В маленькой стране и в маленьком городе
Свой родной город Франкфурт молодой Гёте насмешливо называл гнездом. Как же надо было обозначить городок-резиденцию Веймар, куда он переехал теперь? Когда позднее он освоился в Веймаре — "какое-то недоразумение, а не город, то ли деревня, то ли резиденция", писал Кнебелю Гердер 28 августа 1785 года, — он уже спокойно сравнивал его со свободным имперским, на Майне, местом коронации курфюрстов и со своей прежней жизнью там. Обращает на себя внимание аргументация его решения туда не возвращаться: главная причина — отсутствие возможностей для реальной деятельности. Когда выбор Веймара стал окончательным, Гёте писал: "Я, верно, тоже останусь здесь и буду играть свою роль так хорошо, как только смогу, и так долго, как заблагорассудится мне и судьбе. Даже если это только на несколько лет, все лучше, чем бездеятельная жизнь дома, где я, при всем желании, ничем не мог заняться. Здесь передо мною как-никак два герцогства" (письмо И. Фальмер от 14 февраля 1776 г. [XII, 187]). Пять лет спустя он напоминал матери о последнем времени, проведенном им около нее: "Если бы все оставалось так, как было тогда, я пропал бы наверняка" (11 августа 1781 г.). Наряду с подобными высказываниями, где он, обращаясь к озабоченным родным и друзьям, как бы подводит позитивный итог, есть много и других, с иной интонацией — слова сомнения относительно выбранного пути, жалобы на перегруженность взятой на себя работой, постепенно появляются и признаки гложущего внутреннего беспокойства.
Почти одиннадцать лет, проведенные в Веймаре, с 7 ноября 1775 года вплоть до тайного отъезда в Италию 3 сентября 1786 года, — это период, который в жизни Гёте имеет особое значение. Для того чтобы это понять, необходимо всю государственную и административную деятельность новичка принимать всерьез точно так же, как он сам делал это тогда. В оценке первого десятилетия в Веймаре нельзя исходить из того, в какой мере Гёте удалось продолжить или завершить осуществление своих поэтических замыслов, потому что в Веймар он приехал не для того, чтобы творить, а для того, чтобы, используя представившуюся возможность, советом и делом принять участие в управлении и в организации жизни общества. Тот, кто видит в Гёте только "величайшего немецкого поэта" или "князя поэзии", будет говорить о понесенном ущербе: за 12 лет не опубликовано ни одного крупного произведения, лишь время от времени стихи в каком-нибудь журнале, "Вильгельм Мейстер" начат и не закончен. "Эгмонт", "Ифигения", "Тассо" все еще не завершены, "Фауст" по-прежнему оставался фрагментом. Однако ведь никто Гёте не принуждал если не вовсе забросить поэзию, то, во всяком случае, заниматься искусством только в часы, свободные от служебных обязанностей. И так целое десятилетие. До конца жизни он не отказывался от своих постов, постарался только сократить объем этой работы, чтобы от нее не страдали художественные и научные способности и интересы. Уже в последний год своей жизни он обращался к молодым поэтам: "Юноша, запомни время, / Что возвысит дух и мысль, / С музой ты разделишь бремя, / Ею управлять не тщись!" ("Доброжелательное возражение") 1 жизнь государственного деятеля и художника одновременно, — об этом предстоит рассказать.
наследниками династий. В 1485 году Веттинские земли были поделены между альбертинцами и эрнестинцами, к которым отошел Веймар. Но на этом процесс не приостановился. Поскольку еще не существовало закона о наследовании старшим из детей, то деление земли продолжалось. В Саксен-Веймаре, одном из многочисленных герцогств, возникших таким образом, введение нового порядка положило конец дальнейшему дроблению лишь в 1719 году. Таким образом, в середине XVIII века на территории Тюрингии правило большое количество князей, владевших мелкими и мельчайшими государствами. Тут можно было изучать значение завещаний, брачных контрактов и прочих способов приобретения земельных наделов с точки зрения раздробленности. И всюду содержали дворы с большим или меньшим штатом, в Саксен-Гота-Альтенбурге, в Саксен-Кобург-Заальфельде, в Саксен-Майнингене и других местах.
Веймарское герцогство не было единым, замкнутым государственным образованием. После того как вымерла эйзенахская линия, это княжество, находившееся далеко на западе Тюрингии, было присоединено к Веймару, так в 1741 году возникло герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах. Самой большой единой территорией было герцогство Веймар с Йенской областью, которая когда-то (1662—1690) была самостоятельным княжеством, и районом Ильменау, имевшим собственное налоговое законодательство. Севернее, уже ближе к Гарцу, находился район Альштедт. В 1786 году на этой территории проживало не более 62300 человек, тогда как на западе на территории Эйзенаха вместе с франкским районом Остгейм было 46500 жителей.
Итак, в год вступления на трон Карла Августа и приезда в Веймар Гёте население герцогства Саксен-Веймар-Эйзенах не составляло и 110000 человек. Тем не менее существовал административный аппарат со всеми необходимыми подразделениями, правда, и высшим инстанциям в нем приходилось заниматься маленькими проблемами маленького государства. Вся полнота власти принадлежала герцогу, и он, не будучи ни перед кем ответственным, принимал окончательные решения, как в любом другом государстве абсолютистского толка. Если даже герцог видел себя во главе просвещенного абсолютизма и в соответствии с этим считал себя обязанным думать о благе подданных, то это отнюдь не означает, что он позволил бы кому-то усомниться в своих правах на господство или поднять руку на полноту своей власти. В царствующих домах считали, видимо, божественным предопределением или нерушимым законом природы, что подданные должны платить налоги и подати на содержание двора и развлечения. Право на утверждение налогов, предоставленное представителям земель, так называемых земельных сословий, почти ничего не изменило в этом положении. Деспотическое осуществление всех требований господствующих слоев было хорошо известно также и в Веймаре. Правление герцога Эрнста Августа (1688—1748), деда Карла Августа, продолжавшееся с 1707 по 1748 год, беспощадного, самовлюбленного и расточительного деспота в миниатюре, осталось тяжелым воспоминанием. Его страсть к строительству — современники прозвали его "древесным червем" — поглощала огромные деньги. Им были воздвигнуты двадцать небольших дворцов с парками, охотничьих домиков и укреплений. Дворец Бельведер был оснащен по всем правилам новейшей моды: оранжереей, зверинцем, манежем, конюшней, дорогостоящим парком на французский манер. На все эти постройки, сады в Бельведере с 1724 по 1732 год было истрачено 250000 рейхсталеров. Разумеется, деспот, желая прославиться и на охоте, держал сотни собак и лошадей; разумеется, его влекла и военная слава — он тешил себя и содержанием армии. Деньги на такое расточительство поставляла страна. К 1748 году долги двора возросли до 360000 талеров.
коллекции, приобретая для этого значительные произведения — Кранаха, Дюрера, Рубенса. Музыкальная жизнь также была достойна внимания. В 1696 году во дворце была оборудована оперная сцена, там шли оперы также и на немецком языке. Эта сцена скоро утратила свое значение, однако придворная капелла еще в 1707 году насчитывала 25 музыкантов. Годом позже на службу веймарского двора в качестве придворного органиста был принят Иоганн Себастьян Бах. В то же самое время церковным органистом был другой крупнейший музыкант — Иоганн Готфрид Вальтер. Когда в 1717 году Бах решил оставить службу в Веймаре, деспотизм показал свою власть. После того как первое прошение было отклонено и он вторично подал заявление об отставке, герцог не долго думая распорядился арестовать музыканта "за упрямство". Лишь через несколько недель Бах вышел на свободу и смог отправиться к месту своей новой службы — в Кётен. В 1735 году придворная капелла была распущена, другие увлечения герцога вынудили к этому шагу. Чего он ожидал от веймарской гимназии, стало понятно из новых правил школы 1733 года. Задачей гимназии вовсе не является наводнять университет "массой бесполезных людей, так называемых ученых", — она должна воспитывать таких людей, которые "будут служить богу и отечеству во всех политических службах, особенно в военных должностях [...], а прежде всего как канторы и учителя в сельской местности". Критические высказывания подданным запрещаются. В марте распоряжение герцога объявляло: "Сим запрещаю лишние разговоры верноподданных под страхом тюремного заключения сроком на полгода, чиновники обязаны о таких разговорах доносить. Поскольку решения зависят от нас, а не от чиновников, а мы не желаем иметь своими подданными резонеров".
Как видим, было еще очень далеко до тех времен, когда в Веймаре существовало "царство муз" или "веймарская классика", когда Виланд издавал там своего "Тойчер Меркур", а Гёте, Гердер и Шиллер навсегда выбрали город-резиденцию местом своего пребывания. Конечно, традиционная структура власти сохранилась, но лица, которые теперь пользовались правом принимать окончательные решения, стояли на совершенно иных позициях. Может быть, Карл Август (особенно в молодые годы) в чем-то и напоминал деда — своими постоянными разъездами, страстью к охоте, эротическими эскападами, подчеркнутой властностью, деспотичностью, и все-таки внук отличался от предка самым решительным образом, недаром именно с его правлением связано лучшее время в истории Веймара. Когда в 1748 году умер Эрнст Август, было создано правительство регентов, управлявшее страной за малолетнего принца Эрнста Августа Константина (родился в 1737 году). Вскоре большое влияние получил воспитатель принца, граф Генрих фон Бюнау, сторонник идей Просвещения, правительство стало руководствоваться в своих действиях принципами разума. Предпринимались попытки улучшить финансовое положение страны, сократилось число солдат, лошади и собаки были проданы. 29 декабря 1755 года Эрнст Август стал совершеннолетним и вступил на престол, первым министром в правительстве остался фон Бюнау. Однако правление юного герцога закончилось уже 28 мая 1758 года его ранней смертью. За два года до смерти он женился на Анне Амалии, дочери брауншвейгского герцога Карла и его жены Филлипины, сестры Фридриха Великого. 3 сентября 1757 года родился первый сын, Карл Август. Анне Амалии (она родилась 24 октября 1739 года) было восемнадцать с половиной лет, когда она осталась вдовой. Она ждала в тот момент рождения второго сына, принца Константина.
"как было принято выдавать замуж принцесс". Был ли это брак по любви, трудно сказать. До самой смерти (10 апреля 1807 года), полвека (!), герцогиня-мать прожила в Веймаре вдовой. У нее не было недостатка в деятельной энергии, она стремилась облегчить жизнь своих подданных, сохраняя все свои претензии, власть и достоинство. Анна Амалия была одарена и образована в художественном смысле, писала музыку (например, к "Эрвину и Эльмире" Гёте), рисовала, в поздние годы изучила греческий язык, охотно окружала себя художниками и поэтами, не соблюдая при этом сословных разграничений. Капризы и причуды были ей, видимо, не чужды. Это было и не удивительно, если представить себе жизнь одинокой женщины, предоставленной самой себе, в тисках придворного этикета. Ей стоило огромного напряжения справиться с проблемами, возникшими в столь ранние годы. Она сама рассказала об этом: "На восемнадцатом году началась великая эпоха моей жизни: во второй раз я стала матерью, я стала вдовой, опекуном и регентом. В годы, когда жизнь для человека расцветает, меня окружал лишь туман и мрак. Когда первая буря осталась позади, моим первым ощущением было то, что во мне просыпается тщеславие и самолюбие. Править страной, такой молодой уже иметь возможность делать все, что ты хочешь, — это, конечно, и породило такие чувства. Но самолюбие мое унижало ощущение несостоятельности. Я вдруг увидела большие задачи, которые мне предстояло решить, и почувствовала свою неподготовленность. Дела, о которых я не имела понятия, я доверила людям, накопившим за долгие годы опыт и знания. Какое-то время я жила в состоянии отупения, но потом во мне вдруг ожили страсти. Как будто бы пелена спала с глаз. Мне захотелось признания и славы. День и ночь я занималась, чтобы приобрести знания и подготовиться к тому, чтобы взять на себя ведение государственных дел".
После смерти юного герцога в 1758 году регентом был сначала назначен отец Анны Амалии герцог Брауншвейга-Вольфенбюттеля Карл. Затем, начиная с 1759 года, она сама правила в течение шестнадцати лет вместо сына Карла Августа. Когда она приняла на себя обязанности регента, ее дядя, Фридрих Прусский, вел Семилетнюю войну, в которую был втянут и Веймар. Армии обеих враждующих земель проходили по территории герцогства, брали все, в чем нуждались, герцогство было обязано также поставлять империи определенные контингенты войск. Тяжесть долгов, оставшихся еще от времен Эрнста Августа, при таких обстоятельствах не только не уменьшилась, но даже возросла. Вместе со своими советниками Анна Амалия в конце концов добилась того, что последствия войны были отчасти ликвидированы и финансовое положение несколько улучшилось.
"Ей нравилось общаться с людьми духовно одаренными, она всегда искала, берегла и использовала отношения такого рода; все сколько-нибудь значительные личности, имена которых связывают с Веймаром, так или иначе проявили активность в ее кругу" — так писал Гёте в 1807 году в прощальном слове, посвященном герцогине. Конечно, нельзя говорить о том, что "царство муз" при Веймарском дворе создавалось Анной Амалией по какому-то обдуманному плану. Удачный выбор некоторых воспитателей для двух ее сыновей создал то положение, которое так высоко оценил Гёте, а позднейшие поколения стали именовать "классическим Веймаром". Своих детей герцогиня хотела видеть основательно и всесторонне образованными людьми. Особенно тщательно она стремилась подготовить наследного принца Карла Августа к тому, чтобы управлять страной в духе просвещенного абсолютизма: думать о благе подданных, исходя из сознания полноты власти и обязанности выносить окончательные решения, которые должны быть самыми правильными и благотворными. Нам давно уже известно, что такая концепция воспитания наследника престола содержит принципиально неразрешимое противоречие, поскольку подчинение всех единоличному решению властителя ни при каких условиях не может гарантировать благополучия народа. Но в те времена имело широкое распространение убеждение, что властитель, который правит в духе патриархального человеколюбия, вносит необходимый порядок в разнобой индивидуальных требований и что толпа для ее же собственного блага должна подчиняться единому и сильному руководителю.
Руководителем воспитания обоих принцев в Веймаре был в 1762 году назначен граф фон Гёрц, который имел также опыт дипломатической службы. Ему помогали домашние учителя. Потом к воспитанию принцев были привлечены также профессора университета для чтения лекций по вопросам права. Образование, полученное принцами, было первоклассным даже для того времени. Они изучали языки, получили знания по литературе, особенно французской, им преподавались математика и история, экономика и философия, разумеется, также верховая езда, фехтование, танцы. Решающим для Веймара было то, что в 1772 году на должность воспитателя принцев удалось заполучить Кристофа Мартина Виланда с жалованьем 1000 гульденов в год и пенсией 600 гульденов, пока он оставался в Веймаре. До того он уже несколько раз приезжал в Веймар из Эрфурта, где преподавал философию в местном университете, так что мог дать обстоятельную и содержательную характеристику способностям Карла Августа и сложностям его характера. Будучи философом жизненной мудрости, он представлялся тем человеком, который сможет достойно завершить воспитание обоих принцев. В 1813 году в своей речи у гроба Виланда "Братское воспоминание о Виланде" Гёте говорил: "Преподавание самого широкого охвата, необходимое принцам, имела в виду любящая мать, сама очень образованная женщина, когда пригласила его сюда, где он мог своими литературными талантами и нравственными установками послужить на благо герцогского дома, на благо нас всех и страны [...]. Его поэтическое и литературное творчество было связано с жизнью, и если он не всегда преследовал конкретную практическую цель, то в широком смысле, близкую или далекую, он имел в виду всегда. Поэтому мысли его были ясными, речь выразительной и доступной для всех".
В самое последнее время, перед вступлением на престол Карла Августа, возникла конфликтная ситуация, детали которой относятся к истории царствования веймарских герцогов. Принц, когда-то слабый мальчик, превратился в энергичного юношу крепкого телосложения. Его тянуло к власти, он требовал уважения к себе как к будущему герцогу. Анна Амалия в свою очередь хотела до конца пользоваться своими регентскими правами. Тем не менее с осени 1774 года она позволила сыну и наследнику принимать участие в заседаниях высшего органа власти, тайного консилиума. 3 сентября 1775 года Карлу Августу исполнилось 18 лет, он был объявлен совершеннолетним и вступил в управление страной. "Да, лучший из князей, итак, ты, осчастливив нас, становишься счастливейшим из всех" — так на высоких нотах, обычных в подобных случаях, приветствовал его Виланд. Через месяц состоялась свадьба с принцессой Луизой из Гессен-Дармштадта, как было договорено во время прошлогоднего путешествия по западным европейским землям.
сгорел от удара молнии, тем самым был разрушен и первый веймарский театр. В 1697 году венецианец Джироламо Сарторио оборудовал его под большим залом в восточном крыле дворца. С 1771 по 1774 год там играла труппа Зейлера, в которой были такие знаменитые актеры, как Конрад Экхоф. После того как дворец был уничтожен, герцогская семья жила в так называемом "земельном доме", только что отстроенном для "земельного собрания", сословного представительства земель. До 1803 года здесь продолжала оставаться временная резиденция.
— 10000. 729 домов было там в 1762 году, в 1830 году их стало примерно 900. Несмотря на недостаточные статистические данные того времени, социально-экономическую структуру населения герцогства можно себе представить примерно в следующих цифрах: дворян — 1 процент, бюргеров — 23, крестьян — 63, ремесленников и поденщиков — 13 процентов. Для города Веймара, структура населения которого в существенной мере определялась наличием двора и связанных с ним профессиональных групп, эти соотношения, в смысле доли участия бюргеров и крестьян, конечно, выглядели по-другому. В обзоре 1820 года, который, видимо, отражает ситуацию пятнадцатилетней давности, есть весьма выразительные цифры. Приводимое количество работающих составляет 2566 человек (включая пенсионеров и вдов). Из них 513 являются чиновниками государственных и сословных административных и полицейских служб и персоналом двора. Помимо этого, 76 членов придворного театра и придворной капеллы (которой, правда, еще не было в 1775 году), священнослужители и учителя — 31 человек, мужская прислуга, поденщики и кустари — всего 173 человека — производили работу, прямо или косвенно связанную с жизнью двора. Примерно 1000 человек были ремесленниками, торговцами, подмастерьями, квалифицированными рабочими. Крестьян было всего 16. В сельских местностях герцогства они, естественно, были преобладающей группой.
Почти совсем отсутствовала крупная буржуазия и экономически значимое среднее сословие. Только Фридрих Иоганн Юстин Бертух стал крупным буржуазным предпринимателем. Это была весьма импозантная личность. Получив юридическое образование и испытав себя в качестве домашнего учителя, он вернулся в 1773 году в свой родной город Веймар и прославил свое имя переводами (особенно "Дон Кихота" Сервантеса). Написал трагедию и имел успех, но не удовольствовался карьерой писателя. Став издателем и купцом, Бертух нашел подходящую сферу деятельности. Его издательское предприятие выпускало множество журналов, среди них значительные: "Тойчер Меркур", "Журнал испанской литературы", "Всеобщую литературную газету" (просуществовавшую 65 лет — 1785—1849 годы) и, наконец, "Журнал изящества и мод". Этот журнал информировал о модах и домашней утвари, одежде и парковом искусстве, а также рассказывал об обычаях и нравах других стран и просуществовал 42 года. Более двух десятилетий Бертух был тайным секретарем герцога Карла Августа и управлял его личной кассой. В 1782 году он основал фабрику искусственных цветов, которая быстро пошла в гору, на ней работала Кристиана Вульпиус. В 1790 году он решил объединить все свои предприятия в едином "Промышленном управлении земли". В "Журнале" он опубликовал статью, разъяснявшую этот план. Там говорилось: "Под "Промышленным управлением земли" я понимаю такую общественно полезную государственную или частную инстанцию, которая видит цель своей деятельности в том, чтобы изучать природные богатства своей провинции и способствовать развитию ее культуры и, с другой стороны, пробуждать художественные склонности в ее жителях, руководить ими и их усовершенствовать". В памятной записке герцогу он так формулировал первейшие задачи "Управления": "Развивать нашу активную торговлю, продавать товары за пределами страны, с тем чтобы поступали деньги, не допускать приобретения чужих товаров, оплаченных наличными, для розничной торговли внутри страны, расширять пассивную торговлю". То, что было хорошо для страны, шло на пользу и предпринимателю. Многочисленные успешные инициативы сделали Бертуха самым богатым человеком Веймара, его огромный дом стал центром притяжения для веймарского общества.
Что касается доходов в городе и в герцогстве, то очень малочисленный слой тех, кто был хорошо обеспечен, и основную массу населения разделяла пропасть: большинство влачило жалкое существование, кое-как сводя концы с концами. Ничтожная в процентном отношении группа придворного дворянства и высшего чиновничества жила в благополучии: 2 процента населения имело доход больше 1000 талеров, еще 7 процентов — больше 400, 13 процентов — больше 200 талеров. Если для удовлетворения самых необходимых потребностей были действительно необходимы 200 талеров, то стоит обратить внимание на дальнейшие цифры: 58 процентов населения жили на 100 талеров, 20 процентов — на сумму от 100 до 200 талеров.
Над всем этим царила герцогская семья, каждый из членов которой имел свой круг придворных: правящий герцог Карл Август и герцогиня Луиза, герцогиня-мать Анна Амалия и принц Константин. Позднее также трое сыновей герцогской четы, родившиеся в 1783, 1786, 1792 годах. Так как герцогская фамилия в Веймаре происходила из имперского дворянства, то важнейшие должности при дворе, естественно, занимали дворяне, на более низких должностях служили представители бюргерства и крестьянства.
должностях, принадлежали к этому сословию сравнительно недавно — это были бюргеры, которым одно или несколько поколений назад было пожаловано дворянство за заслуги на какой-то из придворных должностей. Так, например, дедом первого министра двора Анны Амалии и Карла Августа барона Якоба Фридриха фон Фрича был книготорговец и издатель из Саксонии. Аристократы нередко проявляли интерес к новым идеям и реформистским веяниям, личные контакты между бюргерством и дворянством редко омрачались сословными предрассудками. Сейчас уже почти забыто, что такой человек, как Людвиг фон Кнебель, "закадычный друг" Гёте, происходил из франконского дворянства. Такая атмосфера равенства бюргеров и дворян, правда в рамках государственной системы, которую никто не подвергал сомнению в принципе, была характерна для Веймара. Обозримость маленького государства, безусловно, этому способствовала. Надо думать, что это обстоятельство сыграло свою роль в решении Гёте остаться здесь.
Жители и посетители Веймара достаточно часто описывали и высмеивали стиль маленького города, почти деревни. С чистотой на улицах и в узких переулках дело обстояло, видимо, тоже не лучшим образом. Еще в 1759 году было издано распоряжение по городу: "Грязь на улицах остается после ассенизации. Тот, у кого нет ворот, не должен вывозить повозки в переулки по базарным дням, должен также следить за тем, чтобы в воскресные и праздничные дни грязь не оставалась лежать на указанных площадях". Сельский колорит веймарского ландшафта, наоборот, часто хвалили: в нем "есть большая привлекательность. Город находится в красивой и плодородной местности. Тут и там поднимаются прелестные холмы, покрытые кустарником или вспаханными полями. Справа от шоссе в сторону Эрфурта — пологие склоны высокой горы Эттерсберг, создающие великолепную перспективу. Город слегка спускается к романтической долине, по которой струится Ильм". Однако что до самого города, то тут опять жалобы. "Кривые улочки тянутся во всех направлениях, а дома, чаще двух-, редко трехэтажные, свидетельствуют о возрасте города [...]. Площади ничем не лучше базарной площади в маленьком провинциальном городке. Базарная площадь — это просто неправильный четырехугольник, ничем не примечательный" (Фридрих Альбрехт Кнебе, "Историко-статистические известия о знаменитой резиденции, городе Веймаре", Эльберфельд, 1800). Другой путешественник неодобрительно высказывался о том, что переулки Веймара ни чистотой, ни расположением, ни архитектурой домов не могут сравниться с веселой Готой. Не следует удаляться от центральных улиц, если не хочешь попасть в такие дыры и закоулки, которые "придают городу облик самого заштатного медвежьего угла" ("Путешествие по Тюрингии, а также землям в среднем и нижнем течении Рейна", Дрезден, 1796). Множество подробностей о тогдашней ситуации Веймара можно узнать из воспоминаний Карла фон Люнкера. Они написаны в 1840 году, однако, по его собственным словам, относятся ко времени начиная с 1772 года. Автор родился в 1767 году, тринадцати лет стал одним из шести придворных пажей и оставался на этой должности в течение четырех лет. "Дома, окружавшие рынок, были надстроены в более позднее время, а тогда оставались еще низенькими и неприглядными. Под тогдашней ратушей (теперь она называется домом городского совета) во всю длину дома тянулись две большие сводчатые галереи, в одной находились мясные ряды, распространявшие тяжелый запах, другая служила для хранения пожарных лестниц, крюков и прочих принадлежностей такого рода [...]. Между прочим, на рынке было тогда всего две лавки: одна из них в доме придворного агента Паульсена, сейчас там лавка Гримма; в ней продавались лучшие сукна, а также широкие золотые и серебряные блестящие галуны, которыми украшали почти все мужские придворные костюмы, кроме этого, там были золотая и серебряная отделка всякого рода и разные виды бархата, из которого знатные господа шили себе камзолы, а знатные дамы так называемые робы [...]. Кроме того, по левую сторону улицы, которая ведет к зданию главной полиции, где теперь живет владелица лавки украшений Штеффани, торговали парфюмерией и гримом, владельцем этого магазина был француз по имени Гамбю. На Гончарном рынке была еще суконная лавка Штихлинга, довольно большая, она принадлежала отцу покойного президента".
"Герцогиня имела обыкновение иногда по воскресеньям и праздничным дням прогуливаться на эспланаде после обеда; время ее появления становилось известно в высшем обществе без ее ведома, изысканная публика собиралась в большом количестве, рассаживалась на скамьях по обеим сторонам и смотрела на герцогиню. Правительница появлялась обычно в кринолине со всей своей свитой, главный маршал шел впереди, паж нес шлейф [...]. Дальше следовал низший персонал, состоявший из скорохода, гайдуков, карлика (помню, что в царствование покойной герцогини был мавр). Многие чиновники и бюргеры также спешили на эспланаду еще и потому, что им редко случалось видеть герцогиню вблизи".
Фридрих Хеббель уже в 1858 году с насмешкой писал об этой провинциальной резиденции в Тюрингии: "Все неправдоподобно маленькое, ограниченное со всех сторон. И тут я понял то, что знал уже давно и что, в сущности, не нуждалось в подтверждении: никогда и ни при каких обстоятельствах я не смог бы долго выдержать этого цирка. Все те же франты и те же щеголи верхом; в воскресенье красные, в понедельник серые пояса. Язык здесь вообще не нужен: каждый знает, что думает другой, еще прежде, чем тот откроет рот. Нет, лучше укрощать гиен, чем гладить барашков! В Веймаре нужно быть Гёте или его секретарем!" (письмо Кристине Хеббель от 24 июня 1858 г.).