Продолжение «Жизни Свифта, пока еще магистра и т. д. ...»
Так как же на самом деле жил Свифт в Мур-Парке и что так тянуло его сюда? Во-первых, это отличная библиотека, такой роскошью он еще не мог пользоваться. И Свифт здесь много читает, очень много и больше чем очень много, он проводит в библиотеке 12-14 часов в сутки. Свифт прекрасно знает латынь и греческий – по языкам у него высшие оценки в Дублинском университете, не то, что по логике или математике, которые ему неинтересны, ведь Свифт учился только тому, чему хотел. Он знает также и французский, следовательно – большая библиотека говорит с ним на многих языках. А французов в библиотеке было как раз много, потому что Темпл подражал Монтеню. Свифт читает не только любимца сэра Уильяма, но и Рабле, и Ларошфуко. Доминировали антики – от Гомера до Петрония, многих из них он читал по два-три раза, как например Лукреция, Вергилия, Тита Ливия. Впоследствии отношение Свифта к книгам стало более спокойным, потому что книги - это всего лишь книги, гораздо более для него интересны – люди.
Кто-то сказал, что книга – это эссенция приблизительно тридцатилетнего, а то и большего опыта автора, и если сам он гений – то это поистине дорогой подарок. Это так, для меня или любого обычного человека, но не для Свифта, он не нуждается в посредниках – он все прекрасно видит и сам. Кроме того, Свифт не любит умозрительные теории, а к истории относится скептически и, как обычно, с иронией. Первое, что Гулливер пожелал увидеть в Глаббдобдрибе – это Александра в битве при Арбелах – вот поистине героическое, грандиозное зрелище, но Гулливер разочаровался, не увидев ничего особенного... Отношение стало спокойным, но не переросло в потерю интереса. Книги – дорогое удовольствие, но он их все же постоянно покупает. Как часто в «Дневнике» встречаются записи: «Зашел на распродажу книг только посмотреть, но не выдержал и потратил двадцать фунтов»! И что он покупает? Это - Страбон, Плутарх, Тацит, Монтень... Однажды он захотел купить целую библиотеку и несколько раз ходил смотреть книги, но Свифт мог предложить только скромную цену, а потому нашлись более денежные покупатели. А еще в письмах заметно беспокойство и забота о книгах. Он пишет из Лондона, чтобы его книги аккуратно упаковали в специальные ящики и были с ними осторожны. Свифт любил книги, но не делал их ни источником своих знаний о человеке, ни образцом для подражания. И все же он собрал неплохую библиотеку. Его книги – переложенные листами бумаги, в которых он делал свои пометы, богатый материал для понимания Свифта.
– это люди, даже тот же Темпл – умудренный опытом политик и литератор. Сэр Уильям был модным эссеистом, писал обо всем с мягкостью, приятностью и одновременно убедительностью. Мысли у него были, но не глубокие, общительность рассудительного эпикурейца импонировала слушателям. Темпл был, бесспорно, дилетантом, и Свифт это прекрасно понимал. И все же, общение с Темплом было для него неплохой школой. Например, обиженный бывший политик, он раскрывал Свифту всю безобразную подноготную политических интриг и механизмов. Другие литераторы, во главе с родственником Свифта - Драйденом, - охотно посещали дом Темпла. Свифт присутствовал при литературных спорах, Драйден читал здесь свои стихи. Это был большой мастер стиля и кумир молодого поколения поэтов. В лондонской кофейне Вилля, где собирались литераторы, все теснились возле его стула, который зимой стоял у высокого камина, а летом - на балконе. Высшей наградой для молодого поэта было получить понюшку табаку из большой табакерки Драйдена. Он - авторитет для всех, но не для Свифта, все его слушают настороженным ухом в благоговейном молчании, но не так слушает Свифт. Он оценивает перевод Вергилия Драйденом своей меркой и скоро уничтожит этого кумира веселой сатирой. Психологи, конечно же, нашли причину и сделали вывод: Свифт, следуя своему злобному характеру, мстит Драйдену за то, что тот нелестно высказался о поэтическом таланте самого Свифта.
из волос трупов, что плоско шутят, глупо рассуждают, но вершат при этом делами целой страны? С едкой насмешкой наблюдает Свифт эти контракты между внутренним ничтожеством, проходивших мимо него людей, и той огромной силой, которой они располагали65– не с ними! Он их видит насквозь, видит и презирает. Гений Свифта заключался в том, что он слишком ясно видел действительность, настолько ясно, что это доставляло ему страдания. Он говорил, что счастье заключается в том, чтобы быть ловко околпаченным. Свифт же обладал такой остротой духовного зрения, что околпаченным быть никак не мог. Может быть, поэтому он категорически отказывался носить в старости очки, хотя зрение его ослабело. Когда он шел по улице, а в старости он всегда ходил пешком, это ухудшившееся физическое зрение не давало ему замечать ужимок, гримас и мелких движений черни, по которым его духовное зрение могло бы судить об их внутренней безобразной сущности. Он все равно, что художник, который рисовал души, и потому ему были противны даже самые красивые модели. Но и в молодости, здесь, в Мур-Парке, Свифт много ходил пешком. Тогда он еще только изучал человека, изучал с какой-то жадностью, и одновременно учился ненавидеть. Ведь ненависти нужно научиться. Каждый месяц он посещает мать в Лестере и идет туда пешком, но не из-за экономии или укрепления здоровья, а из-за людей. Постоялые дворы... Свифт любит удобство и чистоту, он селится в отдельной комнате. Но общая зала! Здесь собирается чернь – противоположность тому, что он видит в Мур-Парке и разговоры здесь другие, но суть та же. Свифт садится в стороне, слушает, наблюдает и ненавидит. А потом будет Лондон. Здесь проживает 674 тысячи человек – одна восьмая населения всей Англии. И что такое Лондон в то время?
Комментарии:
«Прав я или нет, не в этом дело, - скажет позже Свифт. – Слава ума, или великого знания заменят голубую ленту или карету, запряженную шестью скотами».