Мировое значение литературы Просвещения определяется масштабностью и величием идей, порожденных переломной эпохой перехода от феодализма к капитализму. Лучшие творения XVIII века отражали не корыстные интересы эксплуататорского класса, а чаяния и надежды широких трудовых масс.
Все это определило народность литературы Просвещения и сделало произведения этой эпохи близкими и понятными нашим современникам.
Окончательная победа капитализма в XIX веке развеяла начисто просветительские иллюзии. Вместо обещанного царства разума утвердилась власть чистогана. В обществе, разделенном на классы, было совершенно немыслимо разыскать того «естественного человека», идея которого была знаменем XVIII века. Победившая буржуазия все реже и реже вспоминала о своих боевых предшественниках.
эксплуатации родилось новое представление о праве и справедливости, воплощенное в понятиях социализма и коммунизма.
К. Маркс и Ф. Энгельс указывали в 1844 г. на прямую связь, которая существует между материализмом французских просветителей и социализмом и коммунизмом.
B. И. Ленин в рассмотренной выше статье «От какого наследства мы отказываемся» особо подчеркивал, что русские марксисты («ученики» по терминологии статьи) следуют лучшим традициям просветителей.
Долгое время буржуазное литературоведение, обращаясь к социально острым страницам литературы прошлого, ограничивалось тем, что наводило на них «хрестоматийный глянец», подменяя, по словам И. Бехера, образ живого поэта мраморным бюстом. Но по мере обострения идейной борьбы в XX веке передовые идеи XVIII века все больше и отчетливее обнаруживали опасный для реакции смысл.
Еще в 1905 г. В, И. Ленин в статье «Советы консервативной буржуазии» приводил высказывание напуганной размахом революции в России английской газеты «Таймс» о том, что «доктрина равенства и равноправия всех граждан, суверенности народа и проч.» оказалась, как показали уже события, одной из самых, может быть, зловредных среди всех измышлений гибельной софистики, которую Жан-Жак Руссо завещал человечеству.
тому назад французские «ультра» во время демонстрации в Париже наряду с колониалистскими и антикоммунистическими лозунгами выкрикивали: «Долой Вольтера!».
Разумеется, в своем огромном большинстве литературоведы на Западе не разделяют подобных откровенно циничных и человеконенавистнических взглядов. Борьба против просветителей ведется в более строгих академических формах. Но суть ее от этого не меняется. Особенно упорно реакционые идеологи на Западе выступают против идеи прогресса, которую неизменно провозглашали и отстаивали мыслители XVIII века. Один из современных американских экзистенциалистов В. Баррет прямо призывает: освободиться раз и навсегда от преклонения перед идолом прогресса. В представлении весьма мрачно настроенных философов эпохи империализма, напуганных неодолимым движением коммунизма, идея прогресса потому и опасна и «еретична», что она логически вела и ведет к победе коммунизма. «Коммунизм, — по словам другого западного теоретика, - пришел в наш мир как итог и синтез всех еретических тенденций, которые на протяжении многих веков проникали в нашу цивилизацию. Коммунизм - это высшая ступень аккумулирования стремлений человека прометеева типа, посягающего на весь мир и желающего создать его заново».
Какое примечательное признание! Нам нетрудно согласиться с подобной концепцией и принять традицию такой «ереси». Мы с радостью принимаем прометеевы черты в идеологии XVIII века и берем на вооружение гордые строки из монолога Прометея, написанного в 1773 г. Гёте!
Но не все западные идеологи так откровенно отвергают наследие Просвещения. Часто предпринимаются попытки поставить великих мыслителей XVIII века на службу современным политическим задачам загнивающего буржуазного мира. Характерна, например, одна из последних западногерманских работ о Шиллере. Она называется «Шиллер в атомный век», и автор ее Аугуст Раабе иронически относится к юбилейной традиции - отмечать годовщину Шиллера литературно-музыкальными вечерами, постановками его пьес и т. д. Он призывает рассматривать Шиллера в свете борьбы между Востоком и Западом. Сопоставляя мировоззрение Шиллера с учениями современных экзистенциалистов, Раабе стремится найти между ними точки соприкосновения. Моральное учение Шиллера он истолковывает в духе борьбы против коммунистического атеизма, который его пугает больше, чем опасность атомной смерти.
Философия современного экзистенциализма, как уже сказано, выражает настроения смятения и растерянности в обстановке глубокого кризиса всей системы капитализма. И потому совершенно искусственны и грубо тенденциозны любые попытки связать боевую оптимистическую мысль Шиллера с мироощущением охваченных паникой последних философов буржуазии.
— это порыв в будущее. И пусть это были лишь просветительские иллюзии, но в них нашла выражение неистребимая вера в человека. Марксизм поставил эту веру на твердое научное основание. И ныне, в середине XX века, именно коммунизм призван воплотить в жизнь вековые мечты гуманистов прошлого, утвердить на земле Мир, Труд, Свободу, Равенство и Счастье всех народов. Идея равенства оказалась фикцией в буржуазном обществе. Но ведь просветители не были защитниками своекорыстия. Говоря словами В. И. Ленина, «они совершенно искренно верили в общее благоденствие». Идеи свободы, равенства и братства были поистине выстраданы ими.
И потому мы можем с полным правом сказать, что в нынешней борьбе двух систем гуманисты XVIII века с нами и мы — их законные наследники.
Известный немецкий критик-марксист Фр. Меринг более полувека тому назад в связи с юбилеем Гёте в 1899 г. проницательно отметил, что для немецкой буржуазии было уже поздно воздавать честь великому просветителю XVIII века, ибо, похоронив передовые идеалы антифеодальной революции, буржуазия была не в состоянии оценить во всем величии искусство Просвещения.
Вместе с тем для немецкого рабочего класса в конце XIX века еще не наступил момент, когда он мог бы прославить Гёте и сделать его юбилей своим юбилеем. Предстояли десятилетия упорной, самоотверженной борьбы, прежде чем пролетариат мог поставить перед собой задачу овладения всем культурным наследием прошлого.
«День, когда немецкий народ, — писал Фр. Meринг, — завоюет свое экономическое и политическое освобождение, будет и днем торжества Гёте, потому что в этот день искусство станет общим достоянием всего народа».
духовная атмосфера, атмосфера созидания, гуманизма. И оправдываются слова Фр. Меринга.
В 1949 г., в день 200-летия со дня рождения Гёте, выдающийся немецкий поэт XX века И. Бехер говорил; «Преобразование нашего строя, новая жизнь, которая началась здесь у нас, несравненно более широко раскрыли нам глаза не только на слабость и преступления прошлого, но и на красоту и великолепие мира сего, и потому мы в силах глубже и всестороннее, чем то было дано предшествовавшим нам поколениям, познать Гёте».
Бехер называет Гёте освободителем. По его словам, Гёте не только создал духовные предпосылки освобождения немецкого человека от средневековья. Его труд «является предвосхищением решения важнейших проблем человечества и потому принадлежит не прошлому, а имеет свое место в будущем».
Проблема наследия Гёте была для Бехера частью одной общей большой проблемы — «защиты поэзии», как он говорил, т. е. утверждения преобразующей воспитательной роли искусства.
Когда мы говорим о воспитании нового человека, мы еще редко и недостаточно смело обращаемся к наследию XVIII века. Обычно оно представляется нам слишком далеким от нашего времени. Но можно прислушаться к голосу Бехера: «Мы не говорим, «назад к Гёте», мы говорим «вперед, к Гёте, вперед вместе с Гёте!».
«Прекрасный, нераздельный и цельный — таким мы хотим видеть образ человека», - говорит Бехер, обращаясь к примеру Гёте, к его поэтическому представлению о человеке. Вспомним, каким высоким нравственным пафосом отмечены лучшие творения литературы XVIII века.
Нам близок пафос созидания, активное отношение к жизни Дидро, Лессинга, Шиллера. В свое время А. М. Горький отмечал, что от гётевской формулы в «Фаусте»: «Деяние — начало бытия» ведет прямая дорога к Марксу, к его идее изменения мира.
Примечательно, что более полувека тому назад Анатоль Франс в своей речи о Дидро подчеркнул связь его деятельности с современной борьбой. По его словам, Дидро учил людей радости труда, радости знания и любви и всем своим существом был обращен к будущему — он «провозгласил новую эру — эру пришествия пролетариата, создания умиротворенного и утешенного мира».
Велика художественная заслуга просветителей, и многообразны нити, которые связывают современное прогрессивное искусство с литературой XVIII века.
Конечно, человечество в своем художественном развитии прошло за это время через многие этапы. Романтики, критические реалисты XIX века обогатили литературу новыми средствами изображения мира и человека. Некоторые новые оттенки к картине мира прибавили натуралисты и модернисты. За полтора столетия необычайно расширилось и углубилось эстетическое видение мира. Двадцатый век отмечен в литературе, с одной стороны, дальнейшим развитием метода критического реализма, прежде всего, усилением психологического анализа, с другой стороны, формированием и развитием нового художественного метода - социалистического реализма.
Существует важная связь между художественными завоеваниями Гольдони, о которых говорил Гёте, и послевоенной литературой итальянского неореализма. На новом историческом этапе писатели Италии обратились к теме простого человека, разрабатывая ее с той непосредственностью и мастерством воспроизведения реального будничного быта, как это было гениально предвосхищено «Кьоджинокими перепалками» Гольдони.
Но художественная традиция XVIII века получает свое развитие не только в литературе современного критического реализма. Нельзя не вспомнить, что искусство XVIII века было активно-идейным, чуждым всякой созерцательности. Оно было оружием в общественной борьбе. Передовое искусство наших дней вдохновлено новыми идеями, но по своей общественной функции оно родственно просветительскому.
«Концепция социалистического реализма содержится в очень многих высказываниях, сделанных еще до его теоретического рождения», - писал И. Бехер и сослался на пример из XVIII века: «... Предвосхищение социалистического реализма мы находим в таких строках Шиллера»:
На крыльях отваги
В вашем зеркале брезжит
Это не значит, что Бехер стирал разницу между XVIII и XX веками. Но он тонко подметил, что стремление изображать жизнь в перспективе будущего уже проявилось у просветителей. В этом смысле просветители ближе нам многих писателей XIX в., ибо «критический реализм не мог бы подняться на крыльях отваги над своим временем».
Весьма показателен пример выдающегося немецкого драматурга XX века Бертольта Брехта. На протяжении всего его творческого пути художественный опыт XVIII века служил для него вдохновляющим примером. Современная критика, анализируя творческий метод Брехта, называет имена Свифта, Вольтера, Дидро, Лессинга, Гёте, Шиллера... С ними Брехта роднят черты рационализма в развертывании сюжета и создании образов, тяготение к философской фантастике, стремление абстрагироваться от конкретных бытовых деталей, чтобы заставить зрителя задуматься над большими вопросами общественной жизни... С просветительской эстетикой связано и театральное учение Брехта.
— один из примеров того, как искусство XVIII века живыми нитями связано с нашей бурной эпохой.