4
Очень любопытно, что в памфлетах Марата, раскрывающих в целом картину революционной Франции, главное внимание сосредоточено не на успехах революции, не на завоеваниях, сделанных в борьбе с феодализмом, а на недостатках политического режима революционных лет. В революционных одах и гимнах, в революционно-массовых песнях и комедиях Фабра д'Эглантина, в «пьесах большого зрелища» и комедиях «реального факта» на первый план выдвигались перемены, происшедшие во французском обществе в результате переворота 1789 г. В противоположность этому Марат подвергает сомнению эти перемены, утверждает, что ничего принципиально не изменилось, что все по существу осталось прежним, подчеркивает во многом тождественность порядков, установившихся в годы революции, и порядков дореволюционных.
Следует, впрочем, отметить, что большинство памфлетов Марата относится к 1789—1792 гг., частично к первой половине 1789 г., в то время как комедия «реального факта» и «пьеса большого зрелища» создаются главным образом в 1793—1794 гг. В 1793 г. поставлен на сцене «Страшный суд над королями» Марешаля. В 1793—1794 гг. создается большая часть революционно-массовых песен. Как бы то ни было, но памфлетист заявляет уже в «Прошении отцам сенаторам» (1789), что «комиссары наших округов, наши мировые судьи и наши муниципальные чиновники переменили только имя». Для него они — «те же прежние комиссары, прежние приказные, прежние королевские чиновники». О том же пишет он в памфлете 1792 г. «План революции, не удавшейся народу», рассуждая о политических деятелях революции: «Бросьте взгляд на государственную арену, изменились одни лишь декорации, остались прежние актеры, прежние маски, прежние движущие силы... по-прежнему существует деспот, окруженный приспешниками, по-прежнему притесняющие и угнетающие нас министры... по-прежнему жадные, пресмыкающиеся, подавляющие и интригующие царедворцы... по-прежнему люди, снедаемые жаждой долота и глухие к голосу долга, чести и человечности». О том же мы читаем в последнем памфлете Марата: «Революция еще не кончилась», относящемся к 1793 г.: «Бесчестные царедворцы стоят во главе армий республики, прежние лакеи тирана повелевают защитниками свободы, прежние лихоимцы руководят нашим управлением, сподвижники крючкотворства составляют наши суды, лица, пользующиеся покровительством двора, заседают в сенате».
Из всего этого, конечно, не следует, что Марат недооценивает все происшедшее в стране за 1789—1792 гг. Нет, Марат, как показывает хотя бы памфлет «До и после революции» (1790), прекрасно понимает отрицательную сущность старого режима с его «надменными и властолюбивыми владыками», которые «держали нас пятнадцать веков под своим игом» и властвовали «путем высокомерных приказов, притеснений, вымогательств, произвольных наказаний». Он признает, что в момент переворота французы «вернули себе свои права людей и граждан». Он признает, судя по «Обращению ко всем жителям столицы» (1790), что французы «с начала революции перестали подчиняться приказам гордого владыки», который «произвольно распоряжался их свободой, их имуществом, их жизнью, их честью» и вообще «смотрел на государство, как на свою вотчину», «растрачивая общественное достояние на пиры и удовольствия». Памфлетист согласен с теми, кто утверждает, что «со времен революции французы перестали быть рабами», что только со времен революции стали произносить слова: «свобода», «права человека и гражданина», «суверенитет народа», «подчинение монарха».
«разрушили наследственные привилегии» и «внесли больше равенства в гражданское состояние первых разрядов граждан», что деятели революционной Франции «лучше распределили налоги на состояния», что они внесли «больше соразмерности в распределение налогов», что депутаты Национального собрания «уделяли много внимания собственности» и «поставили ее под защиту законов». Он отмечает в «Разоблачении проекта усыпить народ» (1789), что «провозглашение основного закона», т. е. Конституции, «обеспечит каждому гражданину пользование своей собственностью» и «установит пропорциональное распределение налогов». Марат приветствует борьбу против церкви, которая велась в течение всей революции и которая нашла частичное отражение в трагедиях М. -Ж. Шенье, в так называемых «пьесах большого зрелища», в революционных одах и гимнах, в революционных песнях, в лирических фрагментах Марешаля.