ВВЕДЕНИЕ
Фридрих Шиллер (1759-1805) известен, прежде всего, как драматург, поэт и философ. Однако он был и крупным прозаиком, хотя именно эта часть его творчества оказалась на периферии научного интереса.
Несмотря на то, что первые переводы двух Шиллеровых новелл появились в отечественных журналах в 1802 году, литературоведческое освоение его прозы всё ещё находится на начальном этапе.
В одних случаях авторы статей и рецензий ограничиваются лишь общей оценкой, а иногда и простым упоминанием о прозаических творениях Шиллера в рамках более масштабных исследований (Я. И. Санглен, 1843; Ф. П. Шиллер, 1955). Это распространяется даже на самое значительное сочинение в прозе у Шиллера - неоконченный роман «Духовидец», хотя он пользовался широкой популярностью у читающей публики XVIII и XIX столетий.
В других случаях научные материалы носят характер литературоведческого комментария (А. Г. Горнфельд, 1901; Л. Я. Лозинская, 1956), либо исследователей интересует скорее отражение политических взглядов писателя в его прозе, нежели собственно художественные особенности его произведений (С. А. Пятков, 1965). В некотором роде исключением является работа Ф. И. Прокаева (1972), однако она носит обзорный характер.
Между тем проза Шиллера продолжала периодически привлекать внимание литературоведов, что объясняется глубиной её воздействия на различные явления в европейском литературном процессе.
В 1972 году Р. Ю. Данилевский в своей статье «Шиллер и становление русского романтизма» уделяет немало места судьбам прозаических вещей Шиллера в России, анализируя особенности восприятия новелл в литературных кругах, специфику переводов и т. д. В примечаниях к статье содержатся указания на фрагмент из переписки Н. М. Карамзина с Вильгельмом фон Вольцогеном и дневниковую запись А. С. Пушкина, свидетельствующие о знакомстве русских писателей с «Духовидцем». В статье «Гость» («Клариссу юноша любил...») в «Лермонтовской энциклопедии» (2 изд-е 1999 г.) Р. Ю. Данилевский упоминает «Духовидца» в связи с сюжетом о женихе-мертвеце, пришедшем покарать изменившую невесту.
В предисловии к двуязычной антологии произведений Шиллера (1984) А. В. Михайлов указывает на то, что «Духовидец» послужил образцом романного жанра для беллетристов конца XVIII столетия.
М. И. Бент (1987) рассматривает роль «Преступника из-за потерянной чести» Шиллера в процессе зарождения немецкой романтической новеллы. Сравнение двух частей обрамления «Преступника...» позволяет автору исследования увидеть развитие этой новеллы из очерка или <психологического> этюда.
В переизданной в 1996 году книге В. М. Жирмунского «Немецкий романтизм и современная мистика» (1914) «Духовидец» назван в числе других произведений немецкой литературы XVIII века, отражающих идею тайного общества.
На «Духовидца» как на один из источников влияния на художественный мир «Итальянца» Анны Радклиф обращают внимание С. А. Антонов и А. А. Чамеев (2000).
В качестве основоположника целого поджанра в «готической» литературе - романа о тайных обществах (Geheimbundsroman) - трактуется «Духовидец» в изданной посмертно работе В. Э. Вацуро «Готический роман в России» (2002). Данное исследование содержит целый ряд представляющих интерес моментов, среди которых, в частности, обоснования влияния романа Шиллера на концовку «Острова Борнгольма» и «Сиерру-Морену» Н. М. Карамзина, указания на письмо Б. В. Голицына Шиллеру с отзывом о журнале «Талия», а также письмо А. Иванисова к В. Г. Белинскому в 1829 году, из которого следует, что последний в молодости интересовался «Духовидцем» (хотя позднее, в 3 номере «Современника» за 1847 год, он в примечании к рецензии даёт довольно резкий отзыв об этом романе).
Т. В. Губская (2003) рассматривает в 1 главе своей диссертации стилистическое своеобразие переводов прозы Шиллера на русский язык и её восприятие отечественными читателями. При этом делается вывод о том, что новеллы немецкого автора воспринимались в контексте основных идей его ранней драматургии, а роман «Духовидец» - прежде всего, как развлекательный.
Отдельные отечественные источники прошлых лет грешат вольным отношением к авторской разрядке, неточностью датировок, тенденциозным подбором фактов и цитат.
В зарубежном литературоведении наблюдается умеренное (по сравнению с таковым по отношению к драмам), но стабильное внимание к художественной прозе Шиллера. Интерес исследователей, однако, распределяется неравномерно. Наибольшей привлекательностью обладает вопрос историко-культурных обстоятельств создания произведений, в частности, влияние окружающего общественно-политического фона на замысел автора (Rudolph, 1869; Шерр, 1875; Weipenfels, 1905; Borcherdt, 1954; Koopmann, 1969; Me Carthy, 1979). В этом плане особенно любопытен целиком посвященный Шиллеру 12 номер журнала «Евфорион» за 1905 год со статьями Альберта Лейтцмана и Эрнста Мюллера. В первой из них автор дискутирует по поводу положений, опубликованных в исследовании Адальберта фон Ханштейна «Как возник Шиллеров "Духовидец"?» (Hanstein, 1903). Ханштейн искал среди современной Шиллеру немецкой знати прототип Принца из неоконченного романа. Этот опыт в целом вызвал большой отклик в тогдашней немецкой литературной прессе. Во второй статье, напечатанной под рубрикой «Новые поступления», Эрнст Мюллер публикует ранее неизвестную запись Карла фон Шиллера, сына писателя, сообщающую о его разговоре с матерью по поводу варианта продолжения «Духовидца», предпринятого Э. Ф. Фоллениусом. Помимо безусловной ценности самого факта такой находки данная информация в какой-то степени помогает пролить свет на мучивший не одно поколение читателей и литературоведов вопрос о том, как автор планировал завершить «Духовидца». Известно, что сам Шиллер не оставил ни одного прямого намёка относительно этого.
Новые материалы поступили в научный оборот ив 1913 году, когда Вилли Штёсс провёл исследование о переработках Шиллеровой новеллы «Преступник из-за потерянной чести», где опубликовал дотоле неизвестную переписку создателя «народной книги» о Зонненвирте Германна Курца.
В 1923 году Марианна Тальманн в своей книге, посвященной тривиальному роману XVIII столетия и прозе романтиков, выдвигает тезис о том, что некоторые мотивы, свойственные романтической прозе, обнаруживают себя ещё в так называемых предромантических «романах о художниках <своей жизни>» (Kunstromane), к которым она наряду с романами И. -Г. Юнг-Штиллинга, Виланда, Гёте и Т. -Г. Гиппеля причисляет и «Духовидца» Шиллера. Имеются в виду четыре момента, неизменно присутствующие у вышеперечисленных авторов, а именно: наличие пейзажных зарисовок, присутствие мотива тайного общества, романтический женский образ(-ы) и мотивы сверхъестественного. Свои выводы М. Тальманн подкрепляет обильными ссылками на исследуемые тексты.
Интересный опыт анализа образа Принца в «Духовидце» осуществил австрийский психоаналитик и юрист Ганс Закс (Sachs, 1924), применяя в решении литературоведческой задачи теорию «динамического бессознательного» Фрейда. Эта объёмная работа публикуется дважды (второй раз в качестве приложения) в редактируемом Заксом совместно с Отто Ранком журнале «Имаго», целиком посвященном пропаганде психоаналитических идей в сфере гуманитарного знания.
Влияние творчества Шиллера, в том числе и его прозы, на английскую литературу рассматривают Фредерик Ивен (Ewen, 1932) и Вольфганг Ширмер (Schirmer, 1947).
также «теологическая» трактовка новеллы «Преступник из-за потерянной чести», изложенная в виде отдельной главы его известного труда о немецкой новелле (Wiese, 1967), а в сходной по структуре книге Винфрида Фрейнда (Freund, 1975) интерпретация «Преступника...» включает в себя указания на дидактическую ценность текста.
Новеллы Шиллера фигурируют в качестве иллюстративного материала в труде Райнера Шёнхаара (Schdnhaar, 1969), посвященном «криминальным» сюжетам в ранней немецкой новелле, и исследовании Йорга Шёнерта (Schdnert, 1969), рассматривающем жанр «криминальных историй» в немецкой литературе с конца XVIII до начала XX столетия.
Среди прочего, показывает влияние художественной прозы Шиллера на «массовую» литературу развлекательного толка в своей статье Рудольф Дау (Dau, 1970).
Публикация новеллы «Преступник из-за потерянной чести» отмечена в качестве значимого события в «Синопсисе дат по истории права и истории литературы» Иоахима Линдера (binder, 1983).
С позиций герменевтики пытается интерпретировать «Преступника из-за потерянной чести» Вольфганг Шильд (Schild, 1984).
Несколько публикаций зарубежных исследователей, в которых так или иначе фигурирует новелла «Преступник из-за потерянной чести», лежат на стыке литературоведения и криминологии (Rohden, 1906; Oppenheim, 1928; Al-blas, 1964; Ziolkowski, 1969).
прозаической стороне творческого наследия Шиллера, после выхода в свет никогда не переиздавались, а зачастую до сих пор хранятся в университетских архивах в рукописном или машинописном виде, являясь библиографической редкостью даже у себя на родине (Kollmann, 1912; Varney, 1915; Kamimura, 1956; BuPmann, 1960; Hanson, 1967; Ishikawa, 1970 и др.).
Неблагоприятно сказались на рассмотрении прозы Шиллера, впрочем, как и всего его творчества, политические факторы: нацистская пропаганда, противостояние ГДР и ФРГ, зачисление изданных в Германии 1930-х годов работ в спецхранилища, послевоенная цензура и т. п. Как всякое значительное явление в литературе Шиллера пытались взять в союзники самые разные силы.
В целом, будучи весьма интересными, работы зарубежных литературоведов не классифицируют художественную прозу в качестве особого явления в многожанровом творческом мире Шиллера, вычленяя её лишь по хронологическому признаку - времени работы над журналом «Рейнская Талия» и периодом написания «Дон Карлоса». Практически каждая статья немецких литературоведов начинается с констатации факта, что Шиллер-прозаик оказался в тени Шиллера-драматурга, Шиллера-поэта и Шиллера-философа, в том числе и в глазах учёного сообщества. Видимо, в этом кроется причина того, что западные исследователи творчества Шиллера не приходят к однозначному мнению в вопросе о том, является ли художественная проза писателя тематическим и формальным мостом между его публицистикой и его драмами, а также между ранним и поздним периодами его творчества.
обусловлена назревшей необходимостью осмысления малознакомой стороны творчества известного автора.
Объект исследования - художественная проза Шиллера, а именно новеллы:
• «Великодушный поступок из новейшей истории» (1782);
• «Преступник из-за потерянной чести» (1786);
• «Завтрак герцога Альбы в Рудолыптадтском замке в 1547 году» (1788);
• «Игра судьбы» (1789);
• роман «Духовидец» (1787-89).
При этом в орбите исследования оказывалось всё творчество Шиллера, а также произведения его предшественников, современников и популяризаторов, причём не только в немецкой, но и других европейских литературах.
- комплексное исследование художественной прозы Шиллера, которое позволит, с одной стороны, выявить своеобразие отдельных текстов, с другой - рассмотреть художественную прозу Шиллера как целостное явление.
Задачи работы:
• интерпретация произведений, анализ тематики и проблематики, системы образов, стилистических и структурных особенностей;
• выявление константных элементов, присущих большинству прозаических сочинений Шиллера, вне зависимости от времени их создания;
• определение характера взаимодействия художественной прозы Шиллера с его драматургией, поэзией, историческими исследованиями и медицинской диссертацией;
• установление соотношения документального и художественного начал в прозе Шиллера;
• рассмотрение роли художественной прозы Шиллера в европейском литературном процессе.
Теоретико-методологической базой исследования стали положения, выдвинутые в трудах А. Абуша, М. П. Алексеева, В. Ф. Асмуса, Н. Я. Берковского, В. М. Жирмунского, З. Е. Либинзона, Е. М. Мелетинского, В. П. Неустроева, СВ. Тураева, Ф. П. Шиллера, Р. Бухвальда, Б. фон Визе, Г. Шторца и многих других.
Шиллера как в диахроническом, так и в синхроническом аспекте.
В данной монографии доказываются следующие положения:
1. Художественная проза Ф. Шиллера, находясь в органической связи с его драматургией и теоретическими исследованиями, обладает значительным стилевым своеобразием.
2. Историзм - одна из основных черт прозы Шиллера, служащая реализации художественных задач.
«Духовидец» в своей основе является «романом антивоспитания». Это произведение со значительным идейным содержанием, воплощённое в чётко организованной форме. Роман оказал заметное влияние на различных авторов.
монографии заключается в трактовке художественной прозы Ф. Шиллера как целостного явления и как важной составляющей художественной системы писателя, а также во введении в научный оборот нового материала.
Практическая значимость исследования состоит в том, что результаты работы могут быть использованы в практике вузовского преподавания при чтении общих и специальных лекционных курсов по истории немецкой литературы, а также при разработке спецкурсов по проблеме творческого наследия Шиллера; для подготовки расширенных комментариев к его прозе. Материалы могут использоваться преподавателями гимназий, лицеев, школ с углублённым изучением немецкого языка.