7
В библиотеке своего павииского профессора Гольдони стал читать античных комедиографов, сперва торопясь и увлекаясь сюжетом, потом медленно, изучая сопровождающие текст филологические и исторические комментарии, - ведь для того, чтобы оценить древнейших римских поэтов, нужно было «перенестись воображением в те времена, когда писали эти доблестные учителя». Только после этого он мог почувствовать их правдивость и вместе с тем понять изображенные в них античные характеры и нравы. Современные комические авторы, пишет Гольдони, должны были поступать так же, как древние, то есть изображать нравы своей страны и эпохи. «Материала у них достаточно, и тогда наши потомки относились бы к нам с таким же уважением, с каким мы относимся к древним».47 Через четверть века, повторяя те же слова, Гольдони добавляет: «Я думал: «Как бы мне хотелось перенять у них точность построения пьесы и стиля!» Но я не успокоился бы, пока мне не удалось бы придать своим произведениям больше занимательности, внести в них более искусные развязки».48 Это замечание можно рассматривать как вывод из многолетней практической работы и как принципиальное исправление древних «доблестных учителей».
«каждая эпоха имеет свои... характер, и каждая страна имеет свой национальный вкус».49 Поэтому правила драматического искусства, которые формулировали древние, могут и не подходить для современности: «Раз изменились костюмы, пища и общество, меняются и вкусы и характер комедии».50
Уже более полувека во французской литературе шел ожесточенный спор между «древними» и «новыми» авторами, между сторонниками античных поэтов, видевшими в творениях древних верх художественного совершенства, и теми, кто утверждал превосходство «новых» поэтов эпохи Людовика XIV. Эти споры происходили и в Италии, хотя здесь античным поэтам противопоставлялись не Корнель и Расин, а великие национальные поэты от Данте до Тассо.
Гольдони, несомненно, были известны и этот спор и аргументы, которые выдвигали спорившие в защиту своих мнений. Он также пользуется доводом, имевшим важное принципиальное значение: литература зависит от особенностей эпохи и от характера народа, а следовательно, каждая эпоха и каждый народ должны создавать свою литературу, отличающуюся своими специфическими особенностями. Древние комедии не удовлетворяли Гольдони потому, что действие их примитивно, характеры едва очерчены, психология недостаточно углублена. И Гольдони противопоставлял им, конечно, не итальянскую комедию, едва только возникавшую, а французскую, и в частности комедию Мольера.
Для того чтобы прочесть Мольера в подлиннике, Гольдони изучил французский язык.51 «Комические авторы, древние и новые, изображали уже до Мольера пороки и недостатки человечества в целом. Мольер первый рискнул изобразить нравы и смешные стороны своей страны и своего века».52
Очевидно, Гольдони воспринял «знаменитого французского писателя» не совсем так, как воспринимали его французы. В его комедиях он обнаружил не только отвлеченные характеры. В Альцесте и Тартюфе, кроме черт «общечеловеческих», он увидел и нечто национальное, специфически французское, — как иностранцу, ему было легко это заметить.
Опираясь на Мольера, Гольдони разрабатывал свою концепцию комедии и свой творческий метод. Противники обвиняли его в том, что он «офранцузил» итальянский театр и уничтожил его национальную специфику, а причиной этого они считали преклонение перед Мольером, пагубное «французское влияние». На деле происходило нечто противоположное: пример Мольера поддерживал Гольдони в его поисках нового национального, специфически итальянского театра, а «французское влияние» помогло ему с необычайной полнотой отразить современную итальянскую действительность.
Сторонники новой литературы обычно ссылались на большее совершенство современных нравов по сравнению с античными. Гольдони говорит о том, что только Мольер стал изображать местные нравы и характеры в их своеобразных национальных формах. В комедиях Плавта и Теренция, по мнению Гольдони, изображены главным образом те комические черты, которые присущи человеку вообще. У Мольера его привлекала историческая конкретность психологических характеристик. Чтобы стать «итальянским Мольером», Гольдони должен был изобразить итальянские характеры и нравы с той же конкретностью, с какой Мольер изображал французские. Для этого нужно было не подражать Мольеру, а найти и собственный материал, и новый, соответствующий этому материалу, стиль письма.
Ближе всего к той идеальной комедии, которая все яснее вырисовывалась в воображении Гольдони, была комедия характеров.
«Теперь вся Италия гонится за такими комедиями, - поучает Ансельмо сторонника старой комедии Лелио,- скажу больше: за последнее время хороший вкус сделал такие успехи в душе людей, что даже простонародье отлично разбирается и в характерах, и в недостатках комедии... Я объясню вам почему. Комедия была придумана для того, чтобы исправлять пороки и осмеивать дурные нравы. Античная комедия так и поступала, и весь народ мог судить о ее достоинствах, так как каждый узнавал на сцене себя самого или своего знакомого. Когда же комедии стали только смешными, никто уже не стал обращать на них внимание, так как, желая только посмешить, она позволяла себе самый нелепый вздор. Теперь же, когда комедии снова вылавливают свое содержание из mare magnum (великого моря) природы, зрители, сочувствуя страсти и характеру, изображенным на сцене, умеют ответить на вопрос, последовательно ли проведена страсть и логично ли выдержан и наблюден характер».53
Пожалуй, большая часть комедий Гольдони названа по основному характеру: «Благоразумный человек», «Честная девушка», «Хорошая жена», «Хорошая мать», «Хорошая дочь», «Лгун», «Обманщик», «Льстец», «Скупой», «Истинный друг», «Человек со вкусом», «Игрок», «Поэт-фанатик», «Ревнивцы», «Самодуры», «Эгоист», «Брюзга», «Благодетельный ворчун» и т. д. Характеры играют главную роль и в других его комедиях. И все же нельзя прилагать к пьесам Гольдони те законы, которые устанавливали французские теоретики классицизма.
Прославляя комедию характеров, Гольдони хотел заменить ею репертуар комедии масок, построенный на доходчивых шутках и чисто внешнем комизме. Гольдони требовал не столько «правильной» комедии, сколько психологической разработки образов и вместе с тем типизации, без которой критика пороков была бы невозможна, а общественная функция комедии неосуществима. В его борьбе за собственное, новое искусство Мольер был знаменем в большей степени, чем образцом для подражания. Если бы французские классики стали для него непререкаемыми «законодателями вкуса», они только стеснили бы свободное развитие его творчества, между тем как в действительности они помогали ему в борьбе с рутиной и способствовали развитию его художественной самобытности.
В данных условиях, казалось, только комедия характеров могла осуществить ту критику действительности, о которой мечтал Гольдони, — критику общественных недостатков или пороков, свойственных всем людям, а не насмешку над отдельными лицами. Больше всего нравится в театре критика, утверждает директор театра в комедии «Комический театр»,— «лишь бы она была умеренной и направлена была на общее, а не на индивидуальное, на порок, а не на порочного человека,— была бы действительно критикой, а не переходила в сатиру».54 Под сатирой Гольдони разумел насмешку над недостатками отдельных людей, «сатиру на лица».
прославлял семейные добродетели и предлагал женщинам правила житейской мудрости. Поэтому хорошая комедия, в отличие от импровизированной, должна быть приличной,- и здесь вновь примером для Гольдони служила высокая классическая комедия Франции. На сцене нельзя допускать непристойных шуток и жестов, которые создавали успех комедии масок. В новом театре не поставят пьесу, которую предлагает /1елио, — «Отец — сводник своих дочерей». «К счастью нашему, со сцены изгнано не только дурное поведение, но и всякое неприличие. Вы не услышите у нас непристойного слова, грязного намека, неприличных разговоров. Не увидите двусмысленных жестов, непозволительных движений, любострастных сцен, подающих дурной пример. К нам в театр могут ходить молодые девицы, не боясь узнать что-нибудь двусмысленное или нескромное».55
И тем не менее, восхищаясь французской высокой комедией, опираясь на нее в своей работе и борьбе, Гольдони принужден был постоянно сопротивляться ее эстетике и ее идеалам. Он весьма независимо относился и к тем мастерам, которых чрезвычайно почитал, и никогда не приносил собственное мнение в жертву авторитету. Он высказывал это неоднократно и с полной отчетливостью.
Примечания.
47 Предисловие к T. VII издания Паскуали (Ed. mun., T. I, стр. 25-26).
48 «Мемуары», т. 1, стр. 77.
50.«Комический театр» (1750), д. Ill, явл. 9-е.
51.«Мемуары», т. 1, стр. 86-87.
52. Там же, т. II, стр. 221.
», д. II, явл. 1-е.
», д. Ill, явл. 9-е.
55. Там же, д. III, явл. 3-е.