8
Переходя к рассмотрению позиций А. Шенье после революционного переворота 1789 г. и пытаясь охарактеризовать их как целое, следует прежде всего прямо заявить, что значительные перемены в его политических взглядах происходят не сразу, а постепенно. Он остается, особенно в первые два года революции (1789—1791), таким же, каким был до 1789 г. Судя по обширной, состоящей из 22 строф оде «Игра в мяч», которая была написана А. Шенье в марте 1791 г., а также судя по его публицистическим статьям 1790—1791 гг., он выступает в это время как буржуазный революционер, приветствующий революцию и новый, установленный ею порядок.
Так, в оде «Игра в мяч», где речь идет Главным образом о событиях первых месяцев революции, т. е. о лете 1789 г., он воспевает свободу и свободную страну (I строфа), с удовлетворением сообщает о том, что французский народ поднял свою голову, с восторгом рассказывает о падении Бастилии, о том, как были взорваны се стены, башни, бойницы (XI строфа), с восхищением повествует о том. как депутаты третьего сословия собрались отдельно от депутатов дворянства и духовенства в «Зале для игры в мяч» и как. они торжественно дали клятву не расходиться до тех пор, пока не будет создано новое государство и новые законы (VI строфа). А. Шенье трактует при этом революцию как возрождение страны, отмечает, что земля в июле 1789 г. сбросила траур, а человек из неодушевленного тела, из «глины» превратился в живое существо, впервые став человеком (III строфа). Он сравнивает народное движение 1789 г. с потоком, с вулканом, огни которого были до сих пор в заключении, со львом, бывшим до сих пор в оковах. Он с гордостью заявляет, что народ пробудился, что он стал «государем» (XI строфа). Люди, совершившие революцию, представляются ему сильными своим достоинством, своей широкой просвещенностью, сознанием своих прав (V строфа). Французский народ рисуется ему «дважды рожденным», напоминает ему феникса, вышедшего из могильного пепла (XIV строфа). Третье сословие он называет «создателем свободы» (VII строфа).
Соответственно своим воззрениям на революцию рассматривает А. Шенье в оде «Игра в мяч» и дореволюционную Францию. Он видит в ней «порабощенную страну» (III строфа), трактует прошлое как «столетия невежества», как «время лжи» (V строфа). Он утверждает, что Франция до революции «угасала» (IV строфа), изображает дореволюционную власть как «чудовище» (XI строфа), именует дворян и духовенство «тиранами», отмечает, что первое и второе сословия были равнодушны к народным запросам, подчеркивает «безумство» дворян, а относительно священников заявляет, что они «утопали в изобилии». Он отзывается об эмигрантах как о «неблагодарных сынах» Франции, как о «стане придворных евнухов», как о «трусливом и вероломном отродье» (X строфа). С точки зрения успехов революции расценивает А. Шенье и судьбы искусства, осуждая искусство, связанное с абсолютизмом, и восхищаясь творчеством художника Давида, участника революции. Он утверждает, что никакие королевские милости не могли породить таланты, что в королевских дворцах искусство изнеживалось, что его величие снизилось, так как его «угнетали ребячьими правилами». Оно не светило, а только мерцало. Только в стране, освобожденной от рабства, искусство может покорять сердца, только в свободной стране может по-настоящему расцвести и достигнуть величия. Таланты могут сформироваться только в условиях «мужественной свободы» (I строфа).
«Игра в мяч» 21-й и 22-й строфам. А. Шенье обращается в них к королям феодальной Европы, называет их «узурпаторами», угрожает им вихрем мести, который к ним «приближается», напоминает им, что они могут остаться без «льстецов», без двора, без стражи, что их величие колеблется, а их скипетры могут «исчезнуть, превратиться в пыль». Будучи убежден, что французскую революцию не остановят границы Франции, что она обязательно превратится во всемирную, что свобода, которую «взрастила почва Франции», неизбежно «обежит» в качестве «высшего судьи» всю землю, А. Шенье рекомендует королям предупредить «ураган» и «неминуемую гибель». Они должны для этого облегчить бремя, нависшее над народами, стереть следы ран, которые нанесли им притеснители. Он призывает их познать справедливость, понять, что их права не зависят от их «пустого каприза».
«Игра в мяч». Они составляют существенную сторону статей поэта, написанных им в период между июлем 1790 и сентябрем 1791 г. и озаглавленных «Обращение к французскому народу относительно его истинных врагов», «Размышления по поводу духа партий» и др. В статьях этих А. Шенье заявляет о себе как об участнике великого движения, начавшегося событиями 1789 г. Он подвергает резкой критике старый режим, характеризуя его как «время рабства», «насилия», как период «суеверного деспотизма», эпоху, когда общественное богатство подвергалось «грабежу»17. Господствующий класс общества, дворянство, «жил» в это время «вымогательствами» и «злоупотреблениями», «разжирел от грабежей», совершал «огромные расхищения», пребывал в «роскоши и расточительстве». А. Шенье издевается над высшим духовенством, погрязшим в «роскоши и долгах», над прелатами, которые являлись «героями скандальных историй» и над которыми властвовали в то же время «глупые суеверия». Он высмеивает аббатов, сочинителей антирелигиозных острот и песен, людей «без добродетели и без способностей», которые получали известность лишь благодаря интригам и куртизанкам.
Революцию в своих статьях 1790—1791 гг. А. Шенье трактует как «пробуждение всей нации» от «долгого сна», признает проявившееся в ней «возмущение» французской нации вполне «законным» и справедливым, так как эта нация только через революцию и «пошла в свои права». Он гордится «великим народом», который «не захотел быть рабом», отказывается понимать тех, кто называет представителей этого народа «узурпаторами и бунтовщиками». Революция не представляется А. Шенье «делом нескольких обособленных воль». «Вся нация» испытывала в ней необходимость, ее «желала», ее «совершила». Говоря о революции, он все время ссылается па ее объективную необходимость, считает, что «уничтожение старинных отношений» и «установление свободной конституции» было вызвано «непреодолимой необходимостью вещей».
не только «собственные интересы». В ее руках находилось «дело всей Европы». Революция, по его мнению, «так сказать беременна судьбами мира». Если она будет протекать во Франции «успешно», изменятся и судьбы Европы. Люди всюду «вступят в свои права», народы вернут себе свое «узурпированное господство». Но если «возникающее движение», т. е. строящийся новый порядок общественных отношений «падет», то это отразится и на положении «остальной Европы», ее цепи станут еще «тяжелее», «гордость тиранов» еще более возрастет. Франция станет в таком случае «мрачным пугалом» для будущих поколений, мысль о ней будет «изгонять всякую идею реформы».
Составляя в 1790 г. свое «Обращение к французскому народу», А. Шенье оптимистически расценивает и могущество французского народа, совершившего революцию, верит в его непобедимость, в его превосходство над возможными интервентами. Он не думает, что французский народ находится в «состоянии слабости», как это предполагают всегда в «отношении народов, ставших свободными». Франция обладает «огромным населением», у нее имеется оружие, имеется «все». «Великий» народ, если он «полон уверенности», что он «может погибнуть», но никогда не подчинится завоевателям, никогда не «впадет в рабство», — редко «бывает побеждаем».
—1791 гг. столь же высоко ценит писателей, выступавших против старого режима еще в дореволюционные годы. Он с уважением вспоминает Вольтера, Монтескье, Руссо, Мабли. Он ценит в них людей, «подготовивших дороги свободы», посеявших в умах зерна, которые уже после их смерти «дали плоды». Им французы «обязаны революцией».
Восторгаясь французской нацией, которая совершила революцию, А. Шенье резко отделяет себя от ее врагов, от людей, которых «приводит в бешенство» одно слово «свобода», от людей, которые смотрят на «человеческий род» как на «подлое стадо», существующее только для того, чтобы «принадлежать небольшому числу господ», он негодует на людей, которые конституцию, «обеспечившую права всех», подвергают нападкам только потому, что она «затрагивает права некоторых». Люди эти возмущают его тем, что они оправдывают и превозносят все «правила тиранов», хотят «восстановить тиранию» и «суеверия», «ополчаются на разум». Они отказались от «идей человечности, справедливости, здравого смысла», чтобы защищать «честь сословия».
«недовольных» новым порядком, А. Шенье в первую очередь обрушивается на эмигрантов. Он говорит о них с величайшим презрением как о «малоизвестных частных лицах», превратившихся в результате событий 1789 г. в «ничто», утративших «кредит и почти все свои богатства». «Недовольные» представляются ему лицами с «ограниченным рассудком», получившими «ошибочное воспитание», обладающими «смешным и трусливым тщеславием». Их понятия о величии и благородстве «ложны и условны». Убежденность эмигрантов в том, что существуют «различия между людьми» (он имеет в виду различия сословного порядка), именуется им «детской», а самые различия представляются ему «несправедливыми». Он высмеивает эмигрантов, именует их «слабоумными фанатиками», «поджигателями», «разбойниками», которые ищут повсюду денег и войско, чтобы вернуться на родину с «оружием в руках» и «при помощи железа и огня» «подчинить» своей воле «волю нации». Их мечты «обветшали и пусты», их проекты — «отвратительны», их надежды уничтожить страну «мерзки и абсурдны». Он не верит, что эмигранты, люди, отрекшиеся от своей родины, могут когда-нибудь стать «хорошими французами», не верит в их способность «исправиться». Это «убийцы» и «отцеубийцы». Если они вздумают вторгнуться во Францию, пишет он в апреле 1791 г., — их ждет только «смерть на поле битвы» или «эшафот».
Позиции А. Шенье в 1790—1791 гг. в отношении реакции особенно ясно выражены в его статье «Размышления по поводу духа партий» (1791), которая содержит отзыв на брошюру бывшего королевского министра Калонна, озаглавленную «Положение Франции в настоящем и будущем» и вышедшую в октябре 1790 г., а также отзыв на «Размышления о французской революции» английского реакционера Эдмунда Бёрка, напечатанные в ноябре 1790 г. Книжка Калонна представляется А. Шенье бессмысленной, она продиктована «неистовой и беспокойной злобой». Сочинение Э. Бёрка полно, по его словам, «мрачных предсказаний», «непревзойденно в буйстве и бешенстве проклятий», обращенных против новых порядков во Франции. Оно содержит «невероятную мешанину», составленную из «пустых мечтаний», которые Бёрк нагромождает, рисуя Францию, Париж, Национальное собрание, положение короля и королевы. А. Шенье издевается над Бёрком за то, что тот «ценит предрассудки лишь потому, что это предрассудки», за то, что у Бёрка «глубокое презрение» ко всем «принципам», к «истине», к «природе вещей». Бёрк, по мнению А. Шенье, «опьянен гневом» и обнаруживает в своих рассуждениях «ослепленность» и «постыдную недобросовестность». Он отличается «неутомимым невежеством» в отношении фактов и «злостно выдумывает» или «безумно преувеличивает». Французская нация, ее новые законы, ее свобода послужили предметом его «бреда» и «оскорбительного безумия».
Пытаясь характеризовать позиции А. Шенье в революционные годы, мы ни в коем случае не должны забывать, что эти позиции не сводились только к буржуазно-революционным, направленным против абсолютизма взглядам и настроениям поэта. Антифеодальные взгляды А. Шенье, отразившиеся в его оде и статьях, составляют только одну сторону его политической позиции в годы революции. Если же брать все стороны этой позиции, то антифеодальные, революционные мотивы оказываются серьезно осложненными в них его отрицательным отношением к трудовому люду, плебеям, которые примерно с 1790 г., а особенно с 1791—1792 гг., обнаруживают тенденцию выдвинуться на первый план общественной жизни страны. А. Шенье смущен тем обстоятельством, что простой народ, игравший огромную роль уже в событиях лета и осени 1789 г., постепенно превращается в авангард революционного движения, что к плебеям и политическим деятелям, считающимся с их нуждами, может перейти в самом ближайшем будущем руководство страной. В «Обращении к французскому народу» он с явной тревогой отмечает, что «последний класс общества... часто появляется», что он выступает «вооруженным», что в нем растет «ложный дух и ложные принципы».
«низах» третьего сословия, в простом народе, в людях, к которым он, судя по его дореволюционным поэмам «Свобода», «Нищий», «Слепец», относился с чрезвычайным уважением. Беспокоит А. Шенье как раз то, что плебеи претендуют на руководящее положение в обществе И доказывают своим поведением во время революции, что их претензии обоснованы. А поэт, и создавая свои дореволюционные произведения, никогда не предполагал, что простой народ должен будет оказаться на первом месте в будущем обществе, которое сменит строй абсолютизма. Он только считал необходимым, чтобы будущий господствующий класс, т. е. буржуазия, не видел в общественных низах рабов. Он только беспокоился, чтобы трудовой люд не занял в будущем обществе положение отверженных, как при абсолютизме. Он хотел, чтобы богачи рассматривали бедняков как своих союзников по третьему сословию, чтобы они относились к ним с уважением как к братьям, хотя и младшим. В революционные годы, когда стало ясно, что революция приобретает демократический характер, А. Шенье был встревожен совершенно чуждым и непонятным ему стремлением трудовой массы стать главной движущей силой революции. Он никогда ведь не высказывался за самостоятельность плебеев, за их независимые действия. Ту же позицию он сохраняет и в статьях 1789—1791 гг., когда он рассуждает о простом народе как о существе, которое кто-то постоянно «обманывает», «сердит», «раздражает», «возмущает», гордости которого «льстят», для которого готовят конституцию, новый общественный строй, и которое обязано пассивно ждать этот строй.
«Обращении к французскому народу» (июль 1790 г.), что «многочисленный класс» трудящихся состоит из добродетельных, честных лиц. Он признает там же, что люди из низов, «ослепленные и охваченные страстью», вместе с тем честны. Он выступает в оде «Игра в мяч» (1791) в защиту добродетельных и невинных, которых обманывают лица, именуемые им «злодеями». Эти «добродетельные» люди виновны только в силу своей «доверчивости» (18 строфа). Но при этом А. Шенье явно преувеличивает некультурность и необразованность простого народа, а главное — влияние этой необразованности на его поведение. Он указывает в «Обращении к французскому народу», что бедность и «жизнь, целиком поглощенная физической работой», не позволили «очень многочисленному классу» общества «совершенствовать разум», не допустили его к «длительным размышлениям». В другой своей статье, относящейся к 1792 г. («О партии якобинцев»), А. Шенье замечает, что «недостаток образованности» у людей, занятых «тяжелым и упорным трудом», который только и дает им «возможность существовать и строить личную жизнь», не позволяет им понимать политические дискуссии в клубах и, следовательно, принимать участие в этих дискуссиях. Он подчеркивает уже в первой своей статье («Обращение к французскому народу»), напечатанной в июле 1790 г., что последний и самый многочисленный класс общества «ничего не знает». Он говорит здесь же о простом народе как о «слепой невежественной толпе», оправдывая, однако, невежество народа тем, что он долгое время был в угнетении.
А. Шенье преувеличивает и роль эмоций и страстей в поступках простого народа, ошибочно считает, что простым людям недоступны «сложные рассуждения», что от их внимания ускользают «различия в идеях», так как сложные рассуждения доступны только «людям хладнокровным». Он же полагает, что толпе не хватает хладнокровия, что она обладает только «легко возбудимыми страстями». Он утверждает, что политические дискуссии в клубах бывают непонятны рабочим именно тогда, когда эти дискуссии «обращены к уму», а не «разжигают страстей». А. Шенье тревожит, однако, не только сама по себе необразованность простого народа, мешающая ему участвовать в управлении страной. Его беспокоит, что в силу этой необразованности, неразумия и слепоты, подвластности эмоциям и страстям плебеи неминуемо окажутся в подчинении у людей «ловких и честолюбивых», станут «орудием в руках тех, кто захочет ими воспользоваться». Его волнуют честолюбцы», стремящиеся к власти, ибо вокруг них всегда может «сплотиться класс людей простых и крепких (robustes), которыми легко управлять» «Самый многочисленный» класс общества представляется ему в политических делах способным только на то, чтобы «продаваться тому, кто больше заплатит».
материально необеспеченным. Симптоматично, что значительную роль приписывает при этом А. Шенье тому, что «простонародье» не имеет ни собственности, ни постоянного местожительства, что «чернь» «не владеет ремеслом», что «последний класс» ничего не имеет. Именно в силу своей материальной необеспеченности и крайней нищеты простой народ вынужден «продаваться карьеристам». Болтуны и хитрецы всегда могут использовать, по словам А. Шенье, то, что народ «недоволен», что он «склонен заблуждаться», что он «беден и невежествен».
Но недоверие А. Шенье к простому народу, поскольку последний недостаточно образован, чтобы руководить государством, и не способен, по мнению писателя, к самостоятельным и независимым действиям, сопровождается у поэта своеобразной народобоязнью. Последняя раньше, судя по всему, не была ему свойственна и обнаружилась у него только после 1789 г. под впечатлением бурной активности народных масс, прежде так не проявлявшейся. Это уже новое в его взглядах на простой народ. А. Шенье напуган, в частности, что «рабочие» и «поденщики», оставшиеся без средств к жизни и «предаваясь праздности», захотят «грабить других». Его страшит, что всюду распространяются «ограбления, убийства, пожары», что во всех концах страны вспыхивают мятежи и восстания.
«незаконны», так как они якобы основываются не на объективно необходимых причинах, а на «недоразумениях», поддержанных «софизмами». Он более всего озабочен тем, как устранить волнения и мятежи, как установить их причины. Он посвящает этому в феврале 1792 г. специальную статью, озаглавленную «О причинах беспорядков, которые нарушают спокойное состояние Франции и тормозят установление свободы». А. Шенье видит в «беспорядках» нарушение спокойствия, нормального хода жизни, который после революционного переворота 1789 г. должен, по его мнению, установиться. Он видит во всем этом симптом продолжающейся революции, в то время как она, по его мнению, уже совершилась и осуществила, как он полагает, все свои завоевания. С его точки зрения нужно только закрепить эти завоевания законодательным путем в конституции, но никоим образом не закреплять их через мятежи и восстания, через активность масс. Он опасается, что восстания «помешают возвращению к порядку и равновесию».
—1791 гг. в статьях «Обращение к французскому народу» и «Размышления по поводу духа партий» тем, кто подобно Марату писал уже тогда, что «революция еще не окончена». Он призывает к «осторожности», «мудрости», «терпеливости». Он допускает, что в 1789 г., когда нужно было «сокрушать и опрокидывать колосс незаконного могущества», т. е. старый порядок, требовалась смелость и при том «пылкая, быстрая, запальчивая». Только тем, что тогда она была именно такой, были «обеспечены успехи». Но время изменилось, революция совершилась и теперь требуется «другого рода смелость», связанная со спокойствием, выдержкой. Игнорируя нужды народных масс, считая их, во всяком случае, второочередными, не видя «лекарств от нищеты», полагая, что нищета неизлечима, не веря якобинцам, которые усматривают единственное средство от нее в равенстве, думая, что все, таким образом, в порядке, все благополучно, А. Шенье не понимает, зачем нужно продолжать и углублять революцию. Он не уяснил себе, что уничтожение феодального строя в 1789—1792 гг. не было доведено до конца, что крестьяне не получили всей земли, что не было принято всеобщее избирательное право, что только якобинская диктатура 1793—1794 гг. смогла принести с собой завершение буржуазной революции, окончательное торжество антифеодальным общественным силам.