Эпилог
ВОЗВРАЩЕННОЕ НАСЛЕДСТВО
В соответствующем настроении жизнь Филдинга может представиться неудачей и просчетом. Потомок Габсбургов (он свято верил в это), он сохранил все замашки аристократа, не располагая средствами для поддержания этого стиля Этому кажется, что он мог быть счастлив, живя безмятежной жизнью сельского джентльмена в каком-нибудь захолустном уголке георгианской Англии. Тот воображает его в Солсбери, об руку с Джеймсом Харрисом кружащим по соборной площади: приятели веду! изысканный философский диспут. Третий видит его в Дорсетшире, в окружении книг и с бутылкой вина, с ребятней, галдящей на речке и в лугах.
Все это, конечно, чепуха. Да, он был и философ-созерцатель, и книголюб, но это далеко не весь Филдинг. В нем с равной силой выражалось стремление к активным действиям. Из одних и тех же побуждений он стал профессиональным драматургом, а затем адвокатом, вблизи разглядывавшим неприглядную изнанку жизни. Оба эти занятия позволяли ему быть филантропом не на словах, а на деле, как драматург он организовывал благотворительные спектакли, как судья - реорганизовал службу правопорядка. Он был ученый педант в кругу наемной пишущей братии - и артист среди коллег в мантиях.
были много старше. Колли Сиббер, Гендель, Ричардсон, щеголь Нэш, леди Мэри Уортли Монтегю, Джон Рич, Ральф Аллен, Бабб Додингтон - все они были старше Филдинга на 15, 20, 25, 30 и даже 35 лет, и они все пережили его. Когда он молодым человеком вступал на писательское поприще, воцарившийся Георг II был уже человеком в годах, и он просидит на троне еще несколько лет после того, как Филдинг сойдет в могилу*. Хогарт был старше Филдинга на десять лет, и почти на десять его переживет. Актер Чарлз Маклин (он был почти на семь лет старше Филдинга) не дотянет трех лет до XIX столетия. Посмотрим, как обстояли дела за рубежом. Величайший в ту пору итальянский драматург Карло Гольдони, явившийся на свет за два месяца до Филдинга, был очевидцем Французской революции и даже получил пенсию от Национального Конвента. Величайший комический писатель Франции, Вольтер, был подростком, когда родился Филдинг; после октября 1754 года ему была отмерена еще четверть века, наполненная славными делами*. Посмотрим, наконец, на ровесников Генри Филдинга. Его кузен Генри Гулд дожил до 84 лет; Китти Клайв прожила 74 года; до 70 дотянул Уильям Питт; Томас Арн умер в 68; Джордж Литлтон - в 64; Эндрю Миллар успел отпраздновать свой 61-й день рождения. Даже хворый Джеймс Ральф разменял шестой десяток, а Теофил Сиббер (жалкий и нелепый до конца своих дней) утонул в Ирландском море 55 лет от роду. Доктор Джон Рэнби поселился в Фордхуке и прекрасно жил там до своих положенных 70-и лет. Вот что еще интересно: в свои 47 лет ни Дефо, ни Ричардсон еще даже не садились за романы. Насквозь больные Стерн и Смоллетт - и те проскрипели дольше Филдинга.
сполна. Его книги дают беспрецедентную по насыщенности картину общественной жизни. "Подобно джойсовскому Дублину, - отмечает Мартин Баттестин, - его художественный мир населяют и детища его фантазии, и реальные знакомцы - содержатели постоялых дворов и учителя танцев, актеры и стряпчие, врачи и священнослужители, кучера и портнихи"*. Знакомство с людьми самого разного пошиба и глубокое знание человеческой души не могли не повлиять и на решения, которые выносил Филдинг-судья. Замечательно сказал о нем Джеймс Харрис, его ближайший друг: "Будь его жизнь менее беспорядочной (а он провел беспорядочную жизнь, вращаясь среди людей всякого разбора), дела человеческие не вышли бы из-под его пера столь разными и столь натуральными.
Будь он менее искушен в литературе, он не сообщил бы своим писаниям классического изящества.
Будь его гений не столь богат остроумием и юмором, он не смог бы без счету рассыпать шутки, к вящей радости своих читателей"*.
И что же, может статься, Генри Филдинг получил принадлежавшее ему по праву. Он любил тихие места, но в полной мере был самим собой на людных дорогах и в домах, кишащих мужчинами и женщинами. Он предлагает нам зрелище перепутанной и хриплоголосой жизни, какой ее видит из чердачного окна, из харчевни, из-за судейского стола на Боу-стрит ее сострадательный свидетель.