Соколов В.Д. Вечные сюжеты.
Стивенсон. "Остров сокровищ"

Стивенсон. "Остров сокровищ" 

Иллюстрация, созданная из карты, по которой писался роман

Это типичный приключенческий роман, написанный шотландским писателем, страдавшим от астмы и потому проводившим всю жизнь в выдумывании историй. Роман писался и по ходу написания печатался отдельными выпусками в 1881-1882. С тех пор он стал такой неотъемлемой частью литературы для подростков, будто существовал всегда.

Если поверить на слово Шиллеру, что существуют сентиментальные и наивные писатели, то Стивенсон в качестве аргумента на звание писателя сентиментального стоит на первом месте. Хотя как раз сантиментов-то у этого мужественного человека кот наплакал -- их просто нет. Сентиментальный в терминологии Шиллера -- это писатель, который размышляет над своим творчеством и тысячу раз подумает, почему надо писать так, а не иначе, прежде чем напишет. Практически каждый роман Стивенсона, а то и рассказ, снабжен ворохом самокомментариев, подробным изложением истории создания произведения. "Остров сокровищ" в этом плане типичен для его стиля работы. Писатель много раз возвращался к его творческой истории, а предисловие к первому изданию -- так это настоящий шедевр писательского осмысления творческого процесса.

Так что "Остров сокровищ" -- это настоящее сокровище для исследователей истории литературы и психологии творчества.

Для того чтобы возникли роман или повесть (в меньшей степени рассказ) в гороскопе писателя должны сойтись три звезды:

а) мотив

б) целый мир воображаемых образов и ситуаций

в) спусковой крючок для сюжета

мотивом были деньги, всегда только деньги и ничего, кроме денег (опять я прошу учесть, что речь идет только о мотивах написания романа). В своем предисловии к "Острову" Стивенсон даже и не упоминает об этом, хотя его биография, изученная как ни у какого другого писателя, дает полную и однозначную картину на этот счет.

С детства, месяцами прикованный к больничной койке, Стивенсон научился разнообразить свой досуг выдумыванием длинных и запутанных историй. Заметим, такая способность -- это даже не способность, а свойство любого человека. Все мы воображаем о себе невесть что, все мы разыгрываем в душе необыкновенные истории, или прокручиваем на манер кинолент читанные романы или романизируем увиденные фильмы. А главными героями этих историй мы же сами и являемся. Писатели здесь отличаются от обычных людей не принципиально, а лишь более живым и разнообразным воображением.

Достаточно было Стивенсону нарисовать непонятно что (это не я -- это он сам так пишет в упомянутом предисловии к "Остову сокровищ"), как он вообразил, что это карта необитаемого острова, где запрятаны сокровища. "И рассматривая карту своего острова сокровищ, я начал замечать, как среди придуманных лесов зашевелились герои моей будущей книги. Загорелые лица их и сверкающее оружие высовывались из самых неожиданных мест; они сновали туда-сюда. сражались и искали сокровища на нескольких квадратных дюймах плотной бумаги". Вот он этот воображаемый мир. К этому надо бы добавить, что героем этих воображаемых историй -- alter ego писателя стал юнга Дж. Хоукинс (никак не путать героя воображаемых историй с автопортретом!). А далее: "Я не успел опомниться, как передо мной очутился чистый лист и я стал составлять перечень глав. Сколько раз уже было так и на этом дело кончалось". Вот именно. Ибо к этому воображаемому миру должна добавиться третья звезда: спусковой крючок.

Ни одно значительное произведение не обходится без плана. И даже экспромт и тот, как нами показано в другом месте, сопряжен с некоторым планом. А уж роман тем более. Однако сам по себе план чаще всего -- это мертвая схема. Вещь необходимая, но воскресающая к жизни, только когда ей приделывают ноги в виде некоторого моторчика, который буквально заставляет писателя выполнять, а правильнее сказать, наполнять этот план сценами и эпизодами. Другими словами появляется азарт. Вот причину этого азарта я и называю спусковым крючком.

Спусковой крючок для каждого писателя коренится в глубинах его творческой натуры. Таким спусковым крючком для "Остова сокровищ" стала фигура одноногого пирата Д. Сильвера. "Мне пришла в голову одна мысль на счет этого образа, которая обещала доставить немало забавных минут (вот он этот азарт в действии: в забавность): взять одного своего приятеля, откинуть его утонченность, ничего ему не оставить кроме его силы, храбрости, сметливости и неистребимой общительности и попытаться найти им воплощение где-то на уровне, доступном неотесанному мореходу".

представлять лишь обстоятельства, которые могут даже очень сильно влиять на создание романа, вплоть до полной его закупорки (нет бумаги, нет чернил -- и пиши как хочешь), но которые имеют лишь побочный эффект на творческий процесс, ни на грамм не определяя его протекания.

Все же на одном таком побочном обстоятельстве следует остановиться поподробнее, тем более что сам Стивенсон весьма немало разглагольствовал на этот счет. Роман, как известно, является созданием культуры. Не конкретный роман конкретного писателя, а именно роман как форма, позволяющая даже весьма хилым провинциальным писателям выражать с его помощью свои высиженные мысли и жизненный опыт. И точно так же культурным достоянием человечества являются типы композиции, жанровые особенности, сюжетные ходы... и детали. Да, да детали. Которые приходят из жизни только у очень больших писателей уровня Л. Толстого или Диккенса, или там Мередита, буквально создавшего такой феномен как психологическая деталь.

А большинство писателей просто использует давно апробированный гардероб, накопленный предшественниками. Даже когда они описывают конкретных людей, пейзажи, они на самом деле подмечают лишь те детали, которые вычитали в свое время у классиков непосредственно (что было бы замечательно) или через пятые-десятые руки (что бывает чаще всего: от этого большинство романов производят тягостное впечатление deja lu). А вот Стивенсон не скрывает этот гардероб, пользуется им сознательно и со вкусом:

"Да, несомненно попугай Д. Сильвера принадлежал когда-то Робинзону Крузо. Да скелет, несомненно, заимствован у По.. Частокол, как утверждают взят у Марриэта.. Билли Бонс, его сундук, общество, собравшееся в трактире, весь внутренний дух и изрядная доля существенных подробностей первых моих глав -- все это было собственностью Вашингтона Ирвинга.. Пусть так, мне совершенно все равно. Достойные писатели эти лишь оправдали слова поэта: удаляясь они оставили после себя

вот я и оказался тем другим!"

И оттого его роман имеет все черты хорошо сделанной книги, книги-приключения, книги-игры.