5
Переходя к разбору лирики Марешаля третьего периода его творческого развития, который, примерно, относится к 1789—1796 гг., следует для большего уточнения ее направленности предпослать этому разбору характеристику общественно-политических позиций поэта после революционного переворота 1789 г. Необходимо также в целях того же уточнения дать краткий анализ драматургии Марешаля революционного времени. Нужно при этом иметь в виду, что драматургия Марешаля была отчетливее по своему идейному профилю, нежели его поэзия, хотя и уступала последней в богатстве смысловых оттенков и мотивов.
В годы революции, точнее с 1791 по 1794 г., Марешаль являлся активным сотрудником радикальной, демократической газеты «Революсьон де Пари». Он опубликовал на ее страницах большое количество статей на политические темы. Судя по этим статьям, Марешаль был в 1791— 1794 гг. последовательным сторонником революции, решительным противником придворной аристократии и феодальной реакции, противником буржуазно-либеральных кругов, врагом фельянов, жирондистов и даже дантонистов. Примыкая в 1791—1794 гг. ближе всего к якобинцам, он склонялся при этом к их левому крылу, к Шометту, которому посвятил сборник своих стихотворений «Бог и священники» (1793), и к Эберу, разделяя их симпатии к низам «третьего сословия» и ориентацию левых якобинцев на эти слои. В статьях своих Марешаль с восторгом встречал всякое проявление революционной активности парижского простого народа, восхищался санкюлотами, их преданностью революции. Он утверждал, в частности, что «бедняки совершили революцию, но не извлекли из нее выгоды, так как после 14 июля 1789 г. они находятся в таком же положении, как и до 14 июля»4. Поддерживая тезис Марата и других якобинцев об углублении революции, он заявлял в том же 1791 г.: «Нам необходима вторая революция. Мы не обойдемся без новой революции; первая уже позабыта, и мы имели до сих пор лишь предвкушение свободы. Свобода ускользнет от нас, если мы ее не закрепим. Нужно сдерживать уже не духовенство и роялистов»5. В том же году Марешаль пишет статью, вышедшую отдельной брошюрой и озаглавленную: «Г-жа Природа в Национальном Собрании». Он пишет в этой статье, что «неравенство богатств» ему еще более отвратительно, нежели «неравенство рангов». «Я не люблю королей, но еще более не люблю богачей». «Вы, — обращается он к депутатам Собрания, — постановляете отмену дворянства, но вы сохраняете соответственное состояние бедных и богатых, господ и их слуг»6. И в этом Марешаль видит главный порок буржуазного порядка, создававшегося во Франции в революционные годы.
Исключительная внимательность к поведению простого народа, к санкюлотам, его передовому отряду, сказалась и в драматургии Сильвена Марешаля эпохи революции. Создавая в это время ряд пьес, Марешаль наиболее полно высказал свои взгляды в главной из них — в «Страшном суде над королями» (1793). Оптимистический пафос, уверенность в силах народа, в неизбежность победоносного исхода борьбы с поработителями пронизывает пьесу Марешаля. Он рассказывает в ней, как санкюлоты, беднейшая часть населения главных европейских государств — Англии, Пруссии, Австрии, России, Испании, Неаполя, Сардинии и Папской области, — одержав победу над феодалами в своих странах, учиняют расправу над королями, отправив их в изгнание и поселив их на необитаемом острове.
страны, про английского короля, — что он «выжал» содержимое народного кошелька. Таков же и неаполитанский король. Марешаль недаром именует королей венценосными разбойниками, еще не наказанными злодеями, гнусными убийцами, дикими зверями, палачами. Короли обрисованы у Марешаля в то же время необыкновенно мелкими и ничтожными, годными только на то, чтобы пить, есть и спать, достойными лишь презрения и насмешки, подлинными отбросами общества, как их именуют в пьесе. Вся та сила и мощь, которой они прежде обладали, весь тот величественный ореол, который придавался им, хотя бы в трагедии классицизма, утрачены. Они напоминают их отрицательное изображение в революционно-массовых песнях. Они оказываются побежденными, не представляют уже в настоящее время грозной опасности, не в состоянии причинить какой-либо серьезный вред положительным героям. Вся сила в руках народа, в руках санкюлотов, которые лишили их трона, власти, титулов, регалий, низвели их на положение комедийных персонажей.
Разоблаченным и изгнанным венценосцам в пьесе Марешаля противостоят санкюлоты, уверенные в своей правоте, в своем могуществе, чуждые низкопоклонства и рабской приниженности. В их образах, кстати напоминающих образы санкюлотов из революционно-массовых песен и из пьес гражданки Вильнёв, воплощены те мысли о смелости и независимости, которые содержались в статьях Марешаля из газеты «Революсьон де Пари». Санкюлотами именуются в пьесе свободные люди, более чем кто-либо охваченные патриотизмом и составляющие большинство подлинного народа. Они являются — это свидетельство особенно важно — «более всех нуждающимися». Они любят труд и добывают свой хлеб в поте лица своего. На них лежит «содержание всего улья», т. е. всего общества. Они служили до сих пор только слепым орудием в руках злодеев, королей, знати, священников, аристократов, «эгоистов», «государственных мужей» и «федералистов». Они не желают более терпеть над собой и возле себя трусливых и вредных трутней, гордецов, паразитов.
Важно отметить здесь, что санкюлоты противопоставляются в «Страшном суде» не только дворянам и священникам, но также «государственным мужам», «федералистам», как называли в то время жирондистов и «эгоистам», т. е. крупной буржуазии. Важно отметить также, что не республиканцы, не патриоты вообще, а именно санкюлоты ссылают у Марешаля на необитаемый остров королей, лишь они представляются драматургу способными довести до конца борьбу против старого режима, лишь санкюлотов, т. е. бедняков, делает он именно поэтому положительными героями пьесы. Еще важнее отметить, что санкюлоты в пьесе Марешаля изображены уже не в настоящем, как в пьесах гражданки Вильнёв, Резикура, Раде, а как бы в перспективе, в будущем. Мечты о всемирной революции рисует в своем произведении Марешаль. В его пьесе рассказывается, как в Париж собрались делегаты санкюлотов всей Европы, как было решено поднять всеобщее и одновременное восстание, как в разных концах Европы были созданы республики, а в Париже был организован Европейский Конвент. Марешаль видит в грядущем продолжение и закономерное развитие французской революции. Пьеса его свидетельствует об уверенности поэта в будущем, об объективно обоснованном оптимизме, вообще свойственном французской литературе революционных лет.
состоянием души поэта. В стихах третьего периода оптимизм постепенно находит основание в реальном мире, поэт обнаруживает для него базу уже не в сознании, а в действительности.