5
За смешными картинами нелепостей, предрассудков, злоупотреблений и пороков вставало неблагополучие Италии, ее политический и культурный упадок. Этот упадок особенно остро ощущался при сравнении с общественной и культурной жизнью других народов. Италия, бывшая плацдармом для мощных соперничающих держав, обнаруживала не только свое политическое бессилие (оно было очевидно уже в течение столетий), но и бессилие культурное. Местные государственные деятели, купцы, дворяне, писатели казались жалкими в сравнении с французскими, английскими, голландскими. Итальянцы и итальянки казались невежественными и отсталыми, когда в Италию приезжали образованные, богатые и деятельные иностранцы.
Естественно, что знакомство с иностранной культурой считалось необходимым для того, чтобы поднять отечественную культуру на более высокий уровень. Нужно было, показав иностранные образцы, воспитать итальянцев и привить им высокие нравственные свойства, недостаток которых так остро у них ощущался.
Еще недавно итальянская культура находилась под влиянием Испании, политическая гегемония которой повлекла за собою и гегемонию культурную. Итальянский театр, в частности, обязан Испании комедией «плаща и шпаги», широко бытовавшей на итальянской сцене. Теперь ориентации изменились. Магнитная стрелка духовной культуры передвигалась все дальше на север. В начале XVIII столетия она указывала на Францию, к середине века она качнулась в сторону Англии и Голландии.
«просвещенного века», так как многое в их идеологии было для него неприемлемо. Для XVIII столетия Испания стала почти символом феодального и католического средневековья. Что она могла дать Италии? Феодальные учреждения, дворянскую гордость титулами и происхождением, устарелое понятие аристократической чести, преданность католическим догмам, театральную ходульность поведения, речи и мысли? За время своего долгого господства Испания уже успела передать Италии эти качества, которые теперь были ненужным балластом, мешавшим движению современной культуры.
Франция давала больше: рационалистическую критику действительности, тонкое исследование психологии, глубокую политическую мысль — в драмах, в романах, в изящных философских трактатах. Англия казалась идеалом политического устройства, родиной практических и организационных талантов, опытной науки и философии. Голландия была страной купеческой честности, образования, человеческого достоинства, а голландцы - образцом той великолепной флегмы и нравственной силы, которой так недоставало бездеятельным, увлекающимся и погрязшим в удовольствиях итальянцам.
Средства изучения иностранной культуры были многообразны. Едва кончались военные действия, как в Италию со всех концов Европы наезжали туристы. Их бывало особенно много в Риме, в Неаполе, Венеции, Флоренции, Генуе, Милане. Они колесили по всей стране, несмотря на плохие дороги, грязные трактиры, таможенные препоны и изобретательную полицию. Они приезжали с деньгами, покупали картины и древности, ходили в театры и консерватории, знакомились с людьми всех сословий и печатали очерки путешествий, в которых изображали итальянские нравы в сравнении со своими, отечественными.
Торговля также связывала Италию с заграницей. Итальянские купцы вели дела с Европой и Левантом, как Панкрацио в комедии «Купцы» или как Панталоне в комедии «Человек со вкусом». Иностранные негоцианты приезжали в Италию отовсюду, а в Венеции проживала целая колония восточных купцов.
Немало путешествовали и сами итальянцы. Вена привлекала труппы актеров, поэтов, драматургов. Дипломатические представители итальянских государств отправлялись во все столицы. Авантюристы, вроде знаменитого Казановы, сновали туда и сюда в поисках легкого заработка и развлечений. Странствующие философы, как, например, Франческо Альгаротти или аббат Гальяни, способствовали международному обмену идей и обостряли интерес к иностранным культурам.
— литературы хлынули в Италию в оригиналах и переводах, количество которых непрерывно увеличивалось.
Гольдони был хорошо знаком с иностранной литературой. На французском языке он читал совершенно свободно, английскую литературу знал в переводах. В его комедиях много реминисценций из иностранных литератур, особенно из французских комедий XVII и XVIII веков, из романов и новелл /1есажа, Мармонтеля, мадам де Граффиньи и др. Памела Ричардсона оказалась героиней двух комедий Гольдони. В одной своей комедии он воспроизводит сюжет «Сомнительной правды» Аларкона, в другой - эпизод из «Истории путешествий» аббата Прево. «Амазонки» мадам дю Боккаж подсказывают ему замысел трагикомедии «Далматинка». Многие из его источников указаны им самим, другие обнаружены исследователями.
Симпатии к иностранным культурам Гольдони сочетает со страстной любовью к своей стране - чувства, ни в коей мере не противоречившие одно другому. С замечательной полнотой он выразил эти чувства в посвящении графу Федериго Борромео комедии «Семья антиквария». Гольдони убежден в том, что добрые люди всех стран стремятся к одним и тем же идеалам, он верит в «Литературную республику», которая была лозунгом свободомыслящих писателей: «Добродетель почитается всеми одинаково, и писатели всех стран составляют единую республику, являясь, благодаря этой прекрасной матери, согражданами и братьями. Отдаленность территорий, различие климата, несходство языка не делают различными сердце и дух, и ученые, живущие в разных городах, провинциях и странах всего света, относятся друг к другу, как жители единой страны, поселившиеся в разных домах. Поэтому ошибается тот, кто презирает другие народы, почитая только свой собственный; но не менее заблуждается и тот, кто превозносит иностранцев и презирает своих соплеменников. Можно хвалить одаренных людей Англии, не оскорбляя французов, а мы можем одобрять и тех и других, отдавая должное нашим выдающимся итальянцам. Бедная Италия! Твоими врагами являются твои собственные сыны, которые из какого-то духа новизны любят все то, что приходит из далеких краев, и расхваливают иностранные произведения, которые в собственной их стране, может быть, не имели бы успеха».37
В этих словах получили великолепное выражение и англофранцузские ориентации Гольдони, и его борьба с франкоманией и англоманией, и желание создать итальянский театр, который, обладая национальной самобытностью, стал бы вместе с тем достоянием европейской культуры.
Бессмысленное подражание всему иностранному, щегольство заграничными модами и манерами, очень распространенное уже и в первой половине века, раздражало Гольдони. В комедии «Памела замужем» выведен некий кавалер Эрнольд, изумительно очерченный тип молодого фата, оторвавшегося от своей страны и проведшего годы в путешествиях по Европе. Во время своих бесполезных странствий ой усвоил лишь самое худшее в нравах континента: французское волокитство и итальянские арлекинады. Он уверен в своей неотразимости и не верит ни в какие добродетели. Его раздражает привязанность англичан к родине и нравственным традициям. «Здесь только и говорят, что Лондон, Лондон и опять Лондон. Не могу слышать этого!» — восклицает он, когда муж Памелы выгоняет его из дома.38
Гольдони словно предупреждает об опасности в бесцельных скитаниях утратить любовь к родине и вместе с тем привязанность к человеку вообще.
Тот же тип путешественника, развращенного и опустошенного своими путешествиями, выведен в комедии «Дачная жизнь» (1756). Дон Паолуччо вывез из-за рубежа только легкомысленные нравы и может рассказать лишь о грязных приключениях, свидетелем которых он был в Лондоне, Париже и Лионе. Итальянской серьезной любви и верности он противопоставляет парижскую галантность, - и в конце комедии он всеми осмеян и отвергнут.
В 1764 году Гольдони написал «обстановочную пьесу» под названием «Добрый и злой гений». Прожив два года во Франции, он решил характеризовать три культуры, всегда его интересовавшие. Перед зрителем проходит панорама трех городов — галантного Парижа, кружащего головы двум юным супругам, серьезного и мрачного Лондона, в котором низшие классы держат себя независимо и гордо и даже пугают этим влюбленную пару, и беззаботно веселящейся Венеции. Супруги, посетившие эти города, предпочитают им добродетельное уединение вдвоем в пустынном лесу у храма Благоденствия.
Однако лес с храмом Благоденствия не указан на географических картах, - его можно найти только в феерии, и потому итальянская, французская и английская культуры - это сумма реальных достижений человечества, каждое слагаемое которой представляет особую духовную ценность. Освоить эти ценности своей и иностранной культуры — значит помочь Италии в ее дальнейшем развитии.
в его комедии «Персидская невеста». Он уверен в том, что, выйдя за пределы своей страны, можно кое-чему и научиться. Он с удовольствием отмечает, что в Англии вопросы чести разрешаются не шпагами или пистолетами, а кулаками. Это знаменитый бокс, особенность английских национальных нравов, приводившая в удивление иностранцев. Многим он казался невыносимой грубостью, но Гольдони он нравился, так как заменял дуэль, влекущую за собою смерть и серьезные бедствия для семьи и общества. Гольдони резко выступает против дуэли - например, в комедии «Кавалер и дама» - и, противопоставляя ей бокс, борется против старых дворянских традиций, не согласующихся с новыми, третьесословными нравами и условиями жизни.
другие страны Европы - Францию, Англию, Голландию. В той или иной степени в этих пьесах отразились быт и взгляды, характерные для данной страны.
Еще больший интерес представляют иностранцы, появляющиеся в венецианских комедиях и своими национальными особенностями составляющие контраст толпе итальянских персонажей.
В XVIII веке сложились довольно отчетливые представления о национальных типах великих европейских народов. Эти представления плохо соответствовали действительности прежде всего потому, что материалом для наблюдений служили люди определенных классов и профессий: купцы, офицеры, щеголи или авантюристы. Однако представления эти приобретали немалое значение в литературной борьбе эпохи для пропаганды тех или иных общественных идеалов.
Замечательные типы француза, англичанина и испанца даны в «Хитрой вдове». Приехав во Францию, Гольдони заметил, что такого француза, какого он изобразил в своей комедий, во Франции нет, хотя он сам встречал таких в Италии. Может быть, за последние двадцать пять лет образ мыслей и поведение французов сильно изменились и во вкусах публики место классического французского петиметра занял чувствительный философ?
чванство генеалогией стало характеристикой испанца, а более рациональная, основанная на всемогуществе денег, самоуверенность - характеристикой англичанина. Гольдони пользуется этими привычными для итальянского зрителя чертами, чтобы противопоставить французу, испанцу и англичанину итальянца, способного на глубокое и постоянное чувство. Правда, отважный и благородный французский офицер изображен в «Забавном случае», однако он имеет мало специфически национального, так же как испанский офицер в «Влюбленном воине».
Испанцы и французы со своими национальными особенностями в комедиях Гольдони являются обычно персонажами сатирическими. В другой функции выступают у него голландцы, — например, в комедии «Купцы» (1750).
Венецианского купца Панкрацио разоряет его сын, распутный и легкомысленный Джачинто. В доме Панкрацио гостит его друг, голландский купец Райнмер со своей дочерью Джанниной. Непреклонная честность Райнмера, его голландская флегма и разум, господствующий над движениями сердца, — национальные особенности его характера — противопоставлены импульсивности и чрезмерной мягкости итальянского купца, у которого не хватает мужества прибегнуть к решительным мерам и оградить себя от посягательств сына. Только благодаря твердому и спокойному вмешательству Райнмера Панкрацио избегает банкротства. Выдав свою дочь замуж за раскаявшегося игрока, Райнмер предлагает ему уехать в Голландию, чтобы исправиться в более здоровой нравственной атмосфере.
Райнмер для Гольдони является идеалом купца и даже идеалом человека. «Я с большим удовольствием изображал характер голландца, пишет Гольдони, — я сам знал нескольких голландцев, которые и послужили мне моделью. Честь является первым предметом их заботы, затем они любят делать добро и, наконец, не упускают из вида свой собственный честный заработок. А кто умеет сочетать в себе эти три правила, которые у очень многих исключают друг друга, тот - хороший человек, человек полезный, настоящий купец».39
Замечательным контрастом дочери итальянского купца, ограниченной, необразованной, нравственно неразвитой и беспомощной в жизненных делах, является дочь Райнмера, непреклонная, спокойная и образованная Джаннина. Она произносит речь в защиту женского образования и даже женского равноправия, и эти слова должны были произвести немалое впечатление в Италии 1750 года.
«Голландский врач» (1756), героем которой является знаменитый ученый и врач Бургаве, изображены очаровательные голландские девушки, образованные, трудолюбивые, хозяйственные, умные и общительные, и горничная Коломбина — несомненно итальянка — восхищается ими и противопоставляет их девушкам своей родины, занятым только нарядами, сплетнями и злословием. Голландская семья полярно противоположна итальянской семье. Голландцы обладают особенностями, которые итальянцы давно утратили, и культурным уровнем, до которого итальянцам еще очень далеко. В этих комедиях голландцы изображены как некий общественный и нравственный идеал, к которому следует стремиться отсталым, безвольным и слишком преданным веселью соотечественникам Гольдони. Через пятнадцать лет французский драматург Седен в чувствительной комедии «Философ, сам того не ведая» прославит купеческую Голландию в ущерб аристократической Франции; он заставит своего героя заняться торговлей и, отказавшись от титула французского графа, принять имя голландского купца, своего благодетеля.
Голландия привлекала Гольдони как страна чисто буржуазная, давно покончившая с феодализмом, близкая сердцу тех, кто в феодальных странах боролся со старыми понятиями и нравами. Необычайный экономический подъем и благосостояние, к которому пришла Голландия, освободившись от испанского владычества, на долгое время сделали ее в глазах прогрессивных мыслителей образцовой страной. Это была «страна труда и разума», а ее государственный строй и весь уклад жизни представляли полный контраст господствовавшим в Италии порядкам. Только здесь, казалось, личные заслуги могут быть оценены по достоинству. Особенно должен был импонировать Гольдони ученый, своими знаниями прославившийся во всем мире и собственным трудом составивший себе состояние. В этом отношении Бургаве является типичным представителем маленькой великой нации.
Англия, казалось Гольдони, была на полпути к идеалу, вследствие компромисса между дворянством и буржуазией, лишь частично освободившего общество от феодальных порядков. Но все же это была страна купцов, добившихся влияния в государстве, страна «свободных людей» и философов прежде всего.
Литература, философия, а главное, конституция Англии приобрели для Европы особенно большое значение в эпоху Просвещения, когда стала углубляться критика современного строя. «Английские письма» Вольтера (1734) впервые дали широкую картину английской духовной жизни в том виде, в каком она могла быть воспринята представителем французской классической культуры и раннего Просвещения. Опытная философия, знаменитая английская «свобода», оказавшая такое революционизирующее влияние на европейские умы и утратившая свой престиж только спустя столетие, английская литература, английская драма — все это увлекло философов и писателей на новые пути и создало литературный тип англичанина - положительного, разумного, добродетельного и чувствительного человека, образ, который в различных вариантах прошел по всем литературам Европы. «Англомания» была характерна для Италии в не меньшей мере, чем для Франции.
«Теперь только и говорят, что об Англии и англичанах. Славой этой нации полнятся все моря», - писал европейски образованный Франческо Альгаротти в 1761 году. Свое восхищение английской культурой Гольдони выразил в комедии «Английский философ» (зима 175354 года). Этот «достойный уважения философ извлечен из недр народа, который мыслит и рассуждает больше, чем какой-либо другой». Почти все англичане, которых Гольдони встречал в Италии, казались ему философами столь же разумными, как его герой, то есть представителями практической мудрости и здравых нравственных и гражданских понятий. В произведениях английской литературы, переведенных на итальянский язык, Гольдони находит поражающую «силу мысли и чувств» и оплакивает те годы, которые он провел, не изучая английского языка и «не побывав в стране ремесел, наук и истинной философии».40 «Хотя я и не знаю этого <английского> языка, — писал он в 1758 году, — но при помощи лучших переводов я старался воспользоваться глубокими наблюдениями столь замечательных учителей, и вся та сила политической и нравственной мысли, которую я проявил в моих сочинениях, есть результат подражания английским источникам».41
В «Английском философе» сделана попытка характеризовать английские нравы, осмеяны квакеры, давно уже служившие мишенью для комических авторов, одобрен «Зритель», сатирический журнал Стиля и Аддисона, с которым Гольдони мог познакомиться по итальянским и французским переводам, и с симпатией, хотя и не без юмора, изображены флегматические английские купцы и ученые английские женщины. Прямым укором Италии звучат слова мадам Бринде, уговаривающей своего брата, лондонского купца, спасти «философа» от гнева ревнивого милорда: «В Лондоне государство оказывает уважение купцам, они не дозволяют вельможам обижать бедняков; ваше имя пользуется почетом и считается первым именем Нижней палаты; никто не посмеет оскорбить человека, который располагает больше чем сотней голосов в парламенте». В театре Сан-Лука, на заре итальянского Просвещения, эти слова должны были прозвучать как весть из какого-то далекого Эльдорадо, о котором итальянской буржуазии в то время было трудно даже и мечтать. Нравственная стойкость «английского философа», его вера в человеческое благородство и в победу добра характеризуют всю ту прогрессивную философию, которая в течение всего столетия обещала человечеству приближение нового, более справедливого и гуманного строя.
Иногда Гольдони выходит далеко за пределы старой Европы. Он ставит себе в заслугу, что в своей трагикомедии «Прекрасная дикарка» «нашел комизм на берегах Амазонки». Он отдал дань экзотическим увлечениям XVIII столетия и теории «естественного человека», которая сыграла такую роль в философии Просвещения, и в частности в его борьбе с церковью. Дельмира, туземная красавица Гвианы, завоеванной конкистадорами, оказывается добродетельнее спесивых, преданных своим страстям, ослепленных понятием сословной чести европейцев. Она произносит речи, которые поражают своей разумностью, и добродетельный губернатор Алонсо влюбляется в нее.42 Всюду, даже в девственных лесах Гвианы есть добрые и разумные люди, так же как повсюду, даже среди христиан и европейцев, есть люди порочные и извращенные. Трагикомедия рекомендует благожелательность ко всему человечеству, справедливость, созидающую общество, доброту, которая наставляет на путь истинный даже злодеев, и тот «разум», который является природным достоянием человека, независимо от его национальности. На подмостках театра голландцы, англичане, французы, индейцы, в своем более или менее фантастическом обличье, способствуют поискам разумного и справедливого нравственного и общественного идеала.
Примечания.
«Семья антиквария» Ф. Борромео, 1750 (Ed. тип., т. II, стр. 295-296).
38. "Памела замужем», д. Ill, явл. 16-е.
«Купцы» (Ed. mun., T. IX, стр. 16).
40. Посвящение комедии «Английский философ» Джозефу Смиту, британскому консулу в Венеции (Ed. min., т. Х, стр. 305).
41. Посвящение комедии «Недовольные» (1755) Джозефу Меррею, британскому резиденту в Венеции (Ed. тип., т. ХИ, стр. 225).
«Мемуарах» содержание этой пьесы передано очень неточно (т. II, стр. 309).