14
60-е годы - последний период творчества Диккенса - отмечены широким распространением иллюзий об устойчивости процветания страны и усилением оппортунизма в рабочем движении.
Диккенс попрежнему не верит в легенду о "процветании". Попрежнему в его высказываниях сквозит горечь и ненависть к паразитическим верхам, благоденствующим за счет миллионов трудящихся.
Свою солидарность с английским народом и неверие в добрую волю буржуазных правителей Диккенс выразил в политической речи, произнесенной в 1869 г. в Бирмингеме: "Моя вера в людей, которые правят, говоря в общем, ничтожна, - заявил Диккенс. - Моя вера в Людей, которыми правят, говоря в общем, беспредельна". Через несколько месяцев, в начале 1870 г., он вновь подчеркнул, что для него люди правящие - это "люди с маленькой буквы, тогда как Люди, которыми правят, - это подлинные Люди, Люди с большой буквы". Диккенс сохранял еще некоторые иллюзии относительно намерений отдельных политических деятелей. Подчас он прислушивался к широковещательным декларациям лорда Рассела или Гладстона. Однако он не скрывал при этом, что теряет доверие к самой политической системе.
"Я не думаю, что нынешнее правительство хуже, чем любое иное, - писал он в 1870 г. Бульверу, - и я даже думаю, что оно лучше, чем любое иное, благодаря присутствию мистера Гладстона, но мне кажется, что наша система терпит банкротство".
Критическое отношение Диккенса к правящим кругам остается неизменным. Характерно, что теперь, спустя десять лет после того как он описал мытарства изобретателя Дойса в Министерстве Околичностей, писатель вновь обращается к той же теме и заявляет: "Каждый изобретатель любой меры, предназначенной для общественного блага и предложенной правительству, становится ipso facto (тем самым. - И. К.) преступником, обреченным на растерзание бюрократической машины".
Острота критики социального неустройства Англии не ослабевает и в романах последнего периода, хотя размах реалистического обобщения действительности в них несколько суживается; в поле зрения писателя теперь чаще всего не буржуазное общество в целом (как в романах предшествовавшего десятилетия, особенно в "Тяжелых временах"), а отдельные типические его стороны.
Вместе с тем в творчестве Диккенса проявляются новые черты, которые обогащают его реалистическое искусство. Несколько меняется и его взгляд на соотношение сил "добра" и "зла". Писатель стремится утвердить ту, весьма важную для него мысль, что простой человек далеко не всегда оказывается покорной жертвой бездушных богачей: напротив, он обладает волей к сопротивлению, позволяющей ему противостоять губительному действию собственнических отношений. А отсюда - выраженная яснее, чем прежде, вера в то, что рано или поздно справедливость восторжествует и простой труженик займет достойное его место в обществе. Поэтому общая суровость тона, характерная для таких романов, как "Холодный дом", "Тяжелые времена", "Повесть о двух городах", несколько смягчается; в романах 60-х годов появляются светлые, жизнеутверждающие образы и сцены, вновь оживают юмор, шутка, столь свойственные произведениям молодого Диккенса. Впрочем, оптимизм писателя еще меньше, чем прежде, связан с надеждами на добрую волю богачей, на благотворительность - частную или общественную, на те или иные мелочные реформы; в романах этого периода все еще силен привкус горечи. Автор неизменно подчеркивает, что даже тот небольшой жизненный успех, которого добился его герой, достигнут ценой невосполнимых потерь и лишений. Горькая ирония содержится уже в самом названии романа "Большие надежды" (Great Expectations, 1860-1861). Несбыточные надежды питает не только главный его герой Пип. В сущности, большинство действующих лиц романа в той или иной мере живет надеждами на будущее и, так же как Пип, они обмануты в своих ожиданиях. Законы, царящие в окружающем их реальном мире, оказываются сильнее хрупкой, иллюзорной мечты.
Полная превратностей история Пипа дает Диккенсу повод к тому, чтобы наглядно показать, какое развращающее действие оказывают на неискушенного парнишку из народа деньги, внезапно открывшие перед ним путь к преуспеянию. Безрадостно сложилось детство мальчика, рано осиротевшего, выросшего в доме старшей сестры, деспотичной, взбалмошной женщины. По-человечески относится к Пипу лишь добряк Джо, муж его сестры, полуграмотный деревенский кузнец. Деньги таинственного покровителя, так неожиданно изменившие положение Пипа, резко влияют на его отношение к окружающим. Он тянется к богатству, хочет занять в "свете" место, достойное джентльмена, стыдится былой дружбы с простаком Джо; теперь Пип высокомерен с теми, кто лебезит перед ним (точнее, перед его деньгами), и подобострастен по отношению к сильным мира сего.
По иронии судьбы Пип становится "джентльменом" благодаря деньгам бывшего каторжника Мегвича. Но деньги внушили Пипу представление о своей избранности и презрение к "низшим"; отсюда как прямое следствие - едва скрываемое чувство брезгливости к благодетелю и страшное душевное потрясение, когда Пип узнает, кому он обязан своим положением. На "грязные" деньги нельзя сделаться джентльменом. Так думает Пип, вернее, автор подводит его к этой мысли, хотя истинный ее смысл открывается Пипу не сразу.
Всем ходом развития романа Диккенс убеждает читателя, что деньги, ставшие самоцелью в буржуазном обществе, всегда грязны. Даже если бы Пипу оказывал поддержку не беглый каторжник, а хотя бы мисс Хэвишем, полубезумная богатая старуха (которую Пип, по неведению, и считал своей благодетельницей), то и ее "чистые" деньги не много принесли бы ему пользы. Он с той же последовательностью стал бы черствым и эгоистичным, как и прочие "джентльмены" из манящего Пипа светского общества.
Многообразными средствами Диккенс показывает, как унижает человека неуемная страсть к деньгам. Корыстью обуреваемы родственники мисс Хэвишем - злобные людишки, не без основания подозревающие друг друга в тайных расчетах на наследство богатой старухи. Раболепие перед золотом заставляет торговца Памблчука, некогда помыкавшего Пипом, униженно заискивать перед юным кандидатом в джентльмены. Впрочем, Памблчук, как и все ему подобные, сразу отшатывается от Пипа, узнав о крахе его больших ожиданий.
Диккенс устанавливает тесную взаимосвязь между богатством, положением в обществе и преступлением. Характерно, например, что "джентльмен" Комписон всю черную работу в своих мошеннических махинациях взваливает на бедняка Мегвича и в результате тот оказывается главным преступником с точки зрения суда. Характерно, что суд снисходительнее относится к белоручке Комписону, "человеку из общества", нежели к исполнителю его воли, простолюдину Мегвичу; адвокат Джеггерс держит в качестве служанки и доверенного лица женщину, которой он помог избежать наказания за убийство; мошенник Комписон обласкан и принят в респектабельном доме богача-пивовара Хэвишема.
Мегвич предстает в романе как человек, искалеченный буржуазным обществом, одна из множества жертв его волчьих законов, его лицемерной морали. Печальная история Мегвича, рассказанная им Пипу, - это потрясающее своей безыскусственной правдивостью свидетельство страданий человека из народа. Общество, холодно-равнодушное к Мегвичу, молившему о пропитании, обрушивает на него всю силу своего ханжеского негодования, когда ему приходится судить Мегвича, которого оно же толкнуло на преступление. В конце концов беглый каторжник гибнет, и среди виновников его гибели не последнее место занимает "джентльмен" - преступник Комписон, ставший полицейским наводчиком.
В известной мере жертвой этого бездушного, основанного на корысти общества оказывается и мисс Хэвишем. Вероломно обманутая женихом, уязвленная в своих чувствах, утратившая веру в людей, она укрылась от опостылевшего ей мира в мрачной комнате, где остановилось время, куда никогда не проникают лучи солнца и все покрыто плесенью и тленом. В образе мисс Хэвишем, напоминающей восковую фигуру в своем истлевшем подвенечном наряде, есть что-то фантастическое, нереальное. Это образ символический. Диккенс как бы убеждает нас в эфемерности, противоестественности попытки человека отгородиться от жизни, замкнуться в своем "я". Стремясь изолировать себя от мира обмана и злобы, мисс Хэвишем сама становится эгоистичной и жестокой; одержимая жаждой мести за свои разбитые надежды, она коверкает жизнь своей приемной дочери Эстеллы, которую старается воспитать холодной и себялюбивой кокеткой, и только незадолго до смерти начинает понимать всю бесчеловечность своего поведения.
Джеггерса и его помощника Уэммика, играющих не последнюю роль в романе. Попав в общество этих джентльменов, Пип постепенно убеждается, что у сдержанного, всегда сухо-официального Джеггерса, как и у педантичного Уэммика, сохранился тот уголок души, куда они не дают вторгнуться корысти и расчету. Они строго отделяют службу от личной жизни, ведут, так сказать, двойное существование. Уэммик, возвращаясь домой в свой "замок" (миниатюрную имитацию крепости, с "пушкой", "рвом" и "мостом"), преображается: бездушный крючкотвор становится мягким, благожелательным человеком, радушным хозяином. Но такое бегство от действительности, как показывает романист, равносильно самообману.
Свое представление о моральном идеале Диккенс воплощает в фигуре беззлобного, трудолюбивого Джо. Простодушный Джо далек от мирской суеты, его не манит шумная жизнь большого города, его не прельстишь деньгами и титулами. Но жизненная позиция Джо определяется не эгоистическим равнодушием к людям, а подлинной гуманностью. Ему органически чуждо все, что связано с хищническим миром стяжательства и наживы. Джо готов прийти на помощь любому, кто в нем нуждается, его самоотверженность в служении ближнему воистину безгранична. Джо и его вторая жена Бидди занимают в романе особое место - их деревенский домик предстает как счастливый островок, обособленный от дрязг внешнего мира, с его дурными страстями и соблазнами. Джо и Бидди сохранили в неприкосновенности всю чистоту и цельность чувств, в общении с ними находит нравственную поддержку Пип после крушения своих надежд. Правда, семейному счастью Джо и Бидди, лучи которого согревают умудренного страданиями Пипа, приданы, пожалуй, чрезмерно идиллические очертания. В безоблачности их существования есть нечто наивное и искусственное. Но так или иначе, важно то, что именно с Джо - простым человеком, скромным тружеником - Диккенс связал свое представление о положительном герое. Джо - человек большого сердца, безупречной честности, во всех своих поступках движимый сознанием долга перед другими людьми.
Глубокое проникновение в психологию своих героев привело писателя к мысли, что корни социального зла надо искать не в отдельных отрицательных личностях, а в самом характере сложившихся общественных отношений. Диккенс показывает вместе с тем, что великодушные одиночки бессильны исправить положение путем малых добрых дел. Самая идея богатого покровителя бедняков - непременной фигуры ранних романов Диккенса - здесь по сути дела скомпрометирована. Добрая воля Мегвича не помогла Пипу стать достойным человеком, напротив, деньги благодетеля развратили его. Лишь в бескорыстном единении душевно чистых, честных, трудолюбивых людей видит писатель путь к победе над социальным злом.
Если в "Больших надеждах" на первый план выступала тема развращенного воздействия денег на сознание нестойких людей, то в другом романе этого периода - "Наш общий друг": (Our Mutual Friend, 1864-1865) - подчеркнута сила сопротивления простого человека враждебной ему действительности. Проблематика здесь по сути дела та же, что и в "Больших надеждах": речь идет об истинных и мнимых ценностях - моральных и материальных - и об отношении героев романа к фетишам окружающего их мира: богатству и положению в обществе.
Как и в предшествующем романе, писатель берет в основу сюжета нарочито неправдоподобный случай, который, однако, дает ему возможность раскрыть многие типические стороны действительности.
на своевольной, избалованной Белле Уильфер. В противном случае наследство достанется верному слуге Хармона и управляющему его имуществом Боффину. В начале повествование приобретает очертания типичного "романа тайн": читателю сообщают, что Джон Хармон, вернувшись в Англию из далеких стран, у тонул. Позднее обнаруживается, что секретарь Боффина - Джон Роксмит - это и есть молодой Хармон, прибегнувший к такой уловке, чтобы испытать истинное отношение к нему его невесты. Тайна эта очень скоро становится ясной читателю, а затем и некоторым из героев романа.
В дело о завещании прямо или косвенно втянуты все действующие лица. Одни - как Боффины, Уильферы - непосредственно в нем заинтересованы; другие - как лодочник Хексам, занятый поисками тела "утонувшего", или шантажист Сайлас Уэгг - стремятся использовать ситуацию для легкой поживы; третьи - как Вениринги, Типпинз, Подснепы - выражают мнение "светского" общества о происходящих событиях.
Символическое значение приобретает образ мусорных "россыпей" старого Хармона, как заметил в своей книге о Диккенсе английский писатель Джек Линдсей. Мусор - эмблема богатства! С самым понятием преуспеяния, капиталистического бизнеса, Диккенс связывает представление о чем-то нечистом. В мусорных кучах увязает и проходимец Уэгг, ищущий там завещание скупого старика, чтобы шантажировать наследника. Именно в этом смысле (деньги - мусор, грязь) показательна и судьба юного Чарли Хексама, одержимого жаждой обогащения. Он становится бездушным карьеристом, забывает о долге, о совести, родственных привязанностях, презирает трудовой народ, из которого сам вышел. Это по сути дела один из вариантов истории Пипа из "Больших надежд", только более обыденный и доведенный до последовательного конца.
Как и в "Больших надеждах", писатель показывает, как калечит людей нужда и как уродует их стремление к богатству. В то же время он всячески подчеркивает стойкость, самоотверженность перед лицом невзгод, свойственные простым людям, не поддавшимся губительному влиянию внешней среды. Именно таковы супруги Боффины, скромные труженики, которые решительно отказываются построить свое благополучие на несчастье других. Даже нелюдимому, скаредному и вздорному старику Хармону они сумели внушить к себе уважение. Они совершили немало добрых дел на своем веку, делились последним с маленьким Джоном и его сестрой, а получив в свое распоряжение наследство, от всего сердца помогают нуждающимся. Впрочем, Диккенс питает теперь мало иллюзий относительно общественных результатов подобной благотворительности. Умирает в нужде гордая старуха-прачка, Бетти Хигден, предпочтя бесприютные скитания и смерть под открытым небом работному дому. Умирает и ее внук, маленький Джонни, которого хотели усыновить Боффины. В мире, как показывает Диккенс, слишком прочно укрепилась общественная несправедливость, горе и нужда; и счастливы те, кто может сохранить в себе достаточное мужество и стойкость, чтобы противостоять им.
было, выйти замуж по расчету, но все дурное в ней оказывается лишь наносным, случайным. Она с достоинством выдержала испытание золотом, которому подверг ее Боффин, а дружба с Лиззи Хексам, чистой, благородной девушкой, исправляет ее окончательно. Считая для себя глубоко оскорбительным быть завещанной кому-то, "словно вещь", "словно дюжина ложек", Белла выходит замуж по любви за Джона Роксмита, не подозревая, что скромный "секретарь" Боффина и есть Джон Хармон.
Истинная дочь народа, обладающая твердыми представлениями о человеческом достоинстве и чести, Лиззи не может примириться с переменами в характере брата; ее мучительно тревожит поведение отца, доведенного нуждой до отчаяния и решившего взяться за "прибыльное" занятие - ограбление утопленников. Опасения Лиззи вызваны не ханжеской боязнью, что ее отца осудит "порядочное" общество; девушку угнетает то, что отец оказался слаб духом, пошел на дело, которое сам считает бесчестным. Лиззи презирает мнение "света". Она - горда и, не желая, чтобы к ней (как ей кажется) снисходили как к "неровне", отклоняет притязания светского баловня Юджина Рейборна. Но она дает простор своему чувству, когда Рейборн попадает в беду. Лиззи буквально вырывает его из лап смерти и ухаживает за ним во время болезни, не боясь скомпрометировать себя в глазах окружающих. Она выходит замуж за Рейборна, потому что верит теперь в силу его любви и понимает, что без ее моральной поддержки ему не встать на ноги.
Пожалуй, еще отчетливее проявилось восхищение Диккенса нравственной силой человека труда, когда он создавал полный обаяния образ маленькой калеки Дженни Рен. Кукольная швея, вынужденная с детства зарабатывать на пропитание себе и своему вконец опустившемуся отцу, Дженни никогда не жалуется на свою тяжелую участь, не унывает, хотя жизнь отнюдь не балует ее. Лишенная всякой сентиментальности, колючая, острая на язык, Дженни с глубоким сочувствием относится к чужой беде. Ей чуждо ложное смирение, она держит себя дерзко и независимо по отношению к власть имущим, умеет постоять за свои права, но всегда готова вступиться за несправедливо обойденных судьбой.
Бескорыстие, братскую солидарность, честность людей из народа Диккенс противопоставляет морали "высшего света".
Так называемое светское общество группируется вокруг "с иголочки новых" Венирингов. Здесь нет и следа того взаимного уважения, сердечной привязанности и поддержки, которые свойственны миру простых людей. В светском обществе все разобщены. Каждый занят лишь своими делами. Единственная связь, существующая между этими людьми, - деньги. Они солидарны, когда нужно обмануть избирателей и "протащить" Вениринга в парламент, они дружно преклоняются перед богатством. И едва только кто-либо из них разоряется, лишается "золотого" ореола, его немедленно с позором изгоняют из круга друзей Вениринга.
"процветания" Британии, самодовольного и высокомерного.
"Подснеповщина" (Podsnappery) - так окрестил Диккенс систему взглядов мистера Подснепа и ему подобных, презирающих все "неанглийское". Для них безупречно лишь то, что принадлежит Англии: столица Англии - столица мира, английский язык - наиболее совершенный из всех существующих языков, английская конституция самим провидением дарована этой процветающей стране и т. п.
Иногда мистер Подснеп с удивлением обнаруживает, что факты противоречат его теориям. Тогда он величественным жестом руки отбрасывает эти факты, лишая их права на существование. Чрезвычайно выразительна его беседа с неким мягкосердечным джентльменом, который к великому негодованию Подснепа осмелился утверждать, что на днях в Англии какие-то бедняки умерли с голоду. "Я не верю этому", - сказал мистер Подснеп. "В таком случае это их собственная вина", - с апломбом заявляет он в ответ на робкое замечание собеседника, что факт голодной смерти установлен официальным дознанием по всей форме. Когда же после этого мягкосердечный джентльмен продолжает настаивать на том, что бедняки вовсе не хотели умирать, разгневанный Подснеп разражается панегириком "процветающей" Англии: "Нет в мире страны, сэр, где столь великодушно заботятся о бедных, как в этой стране".
"Подснеповщина", пышным цветом распустившаяся в Англии 50-60-х годов, - явление, типичное для того времени.
Сюжетная линия, связанная с сатирическим изображением "столпов общества" - Подснепов и Венирингов, заканчивается в соответствии с жизненной правдой: кое-кого из окружения Подснепа могут постичь неудачи, положение же самого Подснепа прочно. Так, в последнем законченном своем произведении, в своей "лебединой песне", как назвал этот роман А. В. Луначарский. Диккенс-сатирик достигает новых высот в изображении типических сторон буржуазного общества.
"Тайна Эдвина Друда" (The Mystery of Edwin Drood, 1870). Диккенс в эти годы тяжело болел, но, невзирая на постоянное недомогание, продолжал свои публичные чтения, с большим успехом начатые еще в 1857 г. При огромном стечении народа, неизменно встречая восторженный прием аудитории, он читал свои произведения, разъезжая по Англии, Шотландии, Ирландии. Вскоре после окончания гражданской войны в Соединенных Штатах, в 1867 г., Диккенс совершает вторую поездку в Америку, где его публичные чтения производят настоящий фурор и сопровождаются шумными овациями, бурным и искренним выражением чувств его американских почитателей.
В 1869 г. Диккенс начал работу над своим последним романом "Тайна Эдвина Друда". Несмотря на присутствие в романе элементов детективного жанра, Диккенс остается верным традициям реалистического социального романа. Об этом прежде всего свидетельствует углубленная психологическая разработка характеров героев и их взаимоотношений (преступник Джеспер, Эдвин и Роза). С прежней сатирической силой набрасывает писатель мастерские портреты самодовольного и тупого буржуа Сэпси (своеобразный вариант Подснепа) и Ханитандера, так напоминающего шумливых и навязчивых благотворителей из "Холодного дома".
Роман "Тайна Эдвина Друда" был прерван на половине. Писатель не успел завершить свой замысел. 9 июня 1870 г. Чарльза Диккенса не стало.
* * *
Диккенс внес своим творчеством неоценимый вклад в демократическую культуру английского народа. Правда жизни в ее существеннейших, типических проявлениях составляет содержание лучших его романов и повестей. На их страницах возникает широкая и многообразная картина действительности, охватывающая все слои общества, и особенно трудовые массы. Мастерское раскрытие социальных противоречий капиталистической Англии, описание ее быта и нравов, глубокое понимание национального характера придают большую познавательную ценность его произведениям. И своими эстетическими суждениями, и всем своим творчеством Диккенс показал, что подлинным создателем передового национального искусства является народ. Не "фешенебельные" романы Бульвера, с которыми он полемизирует своими произведениями, не великосветское искусство салонов (вспомним хотя бы салон Лео Хантер в "Пикквикском клубе"), не развлекательные "сенсационные" романы, а простое и здоровое искусство народа, третируемое буржуазной критикой, находит в нем ценителя и почитателя.
юмор. Великий национальный художник Диккенс мастерски владеет английским языком. Словарь его отличается необычайным богатством, стиль - гибкостью и многообразием. Борясь за чистоту, ясность, общедоступность языка, он высмеивает сословный жаргон аристократии, он мастерски использует диалектизмы, просторечие, вводит неологизмы. Язык произведений Диккенса - это живой, общенародный язык.
В интересе Диккенса к многообразной жизни Англии, к ее истории, природе и быту, в любви к родному языку и в использовании им его богатств нашли выражение лучшие национальные черты великого писателя английского народа. Сила реалистического обобщения придает созданным им образам типичность и огромную художественную убедительность. Диккенсовские типы становятся нарицательными: Пексниф - символ лицемерия, Урия Гип - ханжеского смирения, Домби - черствости, себялюбия, Подснеп - британского шовинизма; с другой стороны - Сэм Уэллер или Марк Тэпли - это воплощение жизнерадостности, трудолюбия, упорства, самоотверженной преданности в дружбе, Пикквик - наивысшего добросердечия и бескорыстия.
Диккенс - изумительный мастер юмора и гневного сарказма. Ему совершенно чуждо бесстрастие, равнодушие стороннего наблюдателя жизни. Своим искусством он вторгается в жизнь, клеймит ее темные стороны, зовет к ее переустройству. Поэтому столь большое значение он придает такому мощному орудию борьбы, как гротеск, острая и бичующая сатира.
Уродство, карикатурность внешнего облика буржуазного хищника (Квилп, Смоллуиды, Каркер) как наглядное выражение его внутренней сущности способствует заострению образа, позволяет полнее раскрыть и подчеркнуть его типичность.
Диккенс силен не только как реалист, беспощадный обличитель пороков и преступлений господствующих классов, но и как выразитель народной мечты о справедливом социальном строе, верящий в высокое предназначение простого человека. Эта мечта, отразившаяся в утопических мотивах его творчества, была в конечном счете порождена революционным движением английского трудового народа.
английского народа, именно поэтому так близок и дорог он народам других стран.
"... Диккенс остался для меня писателем, перед которым я почтительно преклоняюсь, - писал М. Горький, выражая чувства русского читателя, всегда с особенной любовью относившегося к великому писателю-гуманисту, - этот человек изумительно постиг труднейшее искусство любви к людям" {М. Горький. Собр. соч. и тридцати томах, т. 13, стр. 448.}.
С начала 40-х годов произведения Диккенса становятся широко известными далеко за пределами Англии, особенно в России, где к тому времени были переведены все опубликованные им романы и часть рассказов. О том, как быстро проникали произведения Диккенса в самые широкие слои русской читающей публики, сохранилось любопытное свидетельство А. И. Герцена. Говоря об огромной роли журналов в общественной жизни России, Герцен указывал, что они, "несмотря на очень различные направления, распространили за последние двадцать пять лет (написано в 1851 г. - И. К.) огромное количество знаний, множество понятий, идей. Они давали возможность жителям Омской и Тобольской губерний читать романы Диккенса или Жорж Занд через два месяца после их появления в Лондоне или Париже" {А. И. Герцен. Полное собр. соч. и писем под ред. Лемке, т. VI, стр. 367.}.
"какую замечательную здравость вкуса обнаруживает постоянно наша публика и в оценке иностранных писателей", подчеркивает, что если "англичане до сих пор (т. е. в середине 50-х годов ХIХ века. - И. К.) ставят Бульвера наравне с Диккенсом и Теккереем" {Н. Г. Чернышевский. Полное собр. соч. в 15 томах, т. III, стр. 306.}, русские читатели этого мнения не разделяют.
Диккенса высоко ценили Белинский и Герцен, Чернышевский, Л. Толстой и другие русские писатели-классики, советские писатели и критики (Горький, Луначарский, Фадеев и др.).
"сглаживала" сильные, обличительные стороны творчества Диккенса; сатирический пафос его произведений вызывал гнев консерваторов. Могучая сила правды книг Диккенса, жизненность, злободневность его наследия пугает реакционных критиков.
Прогрессивные литераторы Англии, выступая в защиту национальной демократической культуры, дают в своих работах объективную и глубокую оценку творчества Диккенса, человека из народа, друга униженных и обездоленных.