Приглашаем посетить сайт

Обломиевский. Литература французской революции.
5. Революционные оды и гимны, параграф 4.

4

Активный, действенный характер гимнов сопровождается тем обстоятельством, что в них, по сравнению с дореволюционной одой, посланием или речью в стихах, начинает играть очень важную роль образ реального мира, большое значение получает повествовательный, объективный элемент, роль которого повысилась, впрочем, уже у Гельвеция. Рационализм Малерба, Буало, Вольтера, отчасти Гельвеция в значительной степени преодолевается авторами революционных од и гимнов. Мы уже не обнаруживаем у них панегирика или восхваления власть имущих, восхваления, идущего от интеллекта или эмоций поэта, как в одах и стансах Малерба. Они не ограничиваются размышлениями о мире, как Буало в своих сатирах и посланиях или Вольтер в стихотворных речах и одах, размышлениями, также отмеченными культом разума, свободной человеческой мысли.

Нельзя, правда, утверждать, что в дореволюционной лирике, хотя она и была главным образом связана с искусством классицизма и Просвещения, мы не имели дела с реальными событиями, т. е. с объективным миром. Эта лирика часто была до предела насыщена эмпирическими деталями, фактами, отражала мир материальных вещей. Другое дело, что образы объективного мира почти всегда были поставлены в подчиненное положение по отношению к сознанию субъекта, к образу автора. Вспомним хотя бы сатиры Буало или стихотворную речь Вольтера «Поэма о лиссабонском землетрясении» и особенно послания Гельвеция. Нам приходилось уже говорить о приоритете мысли над реальным миром в сатирах Буало. Что касается Вольтера, то последний, правда, в своей «Поэме» откликался на лиссабонское землетрясение. В его поэме шла, таким образом, речь о событиях, происходящих во внешнем мире. Но Вольтера интересовало все-таки не происшествие в Лиссабоне как таковое, а то, что оно изменяло наши представления о мироздании, концепцию роли человека в мире, а также наши мысли о боге. Лиссабонское землетрясение привлекало внимание поэта в первую очередь потому, что оно могло привести людей, ошеломленных огромными человеческими жертвами и разрушениями, к сомнению в разумности мироздания, к скептицизму, к отрицанию добра, к атеизму, к мысли, отрицающей бога. А в отношении последнего Вольтер шел на явные уступки, утверждая, что именно с образом бога в сознании человека связана идея гармонии мира.

Конечно, в «Поэме о лиссабонском землетрясении» принцип абсолютного приоритета сознания над бытием был в значительной степени уже расшатан, хотя и не был отменен полностью. Вольтер защищал то, что являлось объективно, реально исторически новым, от архаического, изживаемого объективным ходом истории. Но он при этом не вмешивался в ход истории, его поэзия не вела непосредственно к жизни. То же следует иметь в виду и при оценке посланий Гельвеция. Выдвигая в своих посланиях мир, создаваемый ремеслами, Гельвеции действительно поддерживал явления объективно прогрессивные. Но и он, скованный своим творческим методом, жанром посланий, был скорее пропагандистом определенного мировоззрения, которое он оправдывал, опираясь на объективные факты, нежели активным деятелем, участником борьбы, схватки в реальном мире. Не заявляя прямо о своих антирелигиозных взглядах, Гельвеции видел свою задачу в том, чтобы внести изменения в существующие представления о мире, в том, чтобы освободить мировоззрение от уступок в отношении религии, к которым склонялся даже Вольтер. Он к тому же совсем не говорил о перспективе развития, о будущем, а только сообщал о том, что произошло, как бы передавал итоги развития.

А вот в гимне объективный мир не только аргументирует мысли поэта. Реальный мир для автора революционной оды — отправной пункт для действия и борьбы. Действие определяется не мировоззрением поэта, не его взглядами на мир, а соотношением сил в объективном мире. Поэт исходит здесь из событий, происходящих вокруг. В «Марсельезе», например, обращает на себя внимание рассказ о событиях, протекающих во вне субъекта. Эти события, а не мысли поэта, представляют собой реальную базу его гипотез и предположений, его призывов, лозунгов. Руже де Лиль сообщает в I и II строфах гимна, что против Франции «поднято кровавое знамя тирании»7. «прислушаться к реву жестоких солдат», которые пришли во Францию, в ее деревни «задушить» ее «сыновей, их подруг»8«Патриотической оде» рассказывает о событиях во внешнем мире — о восстании 10 августа 1792 г. против монархии, об отпоре, который оказали интервентам бойцы и командиры республиканского войска.

О том, что принцип приоритета сознания над бытием, серьезно расшатанный уже у Вольтера, подвергается в революционных одах еще более основательному ограничению, свидетельствует и то обстоятельство, что гипотезы и заключения поэта уже не наслаждаются на явления объективного мира, не присоединяются к этим явлениям, не вытекают из принципов и эмоций поэта, как, скажем, у Малерба, и тем более не деформируют, не искажают их, как в «Ямбах» Андре Шенье. Они непосредственно отражают явления объективного мира, не изменяются до неузнаваемости субъективными эмоциями, не уродуются ими. Руже де Лиль в «Марсельезе» отвергает противников не только потому, что они ему не правятся, что они ему чужды, враждебны. Поэт глумится над врагом, прокламирует близкое торжество над ним, основываясь при этом на реальных фактах, на объективном соотношении сил. Он полагает поражение интервентов объективно неизбежным, потому что интервенцию осуществляют, как об этом говорится в IV строфе гимна, «иностранные когорты», «наемные фаланги», т. е. захватчики, интервенты, не имеющие корней внутри страны и тем не менее вознамерившиеся «поразить гордых воинов» Франции и «установить свои законы» в ее «домашних очагах»9.

импонируют ему своей молодостью и независимостью, что они представляются ему гордыми людьми, юными героями, которых не способны оттеснить назад их враги. Утверждая неизбежность победы революционной армии, возвещая о близком торжестве Франции, Руже де Лиль опять-таки исходит не столько из своих убеждений, сколько из фактов объективного мира, из того, что враги «оскорбляют» французский народ, так как готовят ему «позорные путы» и должны вызвать в нем, как реакцию на свои действия, «исступленный энтузиазм» (III строфа)10. Разгром интервентов неизбежно произойдет потому, что «каждый француз и солдат готов сражаться с врагом», а если воины, «наши юные герои», падут, то Франция выставит новых, также готовых бить врага (V строфа)11.