История всемирной литературы. 18 век.
Тертерян И. А. Фейхоо

ФЕЙХОО

Бенито Хоронимо Фейхоо-и-Монтенегро (1676—1764) по праву может быть назван первым испанским просветителем. Скромный монах, проведший всю жизнь в бенедиктинском монастыре в Овиедо, преподаватель монастырского коллежа, Фейхоо обладал широкой начитанностью и поразительной в испанце его времени страстью к точному научному знанию. С 1726 по 1740 г. он издавал многотомный «Универсальный критический театр, или Речи о материях разного рода, разоблачающие всеобщие заблуждения». С 1740 по 1760 г. он, тоже в нескольких томах, издавал «Ученые и любознательные письма, опровергающие или объявляющие сомнительными многие распространенные мнения». Уже титульные листы произведений говорят о просветительской задаче, которую ставил перед собой автор.

Фейхоо не был оригинальным мыслителем и не владел какой-либо цельной и глубокой философской системой. В некоторых вопросах он не смог преодолеть простодушные суеверия своих современников. Будучи поклонником и во многих отношениях учеником Декарта, в решении основных натурфилософских и этических вопросов он все же оставался в пределах католической ортодоксии. Так, он отрицал понятие «естественного человека» и считал, что во все времена зло коренится в человеческой природе, а добро — в божественном милосердии. Цель и пафос произведений Фейхоо состоит не в утверждении новых взглядов, но в разрушении старого — предрассудков, суеверий, обскурантизма — и в требовании интеллектуального обновления.

Один из центральных объектов критических атак Фейхоо — всевозможные религиозные предрассудки и вера в чудеса. Надо помнить, какое глубокое суеверие, усугубляемое деятельностью инквизиции, царило во всех слоях испанского общества, чтобы оценить значение и смелость разоблачений Фейхоо. Несколько раз поступали на него доносы в инквизицию, и только заступничество короля, посчитавшего выгодным объявить себя покровителем ученого монаха, спасло его.

Испании вопросу, как преследование евреев, Фейхоо противопоставлял католической нетерпимости гуманистическую широту. В «Письме еврею из Байонны» он объявляет предрассудком убеждение, будто различие религий должно вести к взаимной ненависти. И это в годы, когда инквизиция огнем и железом уничтожала не только иудаизм, но и всякое сочувствие иудеям!

Разоблачая предрассудки и суеверия, Фейхоо презрительно отзывается о черни, как о питательной среде всякого мракобесия. Это дало повод историкам обвинять его в антидемократизме. Однако сам Фейхоо в «Ученых письмах» недвусмысленно оговорил: «Поймите, что под чернью я имею в виду многие пышные парики, многие уважаемые мантии, многие достопочтенные сутаны». Фейхоо просто мыслит вне социальных антитез, видя и последовательно развивая лишь одну антитезу: мракобесия и просвещения, суеверия и разума.

Размышления на эстетические темы занимали сравнительно небольшое место в интеллектуальной деятельности Фейхоо, но и тут он высказал несколько важных идей. Будучи поборником разума, Фейхоо считал, что и в художественном творчестве прежде всего должен проявляться «естественный разум», знание природы и правил, по которым создается произведение искусства. Поэтому, например, от критика не требуется много искусства, кроме «верного, полного, ясного и проницательного понимания» и «хорошего знания материала». И все же Фейхоо ушел далеко вперед от установлений классицистских поэтик. «Изучение правил помогает избегать грубых ошибок. Но я никогда не скажу, что таким путем можно создать шедевры». Подлинная красота, величие произведения создаются индивидуальным талантом художника. Значительно обгоняет свое время Фейхоо в статье «Нечто неуловимое». Он начинает ее с замечания, что в произведениях искусства, как и в лицах людей или в пейзаже, есть «нечто неуловимое», «скрытая, неопределимая грация, которая не зависит ни от каких правил, а только от особого гения мастера». Конечно, Фейхоо, поднимая и прославляя художническую индивидуальность, еще далек от ее романтического понимания. «Нечто неуловимое», по его мнению, состоит все же «в самой композиции», «в пропорциях и сочетаниях частей». Но дело в том, что посредственные художники рабски следуют правилам, в то время как гении создают или открывают новые, более высокие правила. Прекрасное произведение искусства «не может быть создано абсолютно против всяких правил, но против правил ограниченных и дурно понятых».

— первый писатель XVIII в., в чьем стиле преодолено влияние культеранизма и консептизма. Он отказался от громоздких многочленов, от витиеватых перифраз и сложных стилистических фигур. Фраза его ясна и проста, эмоциональна без риторики. Фейхоо является зачинателем жанра эссе в испанской литературе. Его статьи, в которых без тяжеловесной эрудиции и педантизма излагаются личные его взгляды на самые разные предметы, в которых он спорит и отвечает оппонентам, приводит случаи из собственной житейской практики, выступает всегда как конкретная личность — как бы он сам ни называл их, письмами или речами, — эти статьи были по существу эссе в нашем сегодняшнем понимании. С Фейхоо начинается эссеистская традиция, столь важная для испанской литературы как в эпоху романтизма (Ларра), так, особенно, и на рубеже XIX—XX вв. (Унамуно, Асорин, Ортега-и Гассет). Все они восприняли у Фейхоо главное свойство его эссе: эстетическим стержнем их является не объект, а субъект. Как бы ни был важен предмет рассмотрения, особо значима личность автора, его интеллектуальный мир, общий комплекс его идей. «Свободным гражданином литературной республики» гордо назвал себя Фейхоо. Освободиться от всех оков господствующей идеологии он не смог, но он был первым испанцем своего века, который осознал право и обязанность человеческого разума быть свободным.