3
Несмотря на то что Марат в некоторых отношениях продолжает традиции дореволюционной публицистической прозы, продолжает, в частности, ее тенденции, направленные против культуры средневековья, памфлеты его создаются в совершенно иных условиях: крушение абсолютной монархии, ожесточенная борьба политических партий вокруг дела революции, ее завершения или продолжения оказывают решающее влияние на изменение самого характера публицистики.
Дореволюционная публицистика — в первую очередь публицистика классицизма — отличалась в значительной степени при всей своей агрессивности особым характером. Автор высказывал свое суждение о действительности и о людях, свою точку зрения на них и как бы останавливался на этом, нисколько не думая о реальных выводах, которые могут следовать из его оценки существующего, из его взгляда на мир. Она обращалась, кроме того, не столько против действительности, жизни, реальных людей, сколько против идей, мыслей, определенной системы мировоззрения. Так, памфлеты Паскаля, хотя им и не чужда была известная наступательность, направлялись не против учреждений католической церкви, а против отношения к миру, свойственного иезуитам, которое Паскаль неустанно обличал в своих «Письмах к провинциалу». Просвещение — в первую очередь памфлеты Вольтера — ввело в публицистику образ врага (намеченного, правда, еще в XVII в. у Паскаля) и вместе с тем сделало более активным автора. Публицистика Просвещения забрасывала обвинениями, инвективами противника, преследовала, высмеивала его и обличала. Но и публицистика Просвещения зачастую не выходила в своей активности за рамки изолированного человеческого деяния. Она оставалась большей частью в пределах суждения и оценки отдельного человека. Она как бы игнорировала существование общественных масс, коллективов.
Для публицистики Марата, точно так же как для гимнов и од, существенно в первую очередь наличие образа единомышленника. Марат именует читателей своими братьями и друзьями, дорогими согражданами или соотечественниками, друзьями свободы. Автор не просто фиксирует при этом особенности и детали мира, который его окружает, не просто воплощает в слове увиденное им перед собой. Он не довольствуется рассказом о совершившемся или описанием его, не ограничивается анализом сложившейся обстановки, раздумьями над тем, что происходит вокруг. Придя к определенным умозаключениям, памфлетист пытается передать их своим читателям в виде своеобразных рекомендаций, обращается к ним с требованиями. Наблюдения, которые приводят автора к этим заключениям, превращаются в своего рода аргументы, доказательства. На последних и базируются его советы.
прямых приказаний. Памфлеты изобилуют императивными, моторными формами речи. В памфлете «Друг народа — французским патриотам» (1792) публицист требует: «держите короля, его жену, его сына, как заложников... задержите декрет о немедленной высылке иностранных полков, которые обнаружили враждебность к революции... заставьте Собрание оценить головы ваших свирепых угнетателей, беглых Капетов, изменников и мятежников». В памфлете «Бегство королевского семейства» (1791) он настаивает: «Вот момент отрубить головы министрам... всем преступникам из главного штаба и всем командирам-антипатриотам... захватите их, если есть еще время... отправьте немедленно курьеров, чтобы просить у департаментов вооруженных подкреплений... готовьтесь к мести за ваши права, к защите своей свободы и к истреблению своих неумолимых врагов». А в памфлете «Мы погибли» (1790) он возглашает: «Задержите всех миллионеров и их прислужников, бросьте их в тюрьму; возьмите под стражу глав муниципалитета, не спускайте глаз с генерала... арестуйте штаб... овладейте всеми пороховыми погребами».
устремленное вперед, как бы обгоняющее действительность. Он говорит ведь не только о том, что было, что есть, но и том, что может произойти в грядущем. В его памфлетах, наряду с точной фиксацией положения в стране и точным учетом соотношения борющихся в данный момент сил, значительное место занимают описания возможных опасностей, картины вероятных бед, угрожающих благополучию народа. В памфлете «Друг народа — храбрым парижанам» (1792) памфлетист предупреждает, что Париж в случае победы интервентов и восстановления старого режима будет отдан на разграбление, дома жителей будут опустошены. В памфлете «Революция продолжается» (1791) Марат предсказывает, что сторонники короля собираются перебить лучших патриотов, восстановить вооруженной рукой деспотизм. В памфлете «Друг народа — французским патриотам» он взывает: «Бойтесь следовать голосу ложной жалости. Бойтесь того, что когда-нибудь во мраке ночи свирепая солдатня стащит вас с постели и бросит в темницу». Создавая свои памфлеты, Марат как бы все время рисует своим воображением то, что может произойти. Он думает, например, судя по памфлету «О военных бунтах» (1790), о том, что враги, поскольку «наши границы открыты повсюду», «проникнут до самой столицы». Его приводит в ужас перспектива, при которой «в руках... неумолимых врагов окажутся все крепости, все корабли, вся артиллерия, все боевые припасы... все золото Франции». Он пророчествует в памфлете «Революция продолжается»: «Скоро все друзья свободы, имеющиеся в столице, будут перерезаны». «Дома паши, — обращается он к парижанам, — будут преданы разграблению».
Устремленность памфлетиста в будущее делает понятной особую роль в памфлетах Марата образа прорицателя, предсказателя, провидца. В качестве прорицателя выступает здесь сам автор. Он усматривает в себе человека, который видит дальше своих единомышленников и сограждан, предвидит последствия многих действий, многих событий, которые только что произошли. Характерны для Марата такие высказывания в памфлете «Революция продолжается» — «Тогда-то, исполненные горя, вы вспомните, вздыхая, печальные предсказания Друга народа о том, что вы не хотели слушать его спасительные советы». В памфлете «Друг народа — французским патриотам»: «Мои дорогие соотечественники! Человек, который давно обрек себя на проклятие из-за вас... предсказал вам, что ваши армии будут отправлены на бойню их вероломными генералами... Он вам предсказал, что границы государства будут открыты врагу... Он вам предсказал, что развращенная часть Национального собрания всегда будет предавать отечество».
Для понимания действенного, активного отношения к действительности, свойственного памфлетам Марата, не вредно вспомнить упреки в бездействии и болтовне, которые памфлетист направляет в адрес своих читателей. Он недаром называет французов «болтливой нацией» и высказывает пожелания, чтобы французский народ вместо «глупого демонстрирования своих претензий» подумал бы о «действии». Марат против «пышных речей» и «самонадеянных советов», «цветистых речей» и «ребяческих резолюций», против людей, которые любят ораторствовать и срывать рукоплескания. Памфлетиста выводят из себя люди, которые хотят «выставить себя в выгодном свете». Он предпочитает речам штыки, несколько смертельных ударов. Он вспоминает о Вильгельме Телле и его соратниках, действовавших в свое время во имя свободы в Швейцарии: «Три швейцарских крестьянина освободили свое отечество от ига тирании». И добавляет: «Но они не проводили свое время в болтовне».