Хлодовский Р. И. Карло Гоцци // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983—1994. — На титл. л. изд.: История всемирной литературы: в 9 т.
Т. 5. — 1988. — С. 181—183.
Электронная публикация: ФЭБ
Адрес ресурса: http://feb-web.ru/feb/ivl/vl5/vl5-1812.htm
Мировоззрение и художественное творчество Карло Гоцци крайне противоречивы. Для его общественно-политических и эстетических воззрений был характерен консерватизм, нередко переходивший в откровенную реакционность. В отличие от своего старшего брата, Гаспаро, Карло Гоцци отвергал идеологию Просвещения, видя в ней угрозу всему существующему строю и «суровым принципам католицизма» («Чистосердечные рассуждения и подлинная история происхождения моих десяти сказок»). Остро ненавидя поднимающуюся буржуазию — она представлялась ему «сборищем торгашей и маклеров», — Гоцци глубоко презирал и современное ему итальянское дворянство, пороки и слабости которого он зло высмеял в несколько тяжеловесной героико-комической поэме «Причудница Марфиза» (1761—1768). Именно это объясняет сближение Гоцци с Баретти и его симпатии к Парини.
По своим литературным вкусам и пристрастиям Гоцци оказался близок к пуризму, насаждавшемуся в Венеции шутовской Академией Гранеллесков (основана в 1747 г.). Он считал, что литература не должна отклоняться от того языка, на котором писали Пульчи и Боярдо. Гоцци полностью отвергал реализм и упорно боролся не только против комедий Гольдони и Кьяри, но и против драматургии французского Просвещения (Бомарше, Мерсье, Седена), начавшей проникать на итальянскую сцену в 60—70-е годы. Обвиняя просветительских реалистов «в буквальном воспроизведении природы вместо подражания ей», в крайней приземленности картин и образов, перегруженности «ненужными», с его точки зрения, подробностями, К. Гоцци «боролся за право поэзии, фантазии и условности в театре, которых не признавал трезвый рационалист Гольдони» (С. С. Мокульский).
В противоположность большинству писателей XVIII в. Гоцци сумел почувствовать поэзию крестьянской волшебной сказки (он был усердным читателем «Пентамерона» Базиле) и страстно любил венецианскую народную комедию масок, справедливо почитая ее гордостью Италии. Он попытался соединить эти две народные струи, надеясь нейтрализовать те, как ему казалось, вредные идеи, которые принесла на сцену «партия философов». Гоцци тоже считал театр школой морали. Но его программа народного воспитания существенно отличалась от программы, выдвинутой Дидро, Лессингом и Гольдони. «Воспитание низших классов, — бестрепетно утверждал автор „Чистосердечного рассуждения“, — заключается в религии, усердном и честном занятии своим ремеслом, слепом повиновении своему государю и преклонении главы перед прекрасным порядком общественной субординации, а вовсе не в пропаганде естественного права, не в объявлении законов злоупотреблениями властью меньшинства, жестокой тиранией, а всего лучшего, что установилось в глубоко несчастном человечестве, — варварским игом и ярмом». В XVIII в., как отметил Б. Г. Реизов, «трудно было найти столь откровенного апологета феодальных порядков». Это, естественно, ограничивало творческие возможности Гоцци, но не иссушило его таланта, ибо в своих произведениях он не только отстаивал народную старину, но и, подобно Вико, пытался защитить искусство от нового «варварства рефлексии».
Творчество Карло Гоцци началось литературными памфлетами, высмеивающими просветительскую реформу итальянского театра, осуществлявшуюся в 50-е годы Гольдони («Комический театр в трактире Пилигрима в руках у академиков Гранеллесков», «Тартана влияния на 1756 високосный год»). Затем К. Гоцци сам обратился к драматургии. 25 января 1761 г. труппа актеров комедии масок, возглавляемая Антонио Сакки, поставила в Венеции по сценарию К. Гоцци импровизированный спектакль «Любовь к трем апельсинам», имевший грандиозный успех. В сюжетную схему итальянской народной сказки Гоцци ввел традиционные венецианские маски, откровенные буффонады которых служили остроумному пародированию стиля комедий Кьяри, а также Гольдони, которого Гоцци справедливо считал своим главным идейным противником. По словам Гоцци, в «Трех апельсинах» он ставил своей задачей «высмеять «Перекресток», «Кухарок», «Кьоджинские перепалки» и многие другие плебейские и тривиальные произведения». Однако значение спектакля оказалось намного шире пародии. «Любовь к трем апельсинам» положила начало новому драматическому жанру — театральной сказке (фьябе), которая в течение ряда лет успешно разрабатывалась К. Гоцци в тесном содружестве с труппой А. Сакки.
«Любовь к трем апельсинам» (о нем можно судить лишь на основе авторского «разбора по воспоминаниям», являющегося блистательным, но чисто литературным произведением) Гоцци создал трагикомические сказки «Ворон» (1761) и «Король-олень» (1762), написанные почти целиком торжественным, архаическим стихом, придавшим пьесам известную высокопарность. Маски в театральных сказках присутствовали, но импровизация была почти так же ограниченна, как в комедиях Гольдони. Гоцци старался не только развлекать своих зрителей шутками Труффальдино, но и внушать им свои представления о добре, правде и справедливости, носителями которых во фьябах выступали главным образом «высокие», царственные персонажи. В «Короле-олене» Гоцци коснулся даже политической темы, нередко становившейся в XVIII столетии предметом философских дискуссий. По его замыслу, эта театральная сказка должна была стать «аллегорическим зеркалом, изображающим тех монархов, которые, слепо доверяясь своим министрам, сами превращаются в чудовищные фигуры».
В 1762 г. Гоцци поставил свою лучшую пьесу — «Турандот». Широко использовав в ней поэтику народной сказки, он отказался, однако, от волшебных превращений и создал если не реалистические, то во всяком случае глубоко человеческие характеры. В такой же манере были написаны «Счастливые нищие». Однако в «Зобеиде», «Женщине-змее», «Синем чудовище», «Дзеиме, царе джинов» и «Зеленой птичке» Гоцци опять вернулся к сказочной фантастике, выводя на сцену говорящие статуи, злых и добрых волшебников, очарованных принцесс и т. п. Особенно интересна последняя из этих фьяб, в которой метко, ехидно, но весело высмеивается просветительская теория «разумного эгоизма», защитником которой в пьесе выступает тупой, самодовольный и достаточно зловещий Труффальдино.
«чистой радости», которую в XX в. находили у него некоторые литературоведы. Подобно просветителям, он наполнял свои фьябы «строгой моралью и сильными страстями». Но мораль эта носила ярко выраженный антипросветительский характер. Впрочем, консерватизм идейных установок Гоцци в значительной мере нейтрализовался подлинно народным оптимизмом, врывавшимся в его театральные сказки из того в конечном итоге фольклорного материала, который составлял их сюжетную основу. Вот почему автору «Зеленой птички» удавалось не только пародировать действительно смехотворные стороны современного ему метафизического материализма, но и создавать высокопоэтические образы — умной, свободолюбивой девушки, мужественно борющейся за свое счастье (Турандот), верной, любящей жены («Король-олень», «Женщина-змея»), благородного юноши, братская любовь и дружба которого выдерживает самые страшные испытания («Ворон») и т. д. Именно прославление духовной силы, великодушия и благородства в сочетании с яркой театральностью обеспечило фьябам Гоцци огромный, хотя и непродолжительный успех не только у аристократического, но и у народного зрителя Венеции.
— светлого и темного, доброго и злого, высокой патетики героических персонажей, изъясняющихся архаическими стихами, и площадной буффонады, носителями которой являются Труффальдино, Панталоне, Бригелла, Тарталья, говорящие на венецианском диалекте.
В еще большей мере тяготение Гоцци к поэтике барокко проявилось в тех драматических произведениях, к которым он обратился после того, как жанр фьябы исчерпал себя и перестал пользоваться успехом у венецианцев. Это были трагикомедии плаща и шпаги, с масками, в которых возродилась «итало-испанская» драматургия XVII в. Такого рода пьес Гоцци написал довольно много. Наиболее интересны «Женщина, истинно любящая» (1771), «Принцесса-философ» (1772), «Любовное зелье» (1776).
«Бесполезные воспоминания» (1797). В них Гоцци еще раз свел счеты со своими врагами и нарисовал очень красочную картину жизни и быта, главным образом театрального, современной ему Венеции.
— сперва у Гете и Шиллера, который перевел для Веймарского театра «Турандот», а затем у романтиков (Л. Тик, братья Шлегели). Великим почитателем К. Гоцци был Э. Т. А. Гофман, давший оригинальную трактовку сказки «Любовь к трем апельсинам» и проницательно предугадавший, что новую жизнь фантастика фьяб обретет на сцене кукольного театра. В России К. Гоцци ценил Н. А. Островский, считавший, что создатель «пьес из народных сказок» «стоит наряду с Мольером и прочими великими поэтами». Немалый интерес вызвали сказки Гоцци в советское время (Е. Б. Вахтангов, С. С. Прокофьев, С. В. Образцов).