Иоганн Каспар Гёте, сын хозяина гостиницы "Вейденгоф" и императорский советник
Ученые немало потрудились для выяснения любопытных подробностей, касающихся предков Гёте. Род Гёте происходит, по всей вероятности, из Тюрингии; по материнской линии Тексторов и Вальтеров — из Франконии; Линдгеймеры, из рода которых бабушка Гёте с материнской стороны, — по-видимому, из Гессена. Если еще дальше углубиться в историю этих родов, то и здесь оказывается, что они состоят преимущественно из тюрингцев, франконцев и гессенцев. Не обошлось без предположений, что повышенная интеллектуальность восходит к франконским и гессенским предкам и что чета Текстор—Линдгеймер передала интеллект своему внуку, великому носителю имени Гёте. Все это пустые рассуждения, ничего не дающие для понимания жизни и творчества Иоганна Вольфганга. Мало что прибавляет и доказательство, что среди предков Гёте встречаются князья и крестьяне, художники (как, например, Лукас Кранах) и ремесленники, дворяне и члены муниципалитетов и тем самым он принадлежит всем слоям немецкого народа. Подчеркивание данного факта лишь свидетельствует об огромном желании видеть в этом великом немце олицетворение и достояние всего народа.
Фридрих Георг Гёте (Gothe), дедушка, был сыном кузнеца в Артерне на Унштрут. Он готовился к портняжному ремеслу, странствовал, как было принято, провел около четырех лет в Лионе и Париже, стал мастером своего дела и прибыл в 1686 году во Франкфурт, так как после отмены Нантского эдикта лютеране во Франции утратили возможность свободно исповедовать свою веру. Fridericus Georg Gothe — так подписал он свое ходатайство о предоставлении прав гражданства; он получил их в 1687 году. Гёте женился на дочери мастера своего же портновского цеха, что в то время благоприятствовало получению прав гражданства и преуспеванию. Его дело, вероятно, процветало, и он накопил солидное состояние. Во Франкфурте не нужно было указывать размеры состояния, если оно превышало 15000 гульденов; это была наивысшая сумма, с которой взимался налог, и через несколько лет Фридрих Гёте уже обладал такой суммой. После смерти жены в 1700 году он через пять лет женился вторично на вдове Корнелии Шелльгорн, урожденной Вальтер, унаследовавшей после смерти первого мужа гостиницу "Цум Вейденгоф"; она тоже была дочерью мастера портновского цеха и родилась в 1668 году во Франкфурте.
"Вейденгоф" был привилегированной гостиницей близ гауптвахты, на углу улиц Цейль и Вейденгассе, импозантным четырехэтажным зданием с десятью окнами фасада. Среди гостиниц города он занимал четвертое место. Фридрих Гёте расстался с портняжным делом и стал владельцем гостиницы. В этом ему не пришлось раскаиваться. Когда в 1730 году он умер, он оставил после себя приличное состояние: 19000 гульденов в семнадцати кожаных мешках были предназначены жене Корнелии; к этому следует прибавить недвижимое имущество: "Вейденгоф", по одному дому на улицах Эшенгеймер и Бокенгеймер, закладные, земельные ссуды, сад у Фридбергских ворот и виноградник у Рёдерберга. Это солидное наследство и явилось основой материальной независимости, которой всю жизнь пользовались его сын, отец Гёте, и сам Гёте.
— единственный наследник большого состояния матери.
Отец Гёте прочил своему сыну Иоганну Каспару, родившемуся в 1710 году, совершенно иное поприще, чем деятельность хозяина гостиницы. Он стремился к высшему. Он хотел открыть ему доступ к прослойке горожан, обладающих ученой степенью, а именно из них избирались городские советники первых двух "скамей". Удачливый хозяин "Вейденгофа" немало сделал для образования сына. В четырнадцать лет он послал его в известную лютеранскую гимназию "Казимирианум" в Кобурге.
Иоганн Каспар, как видно, всю жизнь твердо придерживался тех теологических истин, которые здесь усвоил. Сын сообщил об этом позднее в "Поэзии и правде", рассказав также о своем отходе от строгого лютеранства.
С 1730 года Иоганн Каспар начал изучение юриспруденции в Гисене и Лейпциге, в его образование входило и пребывание при имперской судебной палате в Вецларе. С обычной торжественностью было отпраздновано в конце 1738 года в Гисене присуждение ему ученой степени доктора юридических наук. Это была продолжительная церемония, с колокольным звоном и торжественным шествием, с музыкой и достойными латинскими речами, с церковной службой и пиршеством, со стихами и песнями. За все должен был платить юный доктор. Факультет, который благодаря пышной церемонии присвоения ученой степени прославлял себя, требовал к тому же еще платы за присуждение степени. Научная работа Иоганна Каспара, его диссертация, написанная по-латыни, трактовала вопросы римского и немецкого наследственного права. Во Франкфурте умер в 1730 году отец, и в 1735 году Корнелия продала "Вейденгоф", купив незадолго до этого два дома на Гросер-Хиршграбен, где поселился и жил до самой смерти Иоганн Каспар.
Было выдвинуто немало догадок о том, какие цели, какие задачи ставил перед собой получивший степень доктора сын хозяина "Вейденгофа" на протяжении своей жизни. Не много хорошего написано о Иоганне Каспаре Гёте. В старости он-де стал педантом; ему приписывали черты слишком строгого главы семьи, считали, что ни о какой его почтенной профессиональной деятельности или тем более карьере вообще нельзя говорить. На самом деле жизнь отца Гете нельзя считать неудавшейся или разбитой. Историки часто бывают несправедливы к родителям или потомкам выдающихся людей. Их взгляд точно прикован к исключительной личности. Все, что было до него и случилось после него, измеряется его меркой. Но предки и потомки живут своей собственной жизнью, по собственному разумению, с собственными радостями и горестями, с собственными взлетами и разочарованиями.
Может быть, он просто тешил себя этой мыслью, тайно предпочитая служебной деятельности свободное существование, возможность общаться с картинами и книгами, заниматься науками и искусством. Мы не располагаем его собственными суждениями о том, как он представлял себе свою жизнь, на что он надеялся и чего ему не хватало.
Доктор Гёте мог позволить себе после успешного завершения своих занятий образовательное путешествие. В Регенсбурге он познакомился с имперским собранием, а в Вене — с имперским придворным советом, с трудом функционировавшими высшими органами Священной Римской империи германской нации. После Вены он отправился в Италию; карнавал 1740 года застал его в Венеции; он посетил Феррару, Болонью, остановился ненадолго в Риме, торопясь в Неаполь. Он не пропустил ни восхождения на Везувий, ни кратковременной поездки в Геркуланум, который был открыт лишь в 1719 году. Таким образом, отец уже побывал там, куда позднее отправился его знаменитый сын, и уже отец оставил записи о том, что он видел и что на него произвело впечатление. Две недели провел он в Риме, отправившись из Неаполя обратно на север, и на этот раз остановился почти на два месяца в Венеции, которая, как видно, особенно привлекала его. Лишь в конце 1741 года, записавшись в качестве учащегося Страсбургского университета — скорее всего, ради престижа, — путешественник вернулся во Франкфурт. О полученных впечатлениях он не забывал никогда. Но лишь годы спустя он написал отчет о своем путешествии, свое "Итальянское путешествие" — "Viaggio in Italia". Это воображаемые письма, том в 1000 рукописных страниц в четвертую долю листа. Можно было бы перечислить все то, что Иоганн Каспар не увидел и не упомянул в отличие от Иоганна Вольфганга, но можно сделать акцент и на том, как отец, например, открыл для себя скульптора и архитектора Бернини в качестве крупного художника, который сыну представлялся — несомненно, из-за критических замечаний Винкельмана — настолько незначительным, что ему не нашлось места на страницах "Итальянского путешествия".
Перед вернувшимся из путешествия человеком, которому было уже за тридцать, встал вопрос — как жить дальше? До 1748 года он жил холостяком в доме у матери на Гросер-Хиршграбен, принадлежа в качестве доктора юридических наук к узкой, но весьма уважаемой во Франкфурте прослойке людей с ученой степенью. Возможно, он искал какой-либо должности в городе, но вскоре, как видно, отказался от своего намерения. В 1742 году он начал собирать документы по истории правовых отношений во Франкфурте; это собрание составило более двадцати томов ин-фолио, и занимался он им десятилетия.
Во Франкфурте и его окрестностях в эти годы происходили волнующие политические события. После смерти императора Карла VI 25 октября 1740 года наступили смутные времена; Бавария не признала так называемую "Прагматическую санкцию", допускавшую наследование престола женщиной и открывшую путь к трону Марии Терезии, дочери Карла VI. Карл Альбрехт Баварский предъявил свои права; другие европейские державы сочли затронутыми свои интересы: Франция поддержала Баварию, Англия — Австрию; война за австрийское наследство затянулась на годы; вторжение Фридриха II Прусского в Силезию явилось лишь началом. Во Франкфурте, в городе, где полагалось избирать императоров, тем временем заседали избирательные коллегии. Царила обычная в подобных случаях суета: делегации, приехавшие с многочисленной свитой, давали приемы и организовывали придворные празднества. Происходило то же самое, что подробно описал в "Поэзии и правде" Гёте в связи с коронацией Иосифа II. В конце концов во Франкфурте избирательное собрание 1742 года сошлось на кандидатуре баварского курфюрста Карла Альбрехта: 12 февраля он смог короноваться в качестве императора Карла VII. Он оказался в затруднительном положении, поскольку не владел даже собственной страной, куда вторглись австрийцы, и его резиденцией стал королевский город Франкфурт. В 1742 году он снова потерпел неудачу: при Деттингене близ Франкфурта англичане под предводительством своего короля Георга II, союзника Марии Терезии, одержали победу над французами и баварцами. Лишь осенью следующего года, когда австрийцы потерпели поражение, Карл VII смог вернуться в Мюнхен. Но вскоре опять пришлось выбирать нового императора. И вот после смерти Карла VII 20 января 1745 года императором был избран под именем Франца I Франц Стефан Лотарингский, супруг Марии Терезии. Франкфурт вновь стал свидетелем пышных празднеств; молодому Гёте о них рассказали очевидцы, и он не преминул позднее сообщить о них в первом томе "Поэзии и правды".
Для Иоганна Каспара все это было животрепещущей современностью. Карл VII едва лишь вступил во Франкфурте на престол, как молодой ученый подал ему прошение, ходатайствуя о присвоении титула "действительного императорского советника". В обычном тогда церемонном стиле он объяснял свою просьбу:
"После недавнего принятия Вашим Императорским и Королевским Величеством собственной высочайшей персоной присяги на верность я стал не только Вашим наипокорнейшим и вернейшим слугой, но также благодаря полученным в различных немецких академиях знаниям и завершению полного курса обучения, а также последующему изучению имперской практики при имперской судебной палате в Вецларе, при имперском собрании в Регенсбурге и при имперском придворном совете, а также сведениям, приобретенным в различных благородных европейских державах о нравах и обычаях, усвоив необходимые познания, дабы достойно служить Богу, Вашему Императорскому и Королевскому Величеству и Отечеству, я осмеливаюсь нижайше предоставить в Ваше распоряжение свои скромные качества и одновременно просить Вас всемилостивейше даровать мне титул действительного императорского советника, каковую высочайшую императорскую милость оправдать всю мою жизнь единственной моей заботой будет, и поручаю себя Вашей наивысочайшей императорской милости и благосклонности. В глубочайшем почтении
Иоганн Каспар Гёте, J. U. D." [Доктор обоих прав].
Декретом от 16 мая 1742 года желание Иоганна Каспара Гёте было исполнено. Он стал теперь "императорским советником", получив титул, которым лишь немногие обладали в свободном имперском городе: шультгейс, семь старейших судебных заседателей и старейший синдик. Бессмысленно рассуждать о том, открывал ли этот титул путь к карьере; во всяком случае, господин советник им не воспользовался. Он оставался независимым, живущим на собственные средства и средства своей матери доктором обоих прав, создавшим на Гросер-Хиршграбен собственный мир. Это был мир ученой праздности, где предпочтение отдавалось занятиям историей, наукой и искусством.
Достаточно ознакомиться с описью библиотеки отца Гете, чтобы понять, каким огромным количеством знаний он пытался овладеть и насколько открыт он был навстречу современной ему литературе. Здесь дает себя знать нечто от стремления к энциклопедической учености, характерной для XVII и XVIII веков. Стоит только представить себе обилие картин и предметов искусства, которые он собрал в своем доме, чтобы убедиться в его страсти к собирательству. Вообразим себе тот круг состоятельных бюргеров, посвятивших себя образованию и науке, с которым общался господин советник, и нам станет ясно, что его существование частного человека, обладающего состоянием, не было скучным или ограниченным, угрюмым или пустым. Во второй книге "Поэзии и правды" можно прочесть, чем был этот франкфуртский кружок богатых и поэтому проявлявших склонность к искусству и образованию бюргеров, не влиявших, впрочем, на будничное течение жизни большого — по тогдашним представлениям — города с 36000 жителей.
союз, руководствовался общественными соображениями. Но кто сейчас может сказать, что подвигло супругов к этому решению? Во всяком случае, неверно позднейшее замечание в "Поэзии и правде" о том, что отец хотел этим браком воспрепятствовать возможному своему избранию в совет города. Ибо Иоганн Каспар уже по одному тому не мог быть избран в совет, что в совете с 1747 года заседал его сводный брат, мастер цеха оловянщиков Герман Якоб Гёте. Вероятно, почтенный господин советник познакомился со своей будущей женой у Иоганна Михаэля фон Лёна, который был женат на сестре жены шультгейса Текстоpa и был известен в кругу ученых франкфуртцев благодаря своим сочинениям. В его доме, расположенном вниз по Майну за городскими воротами, была отпразднована свадьба.
Иоганн Вольфганг был плодом этого брака, затем родилось еще пятеро детей, но высокая детская смертность, обычная тогда, не обошла и это семейство. Лишь одна Корнелия, родившаяся в 1750 году, наперсница юного Гёте, пережила детские годы; но и она умерла в 1777 году вскоре после рождения у нее второй дочери. Остальные братья и сестры умерли рано. Герман Якоб жил с 1752 до 1759 года, Катарина Элизабета с 1754 по 1756, Иоганна Мария с 1756 до 1759 и Георг Адольф с 1760 по 1761 год. Печали и заботы были частыми гостями в доме на Гросер-Хиршграбен.
1755 год был важным годом в жизни советника Гёте и его семьи. После смерти матери Корнелии 1 апреля 1754 года он, оставшись единственным владельцем дома, земли и имущества, начал перестройку дома. Из двух домов был сделан один, просторный, с большими прихожими на этажах, с широкой лестницей с этажа на этаж, решетка которой несла на себе инициалы J. C. G. и C. E. G. Вход был украшен гербом, на нижней части которого были изображены три лиры — символы того мира науки и муз, в котором стремился жить императорский советник.
С 1759 года, когда французы оккупировали город, в доме находился постоялец; это продолжалось до лета 1761 года и доставляло мало радости Иоганну Каспару, хотя королевский лейтенант граф Торан, высший офицерский чин, был человеком образованным и увлеченным искусством. Ведь господин советник симпатизировал в отличие от своего тестя Текстора и некоторых других влиятельных бюргеров Франкфурта, склонявшихся на сторону Вены, прусскому королю Фридриху II. 13 апреля 1759 года, в страстную пятницу, произошло серьезное столкновение между императорским советником и французским графом. У Бергена, близ стен Франкфурта, произошло сражение между герцогом Фердинандом Брауншвейгским и французами под началом герцога де Брольи; с обеих сторон сражались немецкие отряды. Отец Гёте в своем саду за Фридбергскими воротами надеялся на победу герцога Брауншвейгского. Возвратившись в свой дом на Гросер-Хиршграбен, Иоганн Каспар Гёте и не подумал поздравить с победой графа Торана, который этого ожидал; наоборот, он изрыгал проклятья. Лишь с трудом удалось уладить конфликт, чреватый серьезными последствиями.
— старинные народные развлечения. Наступили в политическом отношении спокойные годы; императорский советник мог посвятить себя собственным делам в доме: воспитанию детей, своим художественным собраниям, литературе. Он делал все, чтобы обеспечить детям солидное образование: сюда относилось изучение языков, а также уроки музыки, посещение спектаклей и концертов. Когда в 1763 году во Франкфурт приехал Леопольд Моцарт, maitre de la Musique de la Chappelle de Salzbourg 1"Pro Mus. conc. duor infant. 4, 7" — за концерт обоих детей 4,7.
С 1 января 1753 года и до 10 сентября 1779 — дня, когда с ним произошел апоплексический удар, Иоганн Каспар Гёте вел эту расходную книгу, "Liber domesticus", сначала по-латыни, затем также и по-немецки; среди записей попадаются даже франкфуртские диалектальные обороты и французские слова. Он заботливо записывал расходы, так что нам легко проследить, как тогда жили и вели домашнее хозяйство. Там, например, указаны расходы на "convivia amicorum" — встречи с друзьями; всего несколько раз в году встречаются расходы на большую стирку, на оптовые закупки масла и ветчины, на одежду и многое другое. Делать запасы тогда считалось чем-то само собой разумеющимся; только мелочи покупались в лавках. Это был состоятельный дом. Настоящие богатства сосредоточивались, конечно, в руках франкфуртских банкиров и торговцев. Банкирский дом Оленшлагеров заработал в 1773 году только на векселях 40000 гульденов. Капитал, отданный под проценты, приносил отцу Гёте ежегодно 2700 гульденов, довольно значительную сумму, если учесть, что высшая чиновничья должность, должность шультгейса, оплачивалась в 1800 гульденов в год, каменщик получал при полной занятости 200 гульденов, а слуги при даровом столе и жилище должны были довольствоваться 15—24 гульденами. Согласно "Liber domesticus", семья Гёте тратила ежегодно на жизнь 2592 гульдена — меньше, чем приносили проценты на капитал; 10 процентов этой суммы тратились на искусство, литературу, воспитание и образование, то есть значительно больше, чем каменщик получал в год за свою работу. Мог ли советник сэкономить четыре гульдена для посещения концерта Моцарта и его сестры? Несмотря на аккуратное ведение бухгалтерских книг — кассовая книга госпожи советницы продолжила "Liber domesticus", — состояние к 1808 году, моменту смерти матери Гёте, уменьшилось наполовину. Некоторые крупные расходы, например перестройка дома в 1755 году, позднейший переезд матери, а также падение денежного курса заставили обращаться к основному капиталу, о чем мы могли бы узнать из утерянной главной книги.
Отец Гёте не скупился, когда речь шла об образовании детей, о систематическом пополнении библиотеки и приобретении картин и предметов искусства. За каждый учебный год Иоганна Вольфганга он платил в 1765—1768 годах около 1200 гульденов — сумму, которая гарантировала тому достаточно свободный образ жизни. Дом императорского советника был центром для франкфуртских живописцев его времени. Как нам известно, картинная галерея Иоганна Каспара занимала двенадцатое место среди 15 достойных внимания галерей города. Она насчитывала около 120 картин. Личное общение семьи Гёте с художниками и заказы им разумелись само собой: Траутман, Зеекатц, Юнкер, Шютц, Нотнагель имели прочные контакты с отцом Гёте. Когда постоялец граф Торан заказал франкфуртским художникам для своего замка на родине 400 картин, дом на Гросер-Хиршграбен превратился в род живописной академии.
— второй, более тяжелый, после которого он уже не мог самостоятельно есть и говорил с трудом. "Бедный господин советник уже давно слабеет с каждым днем, в особенности иссякли его духовные силы: память, сообразительность — все исчезло. Жизнь, которую он сейчас ведет, — это истинно растительная жизнь", — писала его жена 20 августа 1781 года Лафатеру. Страдания длились еще некоторое время — 25 мая 1782 года действительный императорский советник Иоганн Каспар Гёте скончался 71 года от роду.
Отношения между отцом и сыном временами осложнялись. При всей своей щедрости отец настаивал на своих правах главы семьи и отца. Он требовал продолжения занятий юриспруденцией в Лейпциге и не одобрял желания Вольфганга переехать в Геттинген. При всем своем внимании к современности жил он согласно представлениям, для которых этикет и ритуал были чем-то само собой разумеющимся, требующими к себе уважения, и ни на йоту не отступал от своего лютеранства. Он видел Италию и Францию, сохранил о них приятные воспоминания. Иначе он не написал бы спустя годы "Viaggio in Italia". Но он замкнулся в свой мирок на Гросер-Хиршграбен. В повседневных делах ему, без сомнения, не был чужд педантизм, не были чужды приступы угрюмости и меланхолии, что тяжело отзывалось на домашних. Творчески он никак не осуществил себя. Может быть, этот факт, что не говорит еще о неудавшейся жизни, — причина того, что позднейшие исследователи считали его существование ограниченным и узким. В шестой книге "Поэзии и правды" есть намек на это — в том месте, где Гёте говорит о своей антипатии к родному городу, которая становилась ему все яснее: "Мой отец, соприкасавшийся с городскими делами лишь как частное лицо, не раз весьма резко отзывался об уродливых явлениях в жизни нашего города. И разве я не знал, что после стольких трудов, усилий, путешествий, при всей своей разносторонней образованности, он в конце концов вынужден был вести одинокую жизнь в четырех стенах своего дома, — жизнь, какой я никогда бы себе не пожелал? Все это страшным бременем ложилось на мою душу, и сбросить его я мог лишь в мечтах о жизненном пути, диаметрально противоположном тому, какой был мне предписан" (3,203)2.
"Жизненный путь отца до тех пор совершался в соответствии с его желаниями; мне предстояло идти по той же проторенной дороге, только дальше" (3, 29). Императорский советник восхищался сыном и следил с любовью и участием за его жизненным путем, хотя и не без озабоченности и опасений. Он назвал его в одном из немногих сохранившихся писем (к Шёнборну, 24 июля 1776 г.) "оригинальным" человеком, а получив из Веймара стихотворение "Морское плаванье", он собственноручно переписал его, точно стремясь подавить собственный скептицизм и запомнить ту уверенность в себе и веру в будущее, которые высказал в нем автор. В двенадцатой книге "Поэзии и правды" Гёте даже пишет, что отец был "доволен своей жизнью": "Отец, предаваясь обычным занятиям и застарелым пристрастиям, был доволен своей жизнью и чувствовал себя превосходно, как человек, осуществляющий свои планы вопреки всем препонам и задержкам" (3, 424).
Примечания.
— Здесь и далее примечания переводчиков.
2 Здесь и далее ссылки в круглых скобках арабскими цифрами даются на следующее издание: Гёте И. В. Собрание сочинений в десяти томах. М., Художественная литература, 1975—1980. Первая цифра означает том, вторая — страницу названного издания. — Прим. ред.