Литература эпохи просвещения. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "NOS".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 10. Размер: 21кб.

Часть текста: значительное место гимны Верховному существу. Они писались и Лебреном (он превратил в 1794 г. в «Гимн Бессмертному» свою «Первую республиканскую оду», созданную им в 1793 г.), и М. -Ж. Шенье, и Дезоргом, и Т. Руссо, и Валькуром, и Дюзозуа, и Дешаном, и др. Образ Верховного существа является в гимнах особой формой идеалистических тенденций. Олицетворенные абстракции Свободы, Разума, Равенства, приподнятые над реальными людьми как источник их действий, были следствием буржуазных влияний, исходивших от правых якобинцев и жирондистов. Образ Верховного существа связан с культом Верховного существа, установленным в 1794 г. якобинским центром (робеспьеристами). Культ этот, так же как олицетворение идей Разума и Свободы, лимитировал активность человека, ограничивал возможности человеческой воли. Он стремился положить пределы действиям народа и тем самым замедлить дальнейшее развитие революции. Противополагая требованиям народа твердый порядок и нерушимые ценности, относя источник перемен, происшедших во время революции, к Верховному существу, культ последнего изымал этот источник из рук простых людей. Консервативные мотивы, содержащиеся в культе Верховного существа и направленные...

Входимость: 3. Размер: 34кб.

Часть текста: чтобы быть действительно интересной для понимания специфики становления «предромантической», как ее обычно оценивают, темы руин. В поэзии эпохи Просвещения и отечественные, и зарубежные исследователи видят, прежде всего, эстетико-художественную неудачу, «падение Икара»[1]. «Легкая» поэзия, репрезентирующая весь поэтический спектр Франции XVIII в., «безудержная вера в разум» и «чрезмерная» цивилизованность салонной культуры – довольно распространенные и устойчивые клише восприятия французской литературы этого периода. С точки зрения С. Н. Зенкина, «в то время, как немецкие мыслители конца XVIII в. (Кант, Гердер) уже сформулировали оппозицию «культура-природа», французы противопоставляли природе скорее «искусственность»[2]. Ошибочность такого утверждения, однако, вполне очевидна: оппозиция природы и культуры, зародившись в античности, в разных формах представлена во французской (и европейской) литературе и в эпоху Возрождения, и в XVII, и в XVIII вв. – на ней, как известно, строится эволюция пасторальной традиции от истоков до сегодняшнего дня. К тому же на оппозиции природы и культуры зиждется...

Входимость: 2. Размер: 12кб.

Часть текста: ослабляя реалистическую силу его стихов. «Ямбы» А. Шенье написаны в момент беспощадной расправы народа с врагами революции, с дворянами и священниками-монархистами, с диверсантами и шпионами, со спекулянтами и скупщиками. Эту расправу, опираясь на ненависть народа к его врагам, проводил в своих мероприятиях 1793—1794 гг. якобинский Конвент. Они не дали ему возможность отстоять дело революции, подавить контрреволюционные мятежи, сломить саботаж контрреволюционеров и добиться победы на фронтах. А. Шенье совершенно не понял политику революционного террора, ее историческую необходимость. Он решительно осудил ее в своих «Ямбах». Он увидел только бессмысленные и беспричинные, с его точки зрения, преследования и казни, увидел только злодеев и несправедливо, по его мнению, осужденных людей. «Ямбы» знаменовали собой и серьезную деградацию А. Шенье как поэта. Они совершенно не удовлетворяют и своей антиреалистичностью, своим несоответствием истине и правде вещей. Объективный мир предстает в них предельно обедненным и суженным, становится в них бессодержательным, временами как бы совершенно испаряется из стихов поэта. Образ действительности не только осложняется в «Ямбах» эмоциями лирического героя, как это было в элегиях, а деформируется этими эмоциями. Оценки людей и событий не только сопровождают образы этих событий и людей, не только как бы наслаиваются на них, они искажают их реальный смысл. Читая «Ямбы», чувствуешь явное расхождение между инвективами поэта и действительным историческим процессом. И это потому, что поэт видит все только через свои эмоции и представления, отсекая существо, глубинную суть всего происходящего....

Входимость: 2. Размер: 11кб.

Часть текста: «Заговора» и проповедовались идеи коммунизма. Демократическая направленность взглядов Марешаля 1795—1796 гг. наиболее полно отразилась в созданной им в марте-апреле 1796 г. «Новой песне для предместий». Эта песня рассказывает о нужде и бесправии, по поводу которого горько сетовал поэт еще до революции и которое осталось без существенных изменений и в условиях окончательно утвердившегося теперь капиталистического строя. Против бездельников-богачей, «пресытившихся золотом», «не знающих забот и бед», направляет свою песню Марешаль. Поэт предвидит усиление реакции, переход от республики к контрреволюционной диктатуре, опирающейся на военщину. Директория, по его словам, «трепещет перед солдатом», ласкает, лелеет его. С грустью и восхищением вспоминает в своей песне Марешаль о былых подвигах французского народа. Поэт хотел бы, чтобы новые Гракх, Публикола, Брут стали во главе масс. «Новая песня» возвещает восстание против правительства Директории, против «миллиона богачей», которые обрекли народ на голод. Она пропагандирует восстановление утраченной политической свободы, установление «царства равных», так как только имущественное равенство способно уничтожить нищету и принести с собой изобилие. Совершить восстание должно уже не все «третье сословие» в целом, как это было в 1789 г., а жители предместий, рабочий люд, бедняки, ибо буржуазия перешла на сторону контрреволюции Марешаль объединяет в своей песне в одно целое и ставит рядом Люксембургский дворец, где заседает буржуазная Директория, и Верону — один из центров дворянской монархической эмиграции. Поэт...

Входимость: 2. Размер: 30кб.

Часть текста: к «Заблуждениям сердца и ума» (1736 – 1738), устарели и не могут восприниматься читателями всерьез. В известном пассаже этого предисловия «…читатель уже не найдет в них необычайных приключений, способных увлечь воображение и растерзать сердце; переведутся герои, которые попадают в плен к туркам, едва сев на корабль; никто больше не будет похищать из сераля султаншу, беспримерной хитростью обманув бдительность евнухов; не станет внезапных кончин, и количество подземелий значительно уменьшится»[3] можно обнаружить определенные компоненты фабулы «Истории современной гречанки» и тем самым ощутить не только ироничность установки[4], но и тщетность «прогнозов» Кребийона-сына о неуклонном приближении романа к обыденному, прогнозов, так часто принимавшихся литературоведами однозначно и буквально. В сравнении с «Историей кавалера де Грие и Манон Леско» усиление романического характера «другого шедевра» Прево ощутимо особенно ясно, как и структурно-повествовательное усложнение его: роман включает в себя не только повествование от лица влюбленного французского посла, но и пространный рассказ о себе «гречанки» Теофеи, развернутый «автопортрет» силяхтара, письма персонажей; в историю главных героев вплетается своеобразная вставная, точнее сказать, параллельная история о любовных перипетиях подруги Теофеи, сицилианки Марии Резати. Но внешняя авантюрно-экзотическая атмосфера, как будто бы возвращающая нас к первому роману писателя («Мемуары знатного человека, удалившегося от света», 1728 – 1731) с его явственными элементами барочной традиции, на самом деле выполняет новую, орнаментальную функцию при гораздо более концентрированном и однонаправленном сюжетном развитии: воссоздается не жизненный путь персонажа в панораме...

Входимость: 2. Размер: 12кб.

Часть текста: плутам, придерживающимся «хорошего тона», противопоставляется простой солдат, здоровый парень. Он ведет безыскусственный (sans facon), беззаботный и в то же время полный удовольствий образ жизни. Он ест из общего котла, наделяющего человека мужественной силой, а его бодрое настроение вытекает из того, что он не бездельничает, а занят работой 12 . И бедному солдату, который «ест из общего котла», завидуют «венценосные разбойники», «изгнанные, осмеянные, умирающие с голоду» 13 . Завершает эту серию фигур образ республиканца и санкюлота, возвеличение которого ставят перед собой в качестве своей основной цели песня 1792 г. «Туренское рондо», а также песни времен революционного террора: «Санкюлот», «Обеты республиканцев», «Поголовное ополчение санкюлотов» и, наконец, «Песня санкюлотов», написанная А. Валькуром. Стремясь дать положительный образ санкюлота, автор «Туренского рондо» утверждает, что именно у санкюлота, а не у вельмож, не у «богатых разбойников» можно обнаружить добродетели, что именно санкюлот способен быть хорошим семьянином, так как он сочетает в себе красоту, мягкость, ум, просвещенность, что именно санкюлоту пристало жить в раю, о котором когда-то возвещали священники. Со своей стороны «Песня санкюлотов» Валькура трактует санкюлота как единственно возможный предмет песнопения. В прежние годы, во времена «ужасного царства тиранов» — рассказывается в песне — воспевались деспоты. Теперь пришла очередь воспевать санкюлота. К этому и призывает песня Валькура. Санкюлот изображается у Валькура как самый последовательный и решительный революционер, яростный противник абсолютизма. Он свободен от...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: исторического романа и едва ли не высшим его достижением до Вальтера Скотта. Автор его, София Ли (Lee, 1750—1824), нередко писавшая в соавторстве со своей младшей сестрой Гарриет (1757—1851), дочь известного актера Джона Ли, с детских лет приобщилась к искусству сцены; в юном возрасте оставшись круглой сиротой, она вступила на путь профессионального драматического творчества, а затем, вместе с сестрой, основала семинарию для молодых девушек в Бате, где и поселилась. Три тома исторического романа «Убежище, повесть иных времен» (The Recess, or a Tale of other Times, 1783—1785) принесли ей литературную славу и окончательно упрочили социальное положение сестер, а их образованность и элегантные манеры доставили им почетное место в высшем обществе Бата. К числу их друзей принадлежал, в частности, Р. Б. Шеридан; биографы постоянно упоминают и о неудачном сватовстве к Гарриет влюбленного в нее Вильяма Годвина, а также о знакомстве с сестрами юной Анны Уорд, будущей знаменитой Анны Радклиф, находившейся в Бате как раз в то время, когда «Убежище» вышло из-под печатного станка 2 . Для английского читателя 1780-х годов едва ли не основным открытием Софии Ли было перенесение действия романа в реальную историческую среду—то, что тридцатью годами позднее станет ведущим принципом для Вальтера Скотта. Ни Уолпол, ни Клара Рив не ставили себе такой задачи. В «Убежище» вымышленные Матильда и Эллинор — дочери Марии Стюарт, возлюбленные Лейстера и Эссекса, предметы внимания Филиппа Сиднея и Уолтера Ралея и ожесточенной ненависти королевы Елизаветы. Эти литературные новации и соответствие исторической истине реальных характеров, выведенных на сцену романисткой, оживленно обсуждались в английских журналах, хотя во французской литературе уже был подобный прецедент. В 1787 г. Гримм замечает, что «Убежище» написано в манере Прево, и более...

Входимость: 1. Размер: 40кб.

Часть текста: цветка, шведский натуралист Карл Линней (1707-1778) разбил мир растений на 24 класса, усовершенствовав систему «биноминальной номенклатуры» растений К. Баугина. Система Линнея не надолго пережила своего создателя, однако значение её в истории ботаники огромно. Впервые было показано, что каждое растение может быть помещено в какую-то определенную категорию в соответствии с характерными для него признаками. Поистине титаническая работа, проделанная Линнеем, явилась основой для всех последующих исследований в области систематики растений. Младшие современники Линнея — французы М. Адансон, Ж. Ламарк и особенно три брата де Жюсьё (Антуан, Бернар и Жозеф) и их племянник Антуан Лоран, основываясь на работах Линнея (а также на работах Д. Рея, К. Баугина и Ж. Турнефора), разработали естественные классификации растений, где в основу тех или иных систематических групп были положены признаки «родства», под которыми, впрочем, понималась неопределённая «естественная близость». Выдающиеся натуралисты XVIII в. уделяли много...

Входимость: 1. Размер: 112кб.

Часть текста: меня земли приятней Франции” . (Как не вспомнить ту же, но иначе высказанную мысль Маяковского: " Я хотел бы и умереть в Париже, // Если б не было такой земли - Москва" .) Париж на исходе первого года революции был уже городом без Бастилии, но - с королем: уже звучали дерзкие песни - но еще не сочинена “Марсельеза”; кое-кто уже покинул Францию, предвидя кровавые события, - но большинство верило в будущее и было настроено весьма весело. Революция казалась довольно мирной и привлекательной даже для людей умеренных взглядов, каким являлся русский путешественник. “ Мы приближались к Парижу , - записывает Карамзин, - и я беспрестанно спрашивал, скоро ли увидим его? Наконец открылась обширная равнина, а на равнине, во всю длину ея, Париж!.. Жадные взоры наши устремились на сию необозримую громаду зданий - и терялись в ея густых тенях. Сердце мое билось. Вот он (думал я) - вот город, который в течение многих веков был образцом всей Европы, источником вкуса, мод - которого имя произносится с благоговением учеными и неучеными, философами и щеголями, художниками и невеждами, в Европе и Азии, в Америке и в Африке - которого имя стало мне известно почти вместе с моим именем; о котором так много читал я в романах, так много слыхал от путешественников, так много мечтал и думал!.. Вот он!.. Я его вижу и буду в нем!” Чутье будущего историка подсказывало молодому человеку, что именно здесь, теперь, в Париже 1790 года, находится ключ к мировой истории: угадывая будущее, Карамзин обращается к настоящему и минувшему. Однажды он отправляется в аббатство Сен-Дени - к гробницам французских королей; больше всего он мечтал о встрече с соотечественницей, первой русской, о которой точно известно, что - достигла Франции (были, конечно, и другие, более ранние посещения, от которых, однако, не осталось и следа в исторических хрониках). “Я был на кладбище французских царей, которые все, в глубокой...

Входимость: 1. Размер: 49кб.

Часть текста: в отношении переводческой традиции, зародившейся на иберийском полуострове еще до создания там централизованного государства и формирования национального литературного языка. Дело в том, что современные испанские исследователи, среди которых такие авторитетные лингвисты, как Э. Лоренцо, Э. Косериу, В. Гарсиа Йебра, Х. С. Сантойо (составитель великолепных изданий – антологии и библиографии по теории, истории и критике перевода), признавая былую славу испанских Школ Переводчиков ХI–ХIII веков и их вклад в развитие истории перевода и европейской цивилизации в целом, высказывают мнение о том, что переводческая традиция в Испании так и не сложилась, а о сколько-нибудь самостоятельных попытках теоретического осмысления переводческой практики можно говорить только начиная со второй трети ХХ века. Когда в 70-е годы Э. Косериу вслед за английскими исследователями открыл для себя и испанцев первого национального теоретика перевода эпохи Возрождения Хуана Луиса Вивеса, он был весьма осторожен в оценке оригинальности концепции Вивеса. А Х. С. Сантойо во вступительной статье к вышеупомянутой антологии четко обозначил свою позицию, озаглавив раздел, посвященный месту Испании в европейской истории перевода и переводоведческой традиции...

Поиск по материалам сайтаCлово "NOS"

Поиск по материалам сайта
Cлово "NOS"