ретифа, возникшими под влиянием начавшейся революции.
Приступив к печатанию «Тесмографа», Ретиф сразу же решил посвятить свое новое произведение Генеральным штатам, указ о созыве которых был опубликован еще в августе 1788 г. Он предпослал поэтому «Тесмографу» специальное предисловие — обращение к Генеральным штатам. В нем оп предлагал вниманию своих «благородных, справедливых и почтенных сограждан» как этот проект, так и проект «Андрографа». В своем предисловии он, однако, упоминал об «Андрографе» лишь вскользь и не решался даже настаивать на немедленном осуществлении «черного передела», предусматриваемого в самом «Тесмографе». Он предлагал непосредственно провести только судебную реформу, чтобы упразднить злоупотребления в этой области, а также включить в состав Генеральных штатов четвертое сословие — сословие крестьян, дабы в нем была должным образом представлена значительная часть нации. «Что касается предлагаемой мной реформы законов и мудрого распределения недвижимых имуществ, то это иное дело, дело столь большого значения, что я не думаю, что можно было бы предпринять попытку осуществить это в первую очередь... необходимо мало-помалу подвести к этому нацию путем частичных реформ, которые сделали бы перемену незаметной»83.
Но вот начинаются революционные события, и продолжая набирать свое новое произведение, Ретиф все более настойчиво ссылается на «Андрограф». «О, мои уважаемые сограждане! — восклицает он. — Почему вы не можете осуществить мою мечту «Андрографа»! Какое счастье вы установили бы на земле»84. И заканчивая печатание своей книги осенью 1789 г., Ретиф на последних страницах вновь обращается к депутатам Национального собрания, которых призывает продолжать великое дело обновления. Теперь он преисполнен таких надежд, что не только считает возможным немедленно осуществить «черный передел», но рассматривает эту частичную реформу как недостаточную и настаивает на установлении совершенно нового общественного строя по проекту «Андрографа». ««Андрограф» является планом полной реформы, который я осмеливаюсь, именитые и неприкосновенные граждане, рекомендовать вам прочесть. Я никогда не мог бы надеяться на счастье увидеть его осуществленным, если не в эти времена возрождения. Ах, если б его осуществить. Сколько было бы упразднено мук, какое счастливое братство было бы сразу установлено среди людей... О, законодатели, я повторяю, соблаговолите прочесть «Андрограф». Мы написали «Тесмограф» в 1788 г., по окончании «Ночей Парижа», потому, что мы не имели еще надежды, которую, наконец, имеем; нашей целью было дать лишь план частичной реформы, вместо реформы всеобщей»85.
«Тесмографа» среди приложений помещен «диалог» между годами 1788, 1789 и 1888. Год 1788 упрекает год 1789 в том, что он не оправдал надежд наций, связанных с созывом Генеральных штатов; он взбунтовал провинции, затем вовлек в свой водоворот население столицы, ниспроверг всякую субординацию. Год 1789 возражает на это: «Злоупотребления в мое время были столь велики, что в самый разгар кризиса, в момент самых больших страданий, самых больших беспорядков, самой большой распущенности, самого большого голода я говорил себе: я предпочитаю это порядку, полиции, субординации, изобилию, правосудию былых времен». Год 1888 также горячо выступает на защиту года 1789. Год 1789, заявляет он, не был виновен. Правда, его вторая половина была бурной. Но это был грозный кризис родов. Год 1789 стал зарей прекрасного дня. Он был подобен животворной туче, несущей не опустошение, а изобилие, несмотря на сверкающие молнии и угрожающие раскаты грома. Именно 1789 год положил начало тому благу, которым пользуются теперь, сто лет спустя. За это время было ликвидировано общественное зло, заключавшееся в крупной собственности, в большом количестве земель у богатых собственников, в поглощении наличных денег государственными займами, ажиотажем, торговлей, в отсутствии средств у земледельцев, терзаемых ростовщиками. «В настоящее время, говорит год 1888, все это упразднено. Были исправлены все злоупотребления во владении землями, а также домами; все французы были превращены в граждан; благодаря упразднению личной собственности было реформировано правосудие, была реформирована религия; теперь гражданские законы вполне согласуются с ней». «В настоящее время все являются владельцами и никто не является собственником»86.
«Тесмографа» помещена также пьеса «Год 2000»87, которую Ретиф в 1790 г. вновь опубликовал в сборнике своих драматических произведений88. Действие в этой пьесе происходит, как видно из заглавия, двести лет спустя, в 2000 г. Правда, в ней трактуются в основном моральные проблемы; описываются нравы, царящие в обществе будущего, когда в условиях полного равенства всегда торжествует добродетель, когда ценятся лишь благородные поступки и личные заслуги, которые только и дают преимущество юношам, вступающим в брак, перед своими соперниками. Но в этой связи мы узнаем и о том новом общественном строе, который утвердился во Франции после революции 1789 года. В пьесе упоминается о тех несчастных временах, когда царило неравенство. Тогда каждый отдельный человек был изолирован, руководствовался эгоизмом и должен был полагаться лишь на самого себя. Люди имели раздельные интересы; каждый заботился, как мог, о своем существовании и благополучии. Некоторые трудились, другие занимались торговлей, стремясь всех обмануть. Были собственники и были мошенники, стремившиеся завладеть их имуществом, а судьи и адвокаты, пользуясь тяжбами, наживались и разоряли обе стороны. Имелись палачи, чтобы казнить воров, которые в большинстве являлись неимущими бедняками, нарушавшими законы общества, потому что оно было им мачехой. Имелись военные, осужденные всю жизнь оставаться холостяками, как и монахи. Брак строился на низком материальном расчете. Многие не имели возможности жениться, многие не хотели иметь детей. Но вот в 1789 г. Генеральные штаты приняли проект «Андрографа», ввели в действие этот новый кодекс и тем самым осуществили коренную общественную реформу. За эту новую общественную конституцию пришлось, однако, вести упорную борьбу. Еще в 1900 г. продолжалась борьба за укрепление этой бесценной конституции. Но теперь, в 2000 г., она уже утвердилась навеки. Все различия в рангах были ликвидированы. Все теперь равны, совместно несут тяготы жизни и совместно делят ее радости. Детям обеспечены нежные заботы; подростки обучаются наукам; молодежь работает; люди зрелого возраста руководят работами; пожилые люди управляют, люди преклонного возраста пользуются почетом и отдыхают. Все питаются вместе в залах для совместных трапез. Так было восстановлено естественное право и человеческое рабство заменено братской привязанностью. Так, в результате осуществления Генеральными штатами проекта «Андрографа» во Франции с течением времени утвердился новый, коммунистический общественный строй. Впрочем, новые общественные порядки воцарились не только во Франции. Французы изгнали тиранов соседних стран, и двадцать наций стали их союзниками и объединились вокруг них.
«черного передела» и других уравнительных мероприятий, а как конечная цель установление коммунизма — таков идеал, который Ретиф выдвигал уже в первые месяцы революции.
Ретиф, однако, не связывал надежды на осуществление своих идеалов только с Учредительным собранием, к которому неоднократно обращался. В обстановке развертывавшейся вокруг политической борьбы и социальных конфликтов перед его умственным взором начинала все более упорно маячить идея грандиозного социального переворота, о котором он мечтал еще до революции. Эти настроения Ретифа особенно ярко выражены в специальном экскурсе, озаглавленном «Речь к публике», также напечатанном в приложениях к «Тесмографу».
«Граждане, — читаем мы там, — находятся в состоянии войны; все интересы разделены. Поощряются только страсти. Упорно стремятся искать счастье в роскоши, в неравенстве, в несправедливости; не хотят достатка, общего для всех. Любовь и уважение к ближнему подменили презрением и ненавистью. Заслугой считается быть богатым. Там, «где царит неравенство имуществ, все подданные являются рабами». Нищие, роющиеся в помойках, существуют рядом с самой изысканной роскошью. «Александру и Цезарю стоило меньшего труда покорить государства и народы, чем иному французу добыть честными средствами 5 су в стране, где прожорливые люди поглощают по тысяче франков в день». Между тем именно неимущие создают роскошь и блеск власть имущих. «Жестокие правительства, не покрывайте же позором нашу бедность, которая является делом ваших рук! Вы каждый день ведете учет вашему беззаконию. Подлые и развращенные люди, которых вы подвергаете наказаниям, являются лучшими учениками ваших установлений». «Богатство и бедность, роскошь и нищета являются обильным источником болезней и пороков. Без равенства нет ни добрых нравов, ни здоровья». Разве польза граждан состоит в том, что им мешают жить, подобно братьям, что их превращают в рабов и врагов друг друга, что возбуждают в них скупость, честолюбие, стремление властвовать, что им предписывают лишь одну добродетель: терпение и покорность?89. «Для того, чтобы признать предрассудки и заблуждения, необходимо размышлять; но когда народ угнетен, все его способности прикованы к земле; еле-еле у него хватает присутствия духа, чтобы каждодневно обеспечивать себе существование, полное горечи; души иссушены, народ, одним словом, не размышляет». Такое приниженное, забитое состояние народа не должно, однако, успокаивать «тиранов человеческого рода». «Народ не думает; но среди народа есть люди, знающие себя и знающие, что вы собой представляете... они принадлежат к народу по своей бедности и наготе... это по отношению к ним вам нужно быть начеку. Задушите не только нравственность, но и науки, если вы хотите сохранить вашу недостойную власть! Однако вы напрасно будете наказывать и убивать: всегда избегнет вашей ярости какая-нибудь гордая душа, которая обвинит вас во имя человечества, какой-нибудь независимый человек — энтузиаст, который воспламенит дух народа. Мы все поднимаемся по его зову; мы встряхнемся, разобьем наши цепи, освободимся, пошатнем ваши тропы и неудержимым порывом сбросим огромную тяжесть, нас подавляющую»90— есть благо. Народ пассивен, он соглашается не жить, а прозябать. Но когда он видит близкую смерть, он уничтожает своих палачей. Убийство тирана не является выходом, «потому что это средство, всегда слишком поспешное, является смелым подвигом лишь одного человека, и потому что оно предотвращает всеобщее восстание (le soulevement general)»91.
Улучшение участи народа — дело самого народа, так как нельзя рассчитывать на добрую волю власть имущих. «Долгий опыт доказывает ложность принципов наших правительств в сравнении с общественным счастьем». Мораль Христа и разума предписывает, чтобы люди были равными и любили друг друга, как братья. Мораль правительств заключается в том, что люди должны пользоваться почетом и. уважением, быть обслуживаемыми пли, наоборот, быть презираемыми и подвергаться унижению в зависимости от того, являются ли они богатыми или бедными. Народ угнетен, народ страдает. Он может стать счастливым лишь в том случае, если осознает свое положение и поймет, в чем заключается его счастье.92 «В то время как народ погружен в море заблуждений и бед, имеются лица, которые в бездне страданий и порабощения глубоко размышляли и воспламенили свою душу, которые по своему духу неукротимы. Это их предназначает природа, чтобы снастя от потопа тирании права человека. Нужны лишь власть или великодушие, чтобы извлечь из их наблюдений самые ценные результаты, чтобы реформировать конституции народов, чтобы возвратить людей к их естественному предназначению, чтобы закрепить это положение санкцией законов, поскольку всякое другое состояние является адом. Я говорю, что эта счастливая перемена требует или власти, или великодушия, т. е. что она должна быть осуществлена или восстанием народа (par la revolte du peuple), или отречением от несправедливой власти со стороны его хозяев. Мне неизвестен ни один пример последнего рода, так как я говорю не о простом и обычном отречении, а об общественном благодеянии, о замене старой власти хорошим правлением. Следовательно, дело заинтересованной стороны, народа, улучшить свою участь: весьма желанная эпоха, но которая заставляет себя слишком долго ждать»93.
но и революцией социальной. Свобода и равенство — «два блага, принадлежащие человеку по естественному праву». «Одно из самых вредных заблуждений, которое распространили среди народа, — это то, что бог хочет, чтобы существовали бедные и богатые... Человек не заслуживает несчастья быть бедным или богатым. Мы рождаемся, чтобы жить. Прежде, чем говорить нам о законах, дайте нам собственность. Прежде, чем говорить нам об обязанностях, не лишайте нас того, что нам причитается»94.
достатка, общего для всех. Однако этот уравнительный передел опять-таки не являлся конечной целью, о которой мечтал Ретиф.
В другом приложении к «Тесмографу» описываются государственный строй и законы, существующие у разных народов земного шара. Повсеместному угнетенному состоянию народа Ретиф вновь противопоставляет идеал коммунистического общества. В древней Спарте, утверждает он, «существовало в течение более 800 лет государственное устройство, предусматриваемое в «Андрографе». Спарта в свою очередь восприняла законы Крита, основанные на общности имуществ, без «роковой собственности»95, и он предлагает вернуться к этому золотому веку. «Возвратите золотой век, о, вожди людей! Это зависит только от вас! Примите мою систему, или систему персов, или критян, которые я вам изложу, объедините всю нацию в общины (meltez toule la nation en communautes), no 25—50 хозяйств, и вы увидите, какие счастливые результаты вы получите! Но покуда вы будете иметь, с одной стороны, чудовищную систему собственности... покуда вы будете заниматься лишь унизительным и частным милосердием, покуда вы будете иметь ростовщиков, монополистов, лотереи, ломбарды, более опасные, чем места разврата, вы будете несчастны; жизнь, вместо того чтобы быть непрестанным наслаждением, как она была некогда на Крите, будет для вас беспрерывным страданием! О, мои братья, если это надо, поднимите всеобщее восстание, разделяйте (faites une insurreclion generale, partagez); запретите вашим государям вести войны; объединитесь и будьте все солдатами: если на вас нападут, обрушьтесь на неприятеля; щадите народ, но идите прямо на несправедливого тирана, свергните его с трона, заклеймите его и дайте его владения вашему главе, чтобы он их сделал такими же счастливыми»96.
В этом страстном обращении вновь звучит призыв к всеобщему восстанию народа. Ретиф снова призывает народ восстать и «разделять», т. е. призывает к насильственному уравнительному переделу собственности. Но в то же время в этом обращении он выдвигает как основную цель восстановление золотого век?», т. е. коммунистических порядков, упразднение «чудовищной системы собственности», объединение всего общества в общины-коммуны). Этот общинный коммунизм и был той конечной целью общественного переустройства, которую Ретиф призывал осуществить.